Пост на Руси, это да, он нынче должен властвовать на столах русских православных людей, но князь иногда считал себя в походе. А в походе пост можно не соблюдать.

*……………..*………………*

Ой ты степь широкая! Не люблю я степь. Лес люблю. Я лесовик, с детства по лесам хожу, уважаю «тихую» охоту, в которой разбираюсь неплохо. Уж боровик от сатанинского гриба точно отличу. А вот степь… Единственное, что мне нравилось, что не стоило ожидать внезапных нападений. Места просматривались далеко. Вот только, это палка о двух концах. Мы же так же, как на ладонях, пусть и пробуем идти рядом с лесостепью, выискивая пролески.

Шли уже пять дней. Медленно шли, словно вразвалочку. Но это было оправдано. Человека можно не беречь, а вот скотину обязательно оберегать. Да и передвижение поезда всегда осуществляется с той скоростью, с которой идет самый медленный участник обоза. У нас это были четыре коровы. Зачем отряду в походе коровы? Нет, оно понятно, молочко и все такое, но эти низенькие, относительно коров будущего, создания чуть переступали копытами.

Но не мне же тут указывать, как нужно устраивать переходы. Хотелось бы приставить к этому утверждению слово «пока». Вместе с тем, медленное перемещение позволяло постоянно тренировать новиков, да и остальным дружинникам приходилось попотеть. Обучение было с упором на работу конными. Князь и старший сотник пользовались степными просторами, где удобно отрабатывать возможное нападение.

Уж не знаю, как работают всякие там кипчаки с печенегами, но в дружине некоторые всадники были ну прям джигитами. Стрелять из лука на скаку? Серьезно? Из композитного? Это ну очень сложно. Я, к примеру, даже после того, как освоился и вернул навыки верховой езды реципиента, и близко так не умею.

А вообще, здешний подход мне нравится. Молодняку не дают присесть, постоянно загружают, но не бесполезным трудом, а тренировками, стрельбами, джигитовкой, пусть такого слова тут и не знают, но навыки акробатической верховой езды отрабатываются.

Немаловажными навыками, к которым приучают, являются и умение приготовить еду, поставить шатер. При этом, не было тут такого, чтобы лагерь разбивали только молодые. Но и разница между младшей дружиной и старшей явственно ощущалась. Тот же Мирон уходил обедать и ужинать к старшим воинам. Оттуда порой такие запахи доносились!..

— Есть! Сладилось! Сладилось! — закричал Спирка, заставляя меня вздрогнуть.

Выдался часик отдыха, так вздремнуть решил, а этот орет. Уже скоро у меня своя тренировка, на растяжку и отработку ударов. Так что ни капли энергии в пустоту, только саморазвитие и самосовершенствование. А тут приходится вместо отдыха за Спиркой присматривать.

— Что случилось? — спросил я, переворачиваясь на правый бок, чтобы видеть Спиридона.

— Самострел зарядил! — счастливый дьячок показал мне арбалет, в котором была взведена тетива.

— Молодец, — сказал я безучастным голосом.

— Ныне я не слабосилок? — прямо детским тоном спросил Спирка.

Да он и вел себя последние четыре дня, как ребенок, чье самолюбие было задето. Он все пытался доказать, что не слабый, и вовсе не «баба какая», а самый что ни на есть муж, в смысле, мужчина. И чем больше Спиридон доказывал мне, что может быть воином, тем больше я убеждался в обратном.

— Не майся дурью, Спирка! Рожденный ползать, летать не может, — сказал я, встал и потянулся широко расставляя руки.

Темно-коричневую тень, молнией приближающуюся ко мне, я увидел слишком поздно, чтобы адекватно среагировать. Этот «дрон» заходил со стороны спины. Вдруг, даже показалось, что я там, на той войне, в будущем. Но в последний момент рассмотрел пернатое создание.

— Твою мать! — закричал я, когда большая птица пристроилась мне на руку, на запястье.

Я попробовал стряхнуть этого гостя, начал трясти рукой. Но наглец, если сокол-самец, а не самка, и не думал стряхиваться, уцепился в мою руку и так цепко, что своими потугами скинуть сокола я добился лишь царапин на своей руке. А когда попробовал схватить пернатого, он так клюнул меня, что пришло решение не трогать этого… Видел я таких в прошлой жизни. Ну сидит, пусть сидит, тем более, что, рассмотрев гостя, я убедился, что он явно ручной, скорее всего князя. Не думаю, что подобные ручные птицы доступны многим. А шелковая ленточка на шее сокола явственно говорила о том, что летающий хищник принадлежит…

— То как? Без перчатки сокол сел? — удивился Спирка.

Я стоял и недоумевал. Наглый «птиц», или как еще этого сокола назвать, безмятежно сидел на моей руке. Не сразу я вспомнил, что уже был знаком с этим товарищем. Это мой отец дарил княжичу сокола, но до того Богояр тренировал соколеныша.

Я любовался грациозной птицей, потому и не заметил как ко мне подошла целая делегация.

— Верни Ярла! — потребовал княжич, который и был во главе пяти ратников.

Мальчик хочет казаться мужчиной, во всем парадирует модели поведения взрослых, но пока не дотягивает до роли, скажем, заместителя князя. Вот и сейчас он смотрел на сокола, как я понял по кличке Ярл, и чуть не плакал. Было, видимо, обидно княжичу, что любимая живая игрушка не прилетела на его перчатку.

— Княжич, он сам прилетел, — сказал я, до сих пор несколько недоумевая, как такое произошло.

Не могу до конца понять серьезность ситуации, но все вокруг нахмуренные, какие-то суровые, так, что кажется, что я убил кого-то, или совершил еще какое преступление. В Индии даже в будущем голову могут свернуть за обиду корове. Разве на Руси подобное же в отношении соколов? Да, нет, не слышал я об этом и в будущем и память реципиента утверждает, что сокол — всего сокол, только стоит, обученным, как добрая деревня.

— Княжич, дай клобук! — то ли попросил, то ли потребовал старший сотник Боромир.

Наверное, все-таки потребовал. И тон старшего сотника был менторским, слегка высокомерным, поучающим. Ростислав Иванович подал Боромиру кожаную соколиную шапочку, которая и называется «клобук». Старший сотник подошел ко мне, строго посмотрел в мои глаза, но я взгляд не отвернул. При том, что Боромир обладал меньшим моего ростом, низким не казался. Суровый мужик, явно опасный, оттого и кажется выше.

Боромир надел шапочку на глаза соколу, и тот сразу же чуть ослабил хватку. Небольшие капельки крови стали стекать по моему запястью. Старший сотник забрал сокола, а я осмотрел свою руку, чтобы убедиться в целостности вен.

— Не ведаю, как, но кабы более Ярл к тебе не прилетал, — сказал Боромир, усаживая сокола на перчатку княжичу.

А это что такое? Княжич мне сочувствует? Его глаза, некоторая жеманность говорили о том, что Ростислав Иванович увидел во мне такой же объект для нападок старших, как и он сам. И убеждать в обратном княжича, думаю, не стоит. Легкая улыбка, обращенная к мальчику, лишь укрепила уверенность, что с сыном князя можно и нужно более активно работать. Еще бы понять, как к нему подступиться.

Ростислав Иванович тренируется отдельно, сам старший сотник показывает ему уловки и ставит движения. Поговаривают, может и правду, что княжич для своих лет очень даже искусный воин. Посмотрим, что с этого сегодняшнего момента можно будет выжать. Если только этот момент не выжмет меня.

Княжич ушел, за ним потянулись и другие ратники, а те воины, которые решили поглазеть на ситуацию, быстро нашли себе другое занятие. Скорости в поиске работы придал окрик Боромира про бездельников и что пора ему усилить тренировки.

Все ушли, а я остался смотреть вслед княжичу. Вспомнил все про птицу. Почему-то этот сокол был для меня дорог. Я занимался с ним, отец учил азам соколиной охоты. Тогда Ярл знал меня, как хозяина. Это был единственный момент в моем общении с отцов, когда я видел в нем родителя, а не мучителя. Но пришло время и Богояр подарил уже обученного сокола князю Ивану Ростиславовичу.

Что-то тоска накатила… Нет, нужно думать, как сокола именно этого себе добыть.