Киевлянам это пока что не так, чтобы и не по нраву. Их никто не трогает, новые подати не собирает, торговлю не контролирует. Делай, как и что заблагорассудится. Такое положение дел несколько нивелировало отвращение к черниговской династии в целом. Ну а о том, что будет после смерти Всеволода, никто особо и не задумывается, несмотря на то, что тогда сложностей в престолонаследии куда как прибавится.

Стать бы Всеволоду великим князем Киевским лет семь, ну или пять, назад, когда он воевал за Киев, когда он жаждал его. Тогда Всеволод был решительным и смог отбиться от коалиции князей, штурмовавших Чернигов во главе с киевским князем Ярополком. Но, нет, он пришел в Киев уставшим и безразличным к делам всей Русской Земли, болезненным. Всеслав Ольгович сделал то, к чему стремился всю свою сознательную жизнь, взял Киев, и более не знал, что делать далее.

А на Руси требовалось что-то менять, что-то делать, срочно, уже вчера, уже сто лет назад. Народ с Перемышля, Киева, Вышгорода, городов Черниговской Земли, многие убегали за Брянские леса, плодородные земли под Киевом все меньше обрабатывались. Степь надвигалась на Лес, но не наоборот. И мудрым людям уже становилось понятным, что дело только во времени, когда Степь одолеет Лес.

Да, половцы сильны и только лишь их внутренние свары не превратили кипчаков-половцев в ту силу, которая вовсе смела бы южные княжества Руси. Да и сейчас поход одной лишь орды — уже событие катастрофическое. И их, орд, более десятка. Это только те подсчитаны, кто рядом с Русью. Ну а то, что они не умеют брать крепости… Была бы нужда и объединение, так половцы смогли бы и научиться штурмовать русские детинцы.

Слаба ли Русская Земля? Нет, она сильна. Тут есть сильные и умелые воины, трудолюбивые селяне, не уступающие ни в чем иным европейским, порой и восточным, ремесленники. Сильна и вера, пусть тут, на Руси еще и помнят старых богов, но нет полыхающих костров, сжигающих иноверцев.

Но и слаба Русь. Вот этим вот Всеволодом, или сварой в Галиче, Новгород ищет свой путь, отвергая силу княжескую, Полоцк… Есть еще и другие враги: ляхи, венгры, чухонцы. Много проблем на Руси, вот тем она и слаба, как и половцы, отсутствием единства, а так же нет стремления что-то кардинально менять, чтобы быть сильнее.

Вот и сейчас Всеволод выслушивал заранее подготовленные речи половецкого хана Акума, чьи кочевья находились на севере великого Дикого поля, напротив Киева и Торческа. Послать бы этого мелкого хана, чья орда меньше тридцати тысяч, это вместе с женщинами, детьми и стариками, к Ящеру. Но нет, нельзя, иначе придется проявлять активность, еще, ненароком, в Степь идти.

Всеволод Ольгович опасается покидать Киев, будучи почти уверенным, что сразу, как только он уйдет, Золотые киевские ворота закроются и перед князем уже никогда не распахнуться. Потому, Всеволод слушал Акума и даже думал, какие подарки ему преподнести, чтобы тот не озорничал сверх принятых негласных правил.

То есть не шел всей ордой, но мог отправлять отряды по сотни-две воинов грабить и отлавливать людей. Так ведь, ну кроме отлова людей, поступают люди и его, великокняжеской, дружины. Нужно же молодняк обучать, да воинам улучшать свои навыки.

— Мне выразили свое согласие присоединиться в поход ханы пяти орд, ты должен сам покарать берендеев и иных клобуков, — уже откровенным образом наглел хан Акум, знавший русский язык, но намеренно не желающий на нем разговаривать.

— Акум, мы знаем друг друга давно, ты еще в Черниговской земле полон брал, за что я разорял уже твои кочевья. И нынче приходишь до меня и что? Угрожаешь мне? Ты и те орды, что тебя поддержали, вы войны хотите? — голос князя был грозен, но скрипуч.

Много раз Всеволоду Ольговичу приходилось лишь показать свой гнев, даже сыграть его, чтобы собеседники проникались моментом и не дерзили. У него подобная смена маски происходит уже непроизвольно, автоматически.

Вместе с тем, Всеволод понимал, что нынче ему противостоять половцам, путь и всего пяти ордам, будет просто нечем. Нет, у него большая дружина более тысячи человек, еще он наберет более трех тысяч ратников по окрестностям, из Чернигова, от брата своего, приведет. И пусть будет еще более десяти тысяч черных людей из Киева, тех кто пешец и не имеет коня. И с такими силами он не хотел войны. Уже потому не хотел, что неплохо сиделось и на столе в Киеве. Если поразмыслить, то далеко не факт, что получится собрать десять тысяч черных людей, то есть ополчения. Киевляне за Ольговича не пойдут.

— Я лишь прошу великого князя урезонить клобуков, и все, более ничего. Все остальное пусть останется, как есть, — сказал хан.

Как есть, не устраивало бы энергичного князя. Торговли международной нет почти совсем. Нужна Руси торговля с Византией, как воздух нужна. Именно торговля некогда и создала русское государство, формируемое вдоль Волжского пути и пути «Из варяг в греки».

Но против половцев, которые заняли Дикое поле и не дают развиваться торговым связям, боязно выходить. Нет не за жизнь страшно, Всеволод не умел боятся за свою жизнь, он страшился потерять то положение, которое имел, к которому стремился долгие годы. Коршуны не дремлют. Есть на севере князь Юрий, сын Владимира Мономаха есть другой претендент — Изяслав, внук Мономаха. Вот уйдет он на половцев, а Киев уже и занят.

— Скажи мне, хан Акум, а почему кипчаки не дают нам торговать с ромеями? Вот где наша обида сыщется, — спрашивал киевский князь.

До того уже прошел обряд дарения подарков, когда от хана были лишь символические дары, а вот Всеволод Ольгович расстарался. Тут и серебро и доброе оружие на три десятка воинов, украшения, серебряные подносы и кубок.

Было видно, что Акум доволен. Скорее всего, он ни с кем из соплеменников не договорился, или эти договоренности не были прочными. И получается, что хан и потешил свое самолюбие, высказав киевскому князю, и неплохо, особенно для его, не самой мощной орды, заработал. Так что можно и отвечать на вопросы, даже вполне себе откровенно.

— То не я, князь. На юге много ханов иных, они не пропустят русских гостей торговых, — отвечал Акум. — Если ты соберешь сильный поезд, со многими воинами, то прорвешься, но там иные супротив станут. Те же новые люди из Венеции, али их супротивники… Запамятовал вовсе кто. Газузцы, или как-то схоже они зовутся.

— Ты говорил о том, что в союзе с тобой пять орд, ну а если я вступлю в союз с иными княжествами? Есть Киев, в котором людей поболе, чем во всей твоей орде. Есть Чернигов, Смоленск пришлет воинов, Галич. Это же твои люди более года назад разграбили большой поезд из Галича? — сказал князь и более всего он сейчас хотел, чтобы Акум убрался, да хоть и к черту.

— Нет, то были не мои люди, то клобуки, вот с них и спрашивай, князь! — запричитал хан, пряча глаза.

На самом деле почти ни у кого не было сомнений в том, что большой поезд с товарами и людьми, был разграблен именно кипчаками, вероятнее всего не без помощи, или при прямом участии орды Акума. В том поезде не выжил никто. Был бы хоть один видок, знавший, кто именно напал на этот поезд… Впрочем, а что хотел бы сделать князь? Разве пошел бы он походом на половцев. Нет, и видока не нужно.

Каждая орда — это около сорока тысяч человек, из них воинами выставить хан может до пяти тысяч, где далеко не все будут достойно одеты и вооружены, тут играют роль множество факторов. Но даже так, — пять тысяч с одной орды это двадцать пять тысяч с пяти. Вот тогда уже появляется сила. А ежели присоединяться еще две-три орды, тогда как отбиваться? Сидеть в городах и носу не казать, ждать пока половцы пограбят и уйдут? Но под этот шум может прийти еще и Юрий, которого некоторые прозывают Долгими Руками, тихо называют, чтобы никто не услышал. Он женат на половецкой княжне, имеет сношения с некоторыми ордами…

Сложно все на Руси. Так что лучше пойти поесть и не забивать голову лишним, а забить живот вкусным.

— Я услышал тебя хан, — сказал великий князь и отправился трапезничать.