На лице Дуарте отразилось недоумение: видимо, эти обстоятельства ускользнули от его внимания. Кэролайн заговорила еще тише:

— В глазах мистера Салинаса самой убийственной уликой против Криса Паже является тот факт, что тот решил расстаться с несколькими предметами своего туалета и, видимо, чтобы замести следы, оставил свое имя. — В словах Кэролайн звучала нескрываемая ирония. — На одном костюме действительно имелись какие-то пятна: если вы обеспеченный человек, это вполне веская причина, чтобы избавиться от такого костюма.

Леди и джентльмены, мы должны признать, что пятна бывают разные. Так, например, полиция проявила повышенный интерес к личности миссис Перальты, когда на одном из ее костюмов были обнаружены пятна. — Кэролайн многозначительно замолчала, затем добавила: — Пятно от кетчупа.

«Осторожнее, — можно было прочесть во взгляде Паже, — не стоит акцентировать внимание на том, что я отказался давать показания, чтобы объяснить все самому, как это сделала Терри». Словно угадав его мысли, Кэролайн сменила тему:

— Вы заметили, что мистер Салинас, усиленно навязывая нам свои доказательства, почему-то предпочитает умалчивать об одном обстоятельстве? Я имею в виду злополучные десять тысяч наличными, к факту получения которых Рикардо Ариасом шеф мистера Салинаса Маккинли Брукс не проявил ни малейшего интереса.

Паже заметил, как напрягся Салинас, точно приготовившись принять удар.

— Рикардо Ариас вел странную жизнь, — продолжала Мастерс. — Интересно, кто-нибудь из вас держит дома десять тысяч долларов наличными? Скорее, это свойственно торговцам наркотиками или тем, кто располагает информацией, которая может кого-нибудь дискредитировать. Что, если Рикардо Ариаса погубило именно это? Что, если его убили из-за того мистического журнала? — взывала она к присяжным. — Но кто из нас может знать это наверняка? — Здесь она впервые посмотрела на Салинаса. — Ясно одно: обвинение не может этим похвастаться.

Паже понял, что Кэролайн подбирается к самому горлу Брукса.

— Зато окружному прокурору кое-что известно, — проговорила она. — Он не забыл, что именно Кристофер Паже посрамил его во время процесса по делу Карелли. Ему известно то, что известно и его приятелю-репортеру мистеру Слокаму, а именно: кому-то в политических кругах не хотелось видеть Криса Паже в кресле сенатора и что Рикардо Ариас пытался вымогать у этих анонимов деньги. Ему также хорошо известно, что — вне зависимости от исхода этого процесса — политическая карьера Кристофера Паже закончилась в тот самый момент, когда против него было выдвинуто обвинение. Как известно ему и то, что с карьерой пресловутого анонимного политика, о репутации которого он так печется, было бы покончено, если бы Рикардо Ариас подставил его. Чем не мотив для убийства? По крайней мере, это прекрасный повод обойти молчанием все те обстоятельства, которые предпочел обойти молчанием мистер Салинас.

Кэролайн смотрела на Луизу Марин, и Паже вдруг понял, почему ей так важно было получить этого присяжного. Он вспомнил, как эта латиноамериканка цитировала своего покойного отца — полицейского, разочаровавшегося в службе: «Они принимают хорошие законы, а мы применяем их против тех, кто нам неугоден».

— Инспектор Монк, — обращалась Кэролайн к Луизе Марин, — хотел докопаться, откуда появились эти деньги. Но Маккинли Брукс охладил его рвение, так что никогда не будет это известно. Мистер Слокам знает человека, который недели спустя после смерти мистера Ариаса передал ему копию судебного ходатайства покойного. Однако Маккинли Брукс запретил мистеру Салинасу проявлять излишнее любопытство, поэтому Вам не суждено узнать, кто этот человек. Каким образом и почему оказались у него бумаги мистера Ариаса? Вы никогда не узнаете этого. Вы никогда не узнаете также, занимался ли мистер Ариас торговлей наркотиками или политическим шантажом, или промышлял и тем и другим одновременно. Вы так и не узнаете всего этого, — в голосе Кэролайн послышалась горькая ирония, — потому что окружной прокурор не хочет, чтобы вы это знали. И именно благодаря стараниям окружного прокурора вы никогда не узнаете, кто нажал на курок. Даже если это действительно было убийство.

Луиза Марин не сводила с Кэролайн глаз.

— Если бы окружной прокурор сделал все от него зависящее, возможно, тогда мистер Салинас мог бы честно посмотреть вам в глаза и просить признать Криса Паже виновным. Возможно, тогда он хотя бы смог убедительно доказать вам, что дело это не есть акт мщения, вероломный и бесчестный, на который был способен разве что сам Рикардо Ариас. Но в том-то и дело, что мистер Салинас не может этого сделать. — Кэролайн расправила плечи и обвела присяжных призывным взглядом. — С самого начала этого дела, когда Маккинли Брукс осадил инспектора Монка, стало ясно, что окружной прокурор избрал жертвой Кристофера Паже и никого больше. Теперь в каждом из Вас заключается последняя надежда Кристофера Паже на справедливость. Он хороший человек и хороший отец. Он дорог миссис Перальте и своему сыну. Теперь, после того как окружной прокурор обошелся с ним столь несправедливо, только вы в состоянии защитить этого человека. Теперь ответственность ложится на ваши плечи. Прежде чем вынести вердикт «виновен», вы должны почувствовать полную уверенность в собственной правоте; вообразите, что вам предстоит решить судьбу близкого вам человека, зная, что для любящих его людей это будет ни с чем не сравнимой утратой. Ведь если вы признаете Кристофера Паже виновным, он, скорее всего, навсегда исчезнет из жизни людей, которым он небезразличен. — С этими словами Кэролайн устремила взор на Дуарте. — Это дело целиком сфабриковано окружным прокурором. Если в вас нет твердой уверенности в том, что Кристофер Паже заслужил провести остаток дней в тюрьме, тогда вы должны освободить его.

Благодарю вас.

На следующее утро пришло время присяжным удалиться на совещание.

Для Паже потянулись томительные часы ожидания. Лернер произнес напутственное слово; присяжные выслушали его с мрачной торжественностью и, не произнося ни звука, вышли из зала, чтобы выбрать старосту. Публика заметно расслабилась; в зале была такая атмосфера, словно царившее до сих пор напряжение начало медленно вытекать из него; голоса казались приглушенными — людей будто придавила свалившаяся на них неопределенность. Паже было мучительно сознавать, что он никак не мог повлиять на происходящее сейчас где-то за стенами зала суда действо.

Вымученно улыбнувшись, он попрощался с Карло и Терри. Они вышли, избегая прессу и не сказав друг другу ни слова. Внезапно оказалось, что Паже с Кэролайн решительно некуда пойти, и она была почти благодарна, когда он предложил ей пообедать; что бы они ни чувствовали по отношению друг к другу, этот процесс в каком-то смысле объединил их — да и адвокат была просто не готова заняться другими делами.

Старательно избегая попадаться на глаза прессе, они приехали к «Сэму» — ресторан, известный блюдами, приготовленными из морских продуктов, — и уединились в отдельном кабинете. Кэролайн позвонила секретарю Лернера, после чего села за столик и, впервые за этот день позволив себе улыбнуться, задернула штору.

— Наконец-то можно и выпить, — произнесла она и заказала двойное виски со льдом.

Паже попросил принести ему «мартини». Они смахивали на двух заговорщиков, которые не столько нуждались в компании друг друга, сколько хотели избежать посторонних глаз. Мастерс выглядела уставшей.

Паже поднял бокал.

— Ты была великолепна, — сказал он. — И сегодня и вообще.

Кэролайн сделала изрядный глоток виски, потом промолвила, безучастно уставившись в свой стакан:

— Мне кажется, я потеряла Дуарте. Надеюсь, он не потащит за собой остальных.

В этом сухом замечании, которым юрист может обменяться с юристом, как в капле воды, отразилась тревога Кэролайн. Ее не могло остановить даже то обстоятельство, что Паже — ее клиент. Выступление Анны Велес дорого обошлось им обоим.