В течение следующих двух суток льды смыкались все плотнее, и их натиск все усиливался. Сначала льдины лежали плашмя, но под давлением некоторые из них стали поворачиваться на ребро, а ближайшие к судну были прижаты к его бортам, начавшим трещать и содрогаться. Вскоре все свободные места между крупными глыбами заполнились осколками раздробленных льдин, так как под напором северо-западного ветра ледяные поля с их бесчисленными повернутыми на ребро льдинами, стоявшими подобно миллионам квадратных парусов, давили со страшной силой на непреодолимую преграду невидимой для нас суши, находившейся за горизонтом, к югу и к востоку. Давление льдов было так велико, что его не выдержал бы не только «Карлук», но и любое судно, даже самое прочное.

Нас спасало только то, что мы оказались в полынье между очень крепкими смежными льдинами, которые, вследствие своей неправильной формы, не смогли сойтись вплотную.

Дрейф во льдах — рискованная игра. Сначала мы более или менее свободно выбираем место для стоянки судна. Но уцелеет ли затем судно — является вопросом удачи; а она всегда может изменить.

На третий день нашего пребывания в ледяном плену начался мороз. Через 4–5 дней молодой лед затянул все небольшие полыньи, остававшиеся между крупными льдинами неправильной формы. Теперь можно было идти по льду, почти не рискуя провалиться. Ветер сначала был северо-западный, и мы дрейфовали к востоку, пока не оказались в заливе Кэмден, на расстоянии 15–20 миль от берега. Затем ветер переменился, и нас понесло на запад.

К этому времени у меня создалось впечатление, что «Карлук» уже не сможет двигаться самостоятельно и что нам, по примеру «Жанетты» или «Фрама», предстоит многолетний дрейф, в результате которого, наше судно, если оно уцелеет, рано или поздно достигнет Атлантики. Между тем среди нас находилось несколько человек, взятых на борт лишь для того, чтобы скорее доставить их на о. Гершеля; находясь на «Карлуке», они не могли выполнять работы, порученные им в нашей экспедиции. Так, например, предполагалось, что Меррей, забрав часть океанографического снаряжения с «Карлука», перейдет на «Мэри Сакс», которая в качестве вспомогательного судна[7] должна была доставлять припасы как партии д-ра Андерсона в районе залива Коронации, так и «Карлуку». Мак-Кинлей, специальностью которого являлись магнитные наблюдения, не мог бы производить их, находясь на «Карлуке», так как часть необходимых приборов осталась на «Аляске». Наконец антропологи Беша и Дженнесс направлялись на о. Гершеля, чтобы ознакомиться с языком и бытом местных эскимосов.

Когда во время дрейфа в заливе Кэмдена оказалось, что мы находимся сравнительно близко от суши, я пытался организовать переправу Дженнесса и Беша на берег. Меррей и Мак-Кинлей не могли отправиться с ними, так как имели на «Карлуке» слишком много научного снаряжения, которое при данных условиях трудно было бы везти по льду. Мы спустили на лед сани и запрягли в них собак; на сани уложили умиак, в который, в свою очередь, было уложено некоторое количество снаряжения; двум эскимосам поручили сопровождать антропологов. Возможно, что если бы эта партия пошла почти без снаряжения, то достигла бы берега; но то количество, которое мы пытались отослать с ней, оказалось слишком тяжелым грузом, и, отойдя от судна на 1–2 мили, партия вынуждена была вернуться. Молодой лед, образовавшийся между старыми льдинами, не позволял использовать умиак в качестве лодки, но и не выдерживал тяжести саней, нагруженных лодкой, и все время проламывался под ними; люди тоже проваливались и, в конце концов, все промокли. Я был огорчен неудачей этой попытки, и последующие события еще усилили мое сожаление.

В течение некоторого времени мы бездействовали, и судно продолжало дрейфовать. Когда ветер перешел в северо-восточный, то, хотя мы и находились слишком далеко от суши и не могли ее видеть, я предположил, на основании прежнего многолетнего опыта, что теперь между льдами и материком должно быть много открытой воды. При взгляде на карту кажется странным, что между мысом Барроу и о. Гершеля, где западный ветер дует с суши на море, он, тем не менее, пригоняет лед к суше, однако это — факт, подтвержденный многочисленными наблюдениями. Вместе с тем восточный ветер угоняет здесь лед от суши настолько далеко, что остается широкий свободный проход для судов, идущих вдоль побережья. Вскоре мы убедились, что так было и в данном случае. Прибрежная полоса открытой воды становилась все шире, и мы, наконец, увидели ее с верхушки мачты. Затем она приблизилась на расстояние 3–4 миль и уже была видна с мостика. Досадно было оставаться примерзшими к льдине и беспомощно дрейфовать на запад, имея перед глазами свободный путь на восток. Единственным нашим утешением была мысль о том, что «Аляска» и «Мэри Сакс», если они догадались держаться у берега, находились теперь в безопасности и беспрепятственно шли где-нибудь по этому пути. Впоследствии наше предположение подтвердилось; кроме того, оказалось, что за время нашего дрейфа по прибрежной открытой полосе прошли на восток и другие суда. Одно из них даже видело дым «Карлука» на сером фоне льдов; но мы не видели дыма этого судна, так как он был незаметен на темном фоне суши.

Продолжая двигаться на запад, мы постепенно приближались к берегу и к середине сентября, наконец, оказались в заливе Гаррисона, недалеко от устья р. Колвилль, где в свое время сели на мель. Затем движение льдов совершенно прекратилось. После того как мы более недели простояли на одном месте, Бартлетт и я пришли к заключению, что морской лед, окружающий наше судно, смерзся с береговым припаем и, таким образом, «Карлук», по-видимому, останется здесь неподвижным до будущего лета, если не произойдет сильной бури, которая взломает лед; в этом последнем случае судно может быть или раздавлено льдами, или унесено вместе с ними вдоль побережья, на восток или на запад. Единственное, что мы могли теперь сделать, это принять меры для безопасной переправы людей на побережье в случае крушения. Пока мы решили отправить на берег партию охотников: продовольствия у нас было достаточно и даже удалось добыть немного свежего мяса, охотясь на тюленей; но команде хотелось разнообразия, и она мечтала о вкусном оленьем мясе. Во время моих прежних экспедиций мне случалось охотиться на карибу в районе р. Колвилль, и я помнил, что эта местность изобилует дичью. Проще всего было бы послать на охоту наших эскимосов; но, вопреки обычному представлению, далеко не все эскимосы умеют хорошо охотиться, так как во многих местностях Аляски, где дикие олени давно истреблены, искусство охоты на них утрачено туземцами. Из числа наших эскимосов хорошим охотником был Карралук, но он не знал здешней местности; его жена Керрук превосходно знала ее, но не могла идти с нами, так как была на судне единственной швеей, умеющей шить теплую одежду из оленьих и других шкур, которых у нас имелось множество. (Я намеревался нанять еще несколько швей на о. Гершеля или на мысе Батэрст; но этого не удалось сделать, так как «Карлук» застрял во льдах).

Во главе партии охотников на берег хотел отправиться капитан Бартлетт, но и он был незнаком с местностью; поэтому целесообразнее было идти мне, тем более что я знал, где находятся поселки туземцев, и рассчитывал купить там рыбы, а также пригласить на «Карлук» два-три эскимосских семейства, чтобы женщины обслуживали нас в качестве швей. Со мною пошли антрополог Дженнесс, кинооператор Уилкинс, метеоролог Мак-Коннелль и два эскимоса Асатсяк и Пайюрак, которых я в свое время нанял на мысе Надежды. Дженнесса я пригласил идти с нами, чтобы дать ему случай немного ознакомиться с бытом туземцев, а Уилкинса и Мак-Коннелля я выбрал в спутники потому, что считал их наиболее способными примениться к условиям жизни полярных охотников. Об Уилкинсе у меня уже вполне сложилось мнение как о человеке, успешно усваивающем все навыки, необходимые в Арктике. Мак-Коннелль тоже выгодно отличался от других участников экспедиции, которые полагали, будто только эскимосы могут успешно охотиться на морскую дичь, а потому занимались прыжками на лыжах и тому подобным спортом на льду вокруг корабля, в то время как наши эскимосы выполняли полезную работу, охотясь на тюленей, чтобы добыть свежего мяса для наших людей и собак. Мак-Коннелль также пытался охотиться на тюленей, и, хотя до сих пор ему не везло, он, по крайней мере, старался изучить нечто полезное, вместо того, чтобы развлекаться спортом.