— На, сука! — выкрикнул я и наотмашь рубанул очень даже умелого молодого степняка, оказавшегося ко мне спиной из-за взбунтовавшегося коня.

Топор по рукоять ушел в плоть моего противника, потому остался в нем. Я осмотрелся. Бобр, словно заправский маньяк рубил на куски своего противника, а вот Лис был ранен, по его голове стекала струйка крови и парень, пусть и отбивался, но было видно, что вот-вот, но пропустить смертельный для себя удар.

Направляю коня в сторону обидчика Лиса и просто врезаюсь в его врага, позволяя Лису сориентироваться и рубануть степного обидчика. В этот же момент к нам подскакали еще три новика, которые ранее оказались не у дел и не сразу увидели, что их одногодки нашли себе мужское занятие.

И в это же время, в четырехстах шагах в стороне, там где был князь, куда развернулась и полусотня Вышаты, столкнулись русские ратники и засадный отряд половцев-кипчаков… Сражение продолжалось…

— Куда? — спросил Бобр.

Его глаза горели ненормальным огнем. Передо мной стоял адреналиновый наркоман. Он только что взял свою долгожданную жертву и хочет повторить.

— Лис, ты как? — спросил я новика.

Лис не отвечал. Вот у него, в отличие от Боброка, глаза были мутными и зрачки закатывались. А после парня вырвало. Сотрясение, не иначе.

— Лис, ты к возам! — продолжал командовать я.

— А с чего ты велишь? — это подал голос один из новиков, которые не успели к нашей локальной битве.

— А ты это делать станешь? — ответил вопросом на вопрос я.

Говорил я отрешенно, крутя головой в разные стороны, чтобы понять диспозицию. Из полукольца смогли вырваться с десяток половцев и они уже улепетывали подальше. А вот оставшиеся, скорее, не сражались, а отмахивались. Ветераны нашей полусотни вошли в азарт и рубились с половцами, не стремясь отправиться на выручку князю. Именно там сейчас шла рубка, там решался вопрос о том, кто все же одолеет.

Мне можно было бы более и дергаться, не устремляться на несвежем коне на помощь князю, тем более, что не переоценивал свои действия и уже был частично недееспособным. Можно, но нельзя.

— Все? Более командовать никто не желает? — я решительно осмотрел новиков. — Тогда вперед, князь нынче рубится, а мы разговоры разговариваем. Копья для удара подберите!

Мы развернули своих коней, нас уже девять, не сказать, что сила, да и все новики, но нельзя в стороне стоять. Все переживания и вопросы после, сейчас главное — решимость и сила удара. Набирая скорость, я не видел, скорее чувствовал, как к нашему отряду примыкают другие воины, те, которые выходили из схватки по центру, кто видел, что русичи гибнут, что князь в опасности.

И мы ударили. Получилось зайти с фланга, там увлеченно бились уже в поединках русские воины с половцами. Я не выбирал теперь кого-то из врагов, кто был бы в более лучшей броне. Свой удар я нанес по ближайшему вражескому воину, бездоспешному, в спину. Мало в этом чести? Плевать, победа — вот главная честь.

Ныло плечо, чувствовалась уже общая усталость, причем и мой конь явно уставал. Однако, сражаться нужно. Еще когда я, перехватив копье, стремительно приближался к противнику, заметил, что вокруг князя образовался круг, внутри которого был княжич, там были еще заводные кони, а сам Иван Ростиславович сражался в первых рядах. Он был еще на коне, когда немало русичей, да и степняков бились пешими.

Уровень мастерства русских воинов был выше, но численное превосходство пока все еще оставалось за половцами. Наш удар, ведомые мной новики, как и некоторые ратники, что поспешили присоединиться к атаке, несколько нивелировали цифры.

Наше появление, когда были сразу же сметены не мене пяти врагов, не прошел незамеченным остальными участниками битвы. Княжеские воины стали продавливать степняков. Чуть в стороне завязалась перестрелка. Часть степняков кружили в карусели и то и дело пускали стрелы в толчею сечи, теперь вольготно работать им мешали русские лучники.

Я сцепился с одним из молодых врагов и мы кружили на конях друг напротив друга. Копье вновь было мной потеряно, застряло в теле убитого врага, потому только топор. Пришла мысль, что вот сейчас самый слабосильный арбалет, маленький, чтобы даже не убить, а ранить и лучше вражеского коня, и тогда мой поединок быстрее закончится моей победой.

Удар и у меня получается принять саблю врага на обух топора. Замахиваюсь и сам, но тщетно.

— Влад! Копье! — слышу слева и чуть позади.

Голос узнаваем, это Боброк. Отвожу чуть коня, чтобы иметь возможность перехватить копье, которое протягивает товарищ. Получается ловко засунуть топор за ремень и выхватываю из рук новика копье. Вот теперь лучше, намного. Древковое оружие длиннее, моему противнику приходится менять рисунок боя, но он не успевает это сделать. Выкидываю руку с копьем и получается задеть противника в бедро. Тут же мне прилетает слева. Подкрался еще один гад, ударил меня, пусть и с неудобной позиции по уже и так болезненному плечу. Кольчуга удар держит, а левая рука вовсе отсыхает.

Тут же этого воина, которого я ранее не заметил, поражает стрела. Оборачиваться, чтобы посмотреть, кто мне помог, нет ни времени, ни сил. После разберусь, кто это так мне помогает. А пока…

— На! — выкрикиваю я и наношу новый удар уже подраненному противнику.

Тот сваливается со своего коня, а в это время мимо, из-за спины, пролетает очередная стрела. Я, словно в замедленном действии, провожаю ее взглядом. Кино какое-то, да и только. Еще бы боль куда ушла… Но о ней после.

Вижу, что человек десять, не меньше столпились в метрах двадцати от меня, а уже второго ближайшего ко мне врага сшибает с коня третья стрела некоего благодетеля. Перехватываю поудобнее копье и что есть силы, собрав волю в кулак, я метаю тяжелое древковое оружие. Промахнуться было сложно, либо враг, либо его конь, но кто-то получит повреждение, что еще на шажочек приблизит победу княжеской дружины.

Копье летит в половца в кольчуге, ее не пробивает наконечник, но сила удара выбрасывает наездника из седла, вниз, к земле. И тут враг побежал. Не более пяти десятков половцев ринулись прочь.

— Коня! Коня! — кричал Боромир, теперь, когда можно немного расслабиться, я отчетливо слышал и видел старшего сотника.

Внутри круга, того, что так рьяно защищали ближние княжеские воины, располагались кони, не много, но шесть, или семь копытных было. Их держал за уздцы один из воинов, вот он и подвел коней к Боромиру. Это получается, что свежих коней сохраняли для того, чтобы еще и в погоню за половцами отправиться? Отчаянные люди. Вот только что умирали, были на грани поражения, но и в это время думали, как это на свежих конях достать бегущих врагов. Или я что-то не понимаю? Не рационально же. А война — это самое то место, где рационализм должен главенствовать.

Всего десяток русских воинов отправился в погоню и с ними Боромир. Удалось увидеть у старшего сотника какую-то котомку, притороченную к седлу. Впрочем, уже без разницы, что там вез старший сотник. Все закончилось, я жив.

— Ты как, воин? — усмехаясь, разглаживая усы спросил Воисил.

Когда я уже спешился и сел на землю, где конями и людьми была стоптана вся весенняя трава, ко мне подошел старый воин, а чуть в стороне сгрудились и распластались в бессилье на земле новики, что ранее пошли за мной. В руках у Воисила был лук, а сам он усмехался.

— Спаси Христос, дядька Воисил, это же ты стрелял в ближних ко мне врагов? — догадался я.

— Не токмо в твоих. Ишь ты, новики! Поскакали они супостата бить! Порубали бы вас и делов, — ворчал старый воин.

Я бы с ним не согласился. Результат таже без подробностей был таков, что новики упокоили врагов более, чем число самих молодых дружинных ратников. Только я… А сколько? Вот интересно. Получалось, что… шестерых что-ли. Вот такой себе Аника-воин выходил.

Наступила минута молчания, тишины, которую нарушали только стоны и редкие крики раненых, они еще оставались лежать на поле брани и никому до этих людей не было дела.