— Долго еще? — чуть ли не взмолился Ефрем. — Невмоготу дивиться на красных девиц.

Как я его понимал… Хотелось уже не дивиться, а потрогать красоту, помять в своих объятиях.

Мы достаточно быстро, несмотря на то, что шли с открытыми ртами, нашли то место, которое описал мне Спиридон. По его словам, именно тут нам могут помочь, так как купец Арон мог промышлять не всегда благопристойными делами.

— Я Владислав, старший ратник князя Ивана Ростиславовича, — представился я, когда вошел на небольшое подворье и дождался выхода хозяина.

— Молод ты, но да Спиридон говорил о том, что разумен не по годам. Ушлый он малый, тот детский поп, — усмехнулся чернявый с рыжеватой бородой мужчина. — Испей с дороги сбитня!

Из дома вышла, нет, выплыла, лебедушка. Девица была в легком льняном платье, которое, когда она шла, чуть оформляли манящие геометрические формы. Эти фигуры будоражили сознание.

— Кхе, — закашлялся за мой спиной Боброк, какой-то нечленораздельный звук произнес и Ефрем.

Девица подошла, склонила голову и поднесла медный широкий кубок с теплым напитком. Я выпил, лишь отдаленно почувствовав пряный и сладковатый привкус. А когда отдавал девушке кубок, коснулся ее пальцев, от чего она вздрогнула и выпрямилась, решительно посмотрела мне прямо в глаза. Можно было в них утонуть, но я выплывал, барахтался и не без успеха, но получалось сопротивляться.

И я понимал, что торговец таким вот пассажем выбивал из меня землю из-под ног, когда показал… А кто она ему вообще? Обязательно узнаю. По идее, очень даже разумной и хитрой, нужно признать, теперь я должен соглашаться чуть ли не на любую цену, сбывать свой товар просто так, за оплату в лишний взгляд девушки, явно не славянской наружности.

— Пойдем в дом, там Ирина будет прислуживать нам, а мы поговорим о делах, — ухмыляясь, наверняка, предвкушая то, как меня будет обманывать, сказал Арон.

— Не нужно, кабы Ирина прислуживала. При ней я разум теряю, — признался я.

Да, нашел в себе силы и признался, вопреки тому гормональному шторму, что бушевал во мне. И девушка с еще большим интересом посмотрела на меня. Важно было, что уже и Боброк и Ефрем стали выпячивать грудь, показывая себя. Но она смотрела на меня и только. Не понравилось, что позволил себе отказать в компании такой вот дамы? Как там у Пушкина? Чем меньше женщину мы любим?.. Наверное, не привыкла она к такой реакции, чувствует, что может повелевать мужчинами, а тут… Без нее.

— Как скажешь, гость, — разочаровано сказал Арон.

— А православный ли ты? Вот смотрю и вижу жидовствующего. Иудей, али православный? — осенило меня, что собираюсь вести дела с евреем.

Нет, особо ничего, как человек из будущего, к этому народу не имею, хотя отмечаю их агрессивность. Но тут, в этом мире, в Средние века, вера много значения имеет, даже если это двоеверие. Иметь дело с иудеем — это может стать проблемой. Найдутся те, кто осудит такое.

— Верую во единаго Бога Отца… — начал читать молитву «Символ веры» Арон.

А еще он начал на каждую строчку осенять себя крестом. И вот это должно было убедить меня? Передо мной самый что ни на есть выкрест. Впрочем, какая разница, если сделка будет взаимовыгодной, а он официально православный? Евреев, насколько я выудил из памяти реципиента, еще лет тридцать назад гнали со всех больших городов Руси, за то, что они давали в долг под рост. Грех это. На самом деле, скорее всего, Владимир Мономах испугался того, что часть православных начала переходить в иудаизм. Так жидовствующие умели красиво подать свою веру, что находились православные, прельщенные иудаизмом. Или это греческие митрополиты недорабатывали.

Когда я уже проходил в дом, а та, которую представили мне, как Ирина, оказалась рядом, она резко подошла и прошептала мне:

— И ты мне по нраву.

Как я не спотыкнулся? Не знаю, наверное несколько воспарил и перелетел порожек. А приятно же! Меня заметила, меня выбрала и даже призналась сама. Но прежде я ее выбрал.

От автора: Текст и ссылка: «Meister der Flüche» — пугливо шептали фрицы. «Товарищ Чума» — его оперативный псевдоним в ставке Главковерха. Второй том уже выкладывается!

https://author.today/work/358686

С Ароном мы торговались долго, упорно, с огоньком. Христианская мораль, та, которая все более захватывает умы обывателей, как и многих власть имущих людей, не предполагает большой активности в коммерции. Так что было бы удивительным посмотреть на двух христиан, которые за вивериницу, самую мелкую чешуйку, торгуются. Нет, торговать — пожалуйста, но что касается роста прибыли, обмана, ужимок и коммерческих уловок, не говоря уже о кредитовании в рост процентов — табу. Или почти что.

Я вызвал когнитивный диссонанс у торговца-выкреста, когда стал скрупулёзно торговаться за каждый лот из всех товаров, что нужно было нам покупать. Прямо здесь и сейчас нашего товара нет, не брали мы с собой ничего, или почти нечего, но уже по описанию велись торги.

Была попытка войти в комнату с большим столом и лавками Ирины, но я сразу же пресек эту хитрость. Понимал, что рядом с красивой девушкой вновь забурлят гормоны и мне нужно будет больше следить за тем, чтобы унять свои страсти, чем за торгом.

— Сало соленое дам, хоть по весу телеги, — говорил Арон.

— А, может снимем пробу? Поснедаем салом, дабы понять какое оно? — решил покуражиться я, заодно удостовериться, что мои подозрения о тайном иудее верны.

Все же для иудея — сало не кошерно, под строгим запретом.

— Я дам тебе, Владислав, тебе кусок с собой, — отвечал выкрест.

— Нет, давай вместе испробуем! Я хоть и пресытился твоей кашей, знатная, но от сала не откажусь, — настаивал я.

Лицо Арона посетила озадаченность.

— Арон, ты иудей? — напрямую спросил я.

— А? Нет, нет! Могу и символ веры прочитать, — спешно отвечал торговец.

— Читал уже, — усмехнулся я.

— Тогда что ты хочешь от того, какой я веры… Я христианин, так и знай! — Арон явно растерялся.

— Ничего. Ты мне нужен, потому вопрос веры оставь себе. А вот скинуть пять долей со своих товаров… — нужно же было хоть что-то выторговать себе за то, что раскусил торговца.

— Сговоришься о том с Ириной, — рассмеялся Арон.

Видел он, как я реагирую на девушку, тоже старается такой свой козырь использовать.

— А почему она не мужняя жена? — неожиданно даже для себя задал я вопрос.

Арон самодовольно разгладил рыжеватую бороду, посмотрел на меня, выдержал паузу, а после ошарашил:

— Так мужняя, как же бабе в двадцать годков и не было мужней? Чай не больная, а самая то.

Вот так рушатся надежды.

— Мы сговорились с тобой, Арон, — решил я заканчивать долгий разговор, пришло некоторое разочарование.

Мы продавали почти все сабли, четырех коней, пояса, меняли обнаруженные у кипчаков монеты на гривны, продавали, но, все же скорее меняли седла, упряжь. Были у убитых нами половцев и другие вещи. К примеру бронзовая статуэтка какого-то божка, с ладонь размером, сильно заинтересовала Арона, что он не смог скрыть, а я воспользовался этим.

Ну а взамен брали шерстяные плащи, штаны, типа шаровары, кольчуги, три меча, четыре шлема. Многое получалось купить только благодаря продаже коней. Они весьма ценились в Киеве.

— Приди завтра, Влад, я поговорить еще с тобой хочу. Приди один, если есть кто у тебя старшим, кто не зарубит из-за дурного слова, возьми лучше и его. Токмо не князя вашего звать, пока что… — сказал на последок Арон, когда мы стояли уже на выходе из дома.

Я лихо запрыгнул на коня. Гляди-ка, такое на тренировках получается раз из пяти попыток, а тут с первой. Хотели гормоны побудить меня к залихватским поступкам напоказ, они, видимо, и способствовали лучшему исполнению упражнения. Она смотрела… Стояла у дверного проема и провожала меня взглядом. Очень заинтересованным взглядом.