Идя впереди упряжки, я использовал свои темные рукавицы из оленьего меха. Бросив одну из них примерно на 10 м вперед, я смотрел на нее, пока не подходил к ней на 3 метра, после чего бросал вперед другую; таким образом, передо мною почти все время виднелись на снегу два черных пятна, разделенные белым интервалом приблизительно в 7 м, Однако при сильном снегопаде или в метель мы обычно оставались в лагере, иногда по 2–3 дня подряд, за исключением тех случаев, когда нам предстояло идти по долине, где не было опасности свалиться с высоты и мы рисковали только натолкнуться на отвесную скалу.
Хотя в том месте, где мы пересекли южную оконечность Земли Бэнкса, ее поперечник составлял не более 50 миль, мы фактически прошли вдвое большее расстояние, пробираясь то в сумерках, то в полной тьме, через лабиринт долин, среди хаоса горных кряжей; этот переход продолжался с 22 декабря по 4 января. В течение следующих 5 дней мы обследовали все юговосточное побережье острова и перешли по льду через залив Принца Уэльского на о. Виктории, но нигде не обнаружили никаких признаков присутствия людей. Это время года единственное, когда опасно путешествовать, полагаясь только на охоту. Дичь, конечно, имеется в не меньшем количестве, чем в другие времена года, но темнота мешает ее добыть. В районе о. Виктории лед оказался неподвижным, так что открытой воды не было, а потому шансы появления белых медведей крайне уменьшились. Добывать тюленей можно было только самым медленным способом, при котором заставляют собак обнаруживать тюленьи лунки, а затем ждут, чтобы тюлени поднялись; но при этом способе вероятность удачи настолько невелика, что к нему следует прибегать только в крайнем случае.
Итак, вместо того, чтобы задержаться для охоты на о. Виктории, когда наши запасы продовольствия начали подходить к концу, мы повернули обратно к Земле Бэнкса. Продовольствия нам хватило ненадолго еще и потому, что мы с самого начала взяли его с собою лишь в небольшом количестве, хотя и знали, что в зимней тьме охотиться едва ли удастся. Нам необходимо было идти налегке, так как предстояло перебраться при очень слабом освещении через горную цепь с крутыми подъемами и спусками. При легких санях этот переход был возможен, но тяжелые сани не удалось бы тащить даже соединенными усилиями людей и собак. Кроме того, я рассчитывал встретить эскимосов и достать у них продовольствие.
12 января, когда мы переправились обратно на Землю Бэнкса, нам впервые удалось поохотиться. Погода стояла ясная, и к полудню уже рассвело настолько, что в течение 2 часов можно было различить мушку ружья, хотя и не так отчетливо, как требуется для меткой стрельбы. Оставлять собак одних в лагере всегда рискованно, так как они могут подвергнуться нападению волков и медведей; но мы решили рискнуть и разошлись в разные стороны в поисках дичи. Я ничего не нашел, а Наткусяк добыл одного тюленя.
В течение 3 следующих дней охота была неудачной. Нам обоим случалось убивать тюленей, но лед двигался так быстро, что, прежде чем удавалось их достать, они оказывались погребенными под грудами сталкивающихся льдин. На четвертый день я убил тюленя и успел его достать; но в этот момент, оглянувшись, я увидел, что ко мне приближаются три белых медведя. Полуденные сумерки уже окончились, и на фоне чистого белого льда желтоватобелые фигуры медведей так мало выделялись, что их можно было различить лишь во время движения. Когда же они останавливались неподвижно, то их тела совершенно исчезали, и виднелись лишь глянцевитые черные носы.
У белых медведей, насторожившихся и оглядывающихся в разные стороны, шея и все тело приходят в своеобразное движение, напоминающее змею. Кроме того, мои три медведя время от времени вставали на задние лапы и благодаря этому делались более заметными, так как тогда их профили вырисовывались на фоне неба. Первыми двумя выстрелами я убил одного большого медведя и одного маленького; но третий выстрел, по-видимому, нанес последнему зверю только легкую рану, так как он скрылся среди неровностей льда.
Наткусяк, находившийся на расстоянии около полумили от меня, услышал выстрелы и вскоре появился. Мы освежевали обоих медведей и, использовав шкуру меньшего вместо саней, положили в нее его собственное мясо и поволокли в лагерь; тюленя и мясо второго медведя мы рискнули пока оставить. На следующий день мы нашли их на том же месте, хотя невдалеке от них лед взломался и легко мог бы «похоронить» их в течение ночи. Эта добыча оказалась весьма кстати, так как у нас оставалось лишь немного мяса от тюленя, убитого 3 дня тому назад, и этого количества хватило бы только на один обед.
В числе снаряжения, погибшего с «Карлуком», мы лишились наших небольших оцинкованных баков для керосина, специально предназначенных для санных путешествий. Так как для приготовления пищи зимой в снежных хижинах керосин гораздо удобнее, чем ворвань, мы везли с собой некоторое количество его в обыкновенном жестяном бидоне на 15л; но вдруг оказалось, что он дал течь и теперь был почти пуст. Хотя охота пополнила наши запасы продовольствия, эта неудача с керосином, а также приближение весны заставили меня отказаться от дальнейших поисков эскимосов и вернуться, в базу на мысе Келлетт. На обратном пути нам так повезло с погодой, что 45-мильный переход через горы мы совершили за одни сутки вместо прежних 7 суток.
Пока мы странствовали, Уилкинс произвел у мыса Келлетт ряд наблюдений над приливами. Кроме того, он, как всегда, уделял много времени и труда собиранию и препарированию зоологических объектов. Человеку, который не является энтузиастом-зоологом, эта работа скоро надоедает: каждое животное, например песца, нужно тщательно измерить согласно установленным правилам, после чего надо осторожно снять шкуру и вывесить ее для просушки, а затем засолить или пропитать мышьяком, квасцами и т. п. и снабдить ярлычком, на котором указаны все необходимые сведения: примерный возраст, пол и размеры животного, где и когда оно было убито и т. д. Череп очищают и, удалив из него мозг, что представляет собою очень кропотливую работу, снабжают таким же ярлычком, как и шкуру; то же самое делают с костями всех четырех ног, а затем весь комплект складывают для хранения. По возвращении экспедиции из Арктики собранные коллекции и сопроводительная информация служат материалом для работ исследователей кабинетного типа.
Я не знаю никого, кто бы трудился по этой части усерднее Уилкинса. Случалось, что все утро он очищал от мяса кости волчьих ног, а затем до поздней ночи соскабливал подкожный жир с медвежьей шкуры. Дневники Уилкинса были наполнены сведениями о собранных им коллекциях; его пальцы постоянно были в пятнах от химических снадобий, применяемых для проявления бесчисленных фотографических пластинок и пленок; но он всегда был бодр и весело принимался за каждую новую работу. Для полярной экспедиции, состоящей из полудюжины таких людей, не существовало бы непреодолимых трудностей.
Однако и остальные наши люди трудились настолько усердно, что почти несправедливо выделять среди них Уилкинса. Кроуфорд, Уле Андреасен и Стуркерсон находились в своих охотничьих лагерях в 5, 15 и 25 милях от базы. Мистрисс Томсен, оставшаяся в базе, и мистрисс Стуркерсон, находившаяся в охотничьем лагере своего мужа, шили и чинили одежду из шкур. Томсен добывал тюленей на корм собакам и разъезжал на своей упряжке в окрестностях мыса Келлетт, отыскивая плавник. Леви готовил пищу, резал и сушил мясо для предстоявших санных путешествий и, что было особенно важно, поддерживал у всех хорошее настроение своим добродушием и бесконечными рассказами, не боясь уклониться от истины для красного словца. Капитан Бернард, замечательно искусный плотник, кузнец и механик, с утра до ночи ремонтировал или изготовлял сани. Его искусство было для нас прямо неоценимо, так как мы не имели хороших саней, за исключением использованных для перехода на Землю Бэнкса прошлой весной. Хорошего материала для изготовления саней у нас тоже не было, и, чтобы добыть его, Бернарду приходилось «грабить» «Мэри Сакс», выламывая в разных местах куски дерева и отдирая железные полосы. Ему, очевидно, больно было это делать, так как он любил корабль, которым владел много лет, прежде чем продал его нам; кроме того, капитан надеялся, что по окончании путешествия сможет обратно купить у нас корабль, и заранее мечтал о своих будущих плаваниях на нем.
