— Я рубился и новики были за моей спиной. К ним был приставлен Воисил. Да, князь, они увидели, что половцы могут вырваться и ударили туда. Токмо, коли ворог вырвался бы, так и так биться пришлось бы новикам, но уже с большим числом половцев. Правильно сделал Влад, и новики за ним сами пошли, — встал на мою защиту Мирон.

Я прямо-таки другими глазами посмотрел на своего десятника. В глубине сознания даже промелькнуло некое признание его, как близкого мне человека. Но это так, мальчишеское, влияние части моего сознания. Когда в отношении недолюбленного ребенка хоть кто-то проявляет заботу, внимание, тогда мальчик, а я, несмотря на то, что детина вымахал, еще даже шестнадцати лет не имею, начинает в этом защитнике видеть родственника. Нет, внутри большого тела не мальчик, но муж, пусть мое сознание и несколько изменено. Так что и Мирон для меня не родственник, но человек, временно заслуживающий признания, пока не докажет ошибочности такого моего решения.

— И что, все боевые им отдать? Все, что в бою сдобыли? — усмехнулся князь и понял, что вот тут он перегнул.

Было видно, как Иван Ростиславович окинул взглядом всех присутствующих и не нашел ни в ком поддержки. Возможно, князю нужно было проводить такой вот Круг воинов чуть позже, когда все хотя бы немного отойдут от битвы. А не так, когда еще руки трястись могли. Кстати, у меня никакого тремора не было, словно у опытного воина. Хотя, так то он о и было, моя психология все же основывалась на человеке из будущего.

Каждый признанный ратник имел заводную лошадь, часто и не одну. Передвигался воин на одной животине, а вот в бой, как правило, шел на другом коне. При этом, многие свои вещи везлись с собой и нужно было навьючить лошадь хабаром, чтобы не тащить его на своем горбу. Так что и нам, новикам, нужны были вторые кони, особенно, когда теперь у каждого есть, чем навьючить животное.

Наступила некоторая пауза, когда, видимо, князь думал, как со мной поступать. Нет, это ясно, что отдавать новикам взятое в бою придется. Может только часть нужно отстегнуть князю, а еще как-то умаслить своего десятника, если не полусотника. Но это не столь серьезные траты, так, максимум гривна будет ценой. Впрочем, ее еще нужно иметь.

Пока наступила пауза и князь думу думал, я окинул поле, чтобы посмотреть, а кто вообще собирает трофеи, когда десятники и полусотники находятся на сходке у князя. И увидел, как тут производится «контроль». На месте, где только что кипела ожесточенная схватка, ходили воины, среди которых были и знакомые мне новики, они незатейливо били раненых, причем и своих и чужих, копьями насмерть, чтобы не мучались. Появиласьнекоторая оскомина, есть у меня все-таки совесть, что кого-то я мог бы спасти, может даже зашить, но, нет, пока нельзя еще и этими знаниями светиться. Пока нельзя.

— И что, други мои, отдать всю добычу? — уже без особого скепсиса спросил князь.

— Отдай, князь, то по правде. Добро молодые ратились, — отвечали воины.

Князь слушал мнения, делал это терпеливо. Уже на шестом-седьмом ответе в пользу того, чтобы отдать новикам добытое ими же в бою, можно было заканчивать этот обмен одним единственным мнением, но каждый сказал свое слово.

— Так тому и быть. И я могу забрать все у Влада, он и клятву не дал, но не стану делать того. Коли клятва будет после, то ничего и не заберу. А пока возьмёшь себевсе, что нужно. Так ли други моя? Кто говорил, что не по чину новику два добрых коня? — спросил князь улыбаясь.

Выпутался он из положения, не показал себя неблагодарным, напротив, весь такой правильный. Но было то, что мне не особо понравилось — меня еще больше загоняли в рамки. Я и раньше мог дать клятву, но этого мне не позволили. Теперь же я пользуюсь всем тем, что мое по праву, но, опять же, не могу выйти из дружины, не лишившись уже не так, чтобы и малого скарба, капитала. Если все получу, что «набил» в бою, это это очень немало. Не мало, но не все, что должно быть моим.

— Князь, так можно тогда и коня моего вернуть? Если нынче уже можно мне иметь семь коней, то отчего доброго коня не возвернешь? — спрашивал я, а многие дружинники прямо выкрутили голову, чтобы на меня посмотреть.

Видимо, они до конца не понимали, сколько именно трофеев набили новики. Шесть коней! Да еще свой был! Очень существенный капитал. И это еще не понятно, что там с вооружением, личными вещами, которые чаще всего половцы перевозили с собой. Может быть, если бы старшие дружинники узнали, сколько всего теперь положено новикам, в частности мне, то могло не случиться единения во мнении и нашлись бы те, кто смог бы себе найти объяснения, почему нужно обмануть и забрать у молодого воина часть добытого им в бою. Многие люди алчны, это не характеристика времени, это констатация природы человеческой.

— Руки вверх дланью подыми! — вдруг, потребовал князь.

Я послушался, не чувствуя подвоха. Прошло не больше тридцати секунд и стало понятно, зачем я, превозмогая боль, стою с поднятыми руками. Грациозная птица пикировала на меня. Захотелось убрать руки, но я спрятал свои «хотелки» и стойко ждал столкновения. Оно и произошло, пусть не так болезненно, настолько я морально приготовился.

— А что, стоит сокол добрых двух коней? — спросил князь собравшихся.

Нашлись и те, кто сказал, что добрый сокол и трех коней стоить будет. В это же время, один из слуг подал другого сокола княжичу, видимо, чтобы не возникало суждения, что князь дурит меня и подсовывает сокола, который отказался прилетать на перчатку княжича. Получалось, что у князя сокол, княжича…

И у меня? Так, да, не совсем. После того случая с Ярлом, я присматривался и к обозу и к поведению некоторых воинов. Есть тут у некоторых свои соколы, любят в дружине Ивана Ростиславовича соколиную охоту. Только у Боромира и не видел птицы, а вот у Вышаты были два своих сокола.

— Приведешь одного коня мне, другий остается также у меня. Более не стребую, то моя благодарность за службу. Хотят новики, кабы ты был старшим среди них, будь, но не десятником, на то ты не сгодишься, пока клятвы не будет, тако же пока не станет понятно, что с отцом твоим, — вынес вердикт князь.

А, красиво он. Продал мне то, что мне не нужно. И я мог бы отказаться от Ярла, сказать, что мне не нужен сокол, но было что-то завораживающее у этой птицы. А еще мне льстило, что он прилетает именно ко мне.

За всеми этими разводами и кидаловом на коней, я смог заметить приход Боромира, которого ранее не было и то, как он кивком подал знак князю, мол «что-то, о чем договаривались, сделал».

— Пошли за мной! — сказал Мирон и стал подталкивать меня прочь.

Ему князь указал заняться мной. А именно, я должен был дать клятву о том, что никому и никогда не скажу, с кем была сеча, как и вообще о ней не буду говорить. Это другие руководствовались единственной клятвой дружинника, а я пока ничем не ограничен.

Тут все более-менее понятно, так как встретившись в том же Киеве с половцами, точно не стоит кричать, как крошил в капусту их соплеменников. Да и самому киевскому князю не стоит знать о том, что кто-то из русских князей нарушил наказ о том, что половцев не бити, коли они сами ратиться не станут.

Теперь нужно как-то привести себя в порядок, подумать, посмотреть гематомы, и собираться в путь. Ну а когда хоть чуть пройдет эта ноящая боль, нужно кроме общих тренировок, собирать новиков и на свои. Может быть получится начать создавать универсальных бойцов, а так же самому становиться сильнее?

От авторов: Погибший на задании офицер спецназа, получает второй шанс… Он снова молод, на дворе 1985 год, СССР. Впереди служба в Афганистане…

https://author.today/work/358750

Мы пришли в расположение, где всегда, почти что на окраине лагеря, располагался наш десяток. Наш ли, мой ли? Может, все-таки я уже несколько больше, чем новик с богатырскими статями? Но, нет, Мирон приказывал, а я подчинялся. Внутри были позывы послать его и, словно неразумный подросток, вспылить. Как же, столько сделано, столько сказано, что неокрепший ум мог счесть себя уже десятником.