— То самое.

Сергей Алексеевич и Семен переглянулись.

— Легендарное? То самое?

— Да. Вот эти двое, хорошие ребята, они оттуда.

Сергей Алексеевич и Семен одновременно уставились на Бранта и Нико.

— Да ну!

— Да ну!

— Что ж я, шутить что ли буду, — сказал Васенька. — Я там столько натерпелся, столько пережил, какие уж тут шутки. Я жил в Ниверии.

У Сергея Алексеевича округлились глаза. Семен часто замигал.

— В Ниверии?

— Той самой. Южнее Славии и восточнее Артании.

— И вот эти двое оттуда?

— Да.

— Как их зовут, еще раз?

— Брант и Нико.

Васенька помолчал, а потом спросил:

— А где Женька и Пупс?

Сергей Алексеевич и Семен переглянулись и опустили глаза.

Два часа спустя, поев фруктов, Брант снял плащ, дублет, и рубашку и растянулся на траве, щурясь на солнце.

Нико ходил кругами, что-то напевая. Слуха у него совершенно не было.

Сергей Алексеевич, Семен, и Васенька разговаривали вполголоса, стоя рядом со стеной отсека.

— И по времени совпадает, и по всему, — говорил Васенька. — Вот пусть Семен скажет, он в истории самый сведущий.

— Ну, судя по одежде, — сказал Семен, приглядываясь и щурясь, — как раз, примерно, когда у них там был Год Мамонта.

— Как — Год Мамонта? — спросил Васенька ошарашенно. — Ты знаешь про Год Мамонта?

— Я и про троянскую войну знаю, — сказал Семен.

— Да, но… Год Мамонта!

— Это один из самых известных фактов в истории Троецарствия той эпохи, — авторитетно заметил Семен. — Год Мамонта, он же Год Великих Свершений. Это доказывает, что про мамонтов знали раньше, чем теперь предполагают. И если теперь доказать, что Троецарствие действительно существовало, тогда…

— Но Год Мамонта придумал я, — сказал Васенька. — Сам придумал. Лично. Когда… в… в общем, когда я у них там был астролог. Вот я и придумал Год Мамонта.

— Васька, ты не завирайся, — счастливо пожурил его Серей Алексеевич. — Мы очень рады тебя видеть, очень. Но не завирайся.

— Да я не завираюсь. Я как сейчас помню, у меня чего-то там по годам не совпадало, с китайским календарем, тогда я решил добавить лишний год, и получился Год Мамонта.

Семен поморщился, а Сергей Алексеевич отмахнулся.

— Эпоха Великих Свершений, значит, — сказал он. — И ты знаешь имена их правителей и все такое?

— Нет, правда, это я придумал Год Мамонта. Серьезно.

— Да, хорошо, хорошо, ты придумал. Кому же еще придумывать, как не тебе. Ну так что ж, знаешь имена, названия городов, и все такое?

— Да ну вас, — сказал Васенька. — Что же это вы мне не верите. Я там чуть не погиб. Подумаешь, великие перемены, эпоха. Я смотрю, вас тут больше интересует плащ Нико, чем то, что я видел.

— Как ты сказал? — спросил Сергей Алексеевич.

— Чего?

— Нико?

— Вон тот, что вышагивает. Нико.

— Его зовут Нико?

— Ну да. А что?

— Семен, — ласково сказал Сергей Алексеевич.

Семен хлопнул себя по лбу.

— Не может быть, — сказал он, ошалело глядя, как Нико нарезает круги, выставив торс вперед. — Никак не может быть. Так не бывает. Это фантастика какая-то.

— Расспроси-ка его, — сказал Сергей Алексеевич, садясь прямо.

Семен направился к Нико.

— Извините, что беспокою вас, — сказал он. — Вы, случайно, не тот самый Великий Нико?

— А? — спросил Нико.

— Вы родились, по легенде, в провинции Кникич.

Нико уставился на Семена и густо покраснел. Брант поднял голову и посмотрел на них обоих.

— Ну, да, в Кникиче родился, — сказал Нико. — Что ж тут такого. Но я чистокровный нивериец, пусть в этом никто не сомневается. К кникичам я отношения не имею. Вообще не имею. У меня родители чистые ниверийцы. По мне в школе драконоборцев чистоту происхождения мерили.

— Вы долго странствовали в молодости? То есть, — поправился Семен, — вы много странствуете сейчас?

— Много.

— В Славии не были?

— Вдоль границ ходил.

— На востоке, в Чушках не бывали никогда?

Нико мрачно смотрел на Семена.

— Бывали?

— Два года прожил. Дрянь место.

Семен обернулся к Сергею Алексеевичу. Сергей Алексеевич быстро поднялся и подошел к Нико.

— Это он, — сказал Семен.

— Да, я понял, — сказал Сергей Алексеевич. — Дорогой Нико, позвольте пожать вашу гениальную руку. Великий Нико, для нас это большая честь.

— Да, — подтвердил Семен. — Очень большая. У вас такое будущее! У вас столько интересного впереди! Вы ведь будете…

— Может, не стоит ему всего этого теперь говорить? — спросил с сомнением Сергей Алексеевич.

— Да какая разница, — сказал Семен. — Потенциал есть потенциал.

— А что такое? — спросил Брант, поднимаясь.

Подошел Васенька.

— В чем дело? — спросил он.

— Васька, ты страшнейший обормот, — сказал Семен.

— Ужаснейший, — подтвердил Сергей Алексеевич.

— Ты собираешься в поход, а не знаешь, кто твои спутники. Перед тобой сам Великий Нико.

— Да ну вас, — сказал Васенька. — Он пьяница, бабник, и, насколько я могу судить, не слишком умен. И фантазии у него разные.

— В точности совпадает с биографией, — заметил Сергей Алексеевич. — И бабник был, и пьяница, правда пить потом бросил. А уж в фантазии ему не откажешь.

— Насколько я понимаю, — вмешался Брант, — речь идет о моем друге.

— Ваш друг в будущем — великий человек. Не просто великий. Величайший, — сказал с чувством Сергей Алексеевич. — Он будет и ученый, и художник, и изобретатель. Вертолет, теория вероятностей, начало теории жабежбеж, ножницы, печатный станок — слишком много для одного человека, но все это будет.

— Вы это серьезно? — спросил Васенька.

Нико ничего не понял из этих речей, кроме того, что его, видимо, хвалят, и приосанился. Брант решил пока не делать никаких выводов, а больше слушать.

— На обед сегодня утка, — объявил Сергей Алексеевич, расставляя на траве глиняные тарелки.

Солнце садилось.

— Охотитесь? — спросил Брант. — Нет ли у вас лишнего арбалета? Мой к седлу пристегнутый остался.

Сергей Алексеевич и Семен переглянулись.

— А и правда, как вы здесь… в смысле пищи? — спросил Васенька.

Сергей Алексеевич и Семен опять переглянулись. Васенька нахмурился.

— Откуда утка? — спросил он подозрительно.

— Приносят, — ответил Семен, а Сергей Алексеевич хлопнул его по локтю, мол, не надо лишних слов.

— Кто приносит?

— Никто. Так…

Брант слушал разговор, понимая примерно две трети из сказанного. Он уже знал, что портал — это лаз, и что механизм его действия не сделался понятнее от того, что его называют портал. Было очень много непонятных слов, которые звучали просто как жабежбеж. Из разговора он уяснил, что, во-первых, двум здесь проживающим стыдно признаться, что они не знают, откуда у них тут появляются фрукты, мясо, и даже рыба, и что появляются они тут каждый день, и, во-вторых, что Васенька этим ошарашен и даже слегка возмущен. Кроме того, он уяснил что эти двое не совсем нормальны психически, и это объяснялось двадцатью годами одиночества. Далее выяснилось, что за все эти двадцать лет эти двое не отходили от этого места больше, чем на пять верст. Улучив момент, Брант отвел Базилиуса в сторону.

— Все-таки я не понимаю, — сказал он. — Кто они такие, эти ваши знакомые? Что за люди?

— Ученые, — с горечью сказал Базилиус. — В свое время — светлейшие умы. Который постарше, он открыл жабежбежскую жабежбежу, а который костлявый работал сразу в нескольких сферах, но знаменит в основном своей жабежбеж на тему жабежбеж жабежбеж.

— А у этих жабежбеж какое практическое применение? То есть, это все что — навигация, там, зодчество, или что?

— Нет, какая навигация. У Сергея Алексеевича целый жабежбеж был, и он там столько настроил жабежбеж, что это просто небывалый жабежбеж. А Семену дали жабежбеж, и он стал кандидатом на жабежбежскую премию после этого. Очень грустно видеть их теперь в таком состоянии. Сергея Алексеевича иногда сравнивали с Гинсбургом.