— Музыкантов можем оставить? Хочешь?

— Зачем?

— Некоторых музыка очень возбуждает…

— Нет… Меня возбуждает только твое присутствие… — вернула я ему его же фразу, — А наложниц разве носят на руках?

— Любимых носят…

Мы очутились в том помещении за занавесями, которое я заметила, рассматривая зал. На полу лежал мягкий толстый ковер, было разбросано множество подушек, в трех канделябрах горели свечи… Меня бережно уложили на ковер, потом Алок наклонился и снял с меня платок, его губы легко коснулись моих и начали прокладывать дорожку вниз… Ах, что он там говорил про шею… Но это еще было только самое начало…

— Наложница? — прошептал он, склонившись почти к моему лицу и глядя мне в глаза своими темными омутами.

— Да, мой господин… — прошептала я. Он снял со своей головы шарф и пропустил его концы в браслеты, которые были надеты на меня, быстрое неуловимое движение и медленное подтягивание шарфа к себе… И мои руки уже крепко зафиксированы за головой, а натянувшиеся цепочки и бусины вызывают новые толпы мурашек… Его палец медленно скользит между цепочками, и я уже не могу сдержать стон… От накатывающего волнами возбуждения пересохло во рту, и я нервно облизала губы…

— Ты еще и дразнишься… — его губы накрыли мои, с каждой секундой становясь все более требовательными и властными… А рука между тем, наигравшись с цепочками, начала поглаживать живот и спускаться ниже. Развязывать узлы на талии не было никакой необходимости, наглая рука проникла между двух слоев ткани и начала вычерчивать там узоры…

— Ал… Ал… — никакого ответа… Ах, да… Наложница…

— О, мой господин! Возьми же меня! — со всей патетикой, на которую могла быть способна в данную минуту, воскликнула я.

— Нет, господин считает, что ты еще недостаточно готова, раз способна на такую громогласную просьбу…

Ох, чем же меня намазали эти служанки? Каждое прикосновение отзывалось просто штормом эмоций… Кажется, скоро я уже даже стонать не смогу…

— О, мой господин… — толи шепот, толи стон…

Алок раздвигает мои ноги и оказывается между ними, ткань послушно раскрывается, пропуская его… Огромная волна накрывает меня и куда-то тащит, что бы в следующий миг подбросить на самый верх и уронить в пучину водоворота…

Сознание постепенно возвращалось ко мне…

— Ал… Что это было? — прошептала я, обнаружив себя в объятиях любимых рук.

— Тебе понравилось? — чуть усмехнулся он, — Как ты себя чувствуешь?

— Бесподобно… — я решилась открыть глаза, — Ой, а где это мы?

Большая светлая комната, множество каких-то ваз и вазочек на подставках, везде вьющиеся растения, но все видно очень смутно из-за опущенного над кроватью полупрозрачного полога… Ой, кровать…

— А как я сюда попала?

— Дорогая, ну не мог же я тебя оставить в зале наложниц спать… Вдруг он еще кому-нибудь понадобился бы?…

— Ал, а с этого места поподробнее…

— Хорошо, — Алок притянул меня к себе, уложив на плечо, — продолжим тебя просвещать. Посольство находится во дворце, принадлежавшем когда-то одному довольно зажиточному тархану. Архитектура дворца несколько необычна. В центре находится круглый «Зал наложниц», с четырех сторон к нему примыкают три сравнительно небольших здания и большой главный дворец. В маленьких дворцах раньше располагались покои наследника, это, где мы сейчас находимся, покои «храмовых» жен, там проживают Оливетти, и гарем. Там живут эль Тирно. Сам же тархан проживал, как ты понимаешь, в главном дворце.

— А сейчас там кто живет?

— Там находятся залы для приемов, рабочие помещения, столовая для персонала, а на верхнем этаже оборудованы для работников посольства отдельные комнаты. Все четыре дворца имеют дворики, перед главным разбит садик, к стенам, огораживающим посольство, пристроены конюшни, кухня, всякие подсобные помещения и жилые помещения для местных слуг.

— Ал, а эти служанки вчера… Они, действительно, рабыни?

— Да. Они были подарены посольству, так же, как и танцовщицы и музыканты. Мы покупали только орков, которые носят паланкины… А конюхом у нас служит орк, нанятый за деньги. Кстати, ты не хотела бы сегодня днем прокатиться до пустыни?

— До настоящей? Это же далеко?

— Меньше полукруга…

— Очень хотела бы… А мы поедем верхом?

— Почти…

— Это как?

— Я поеду верхом, а тебе придется сесть ко мне. Здесь женщины не ездят самостоятельно, поэтому не будем привлекать ненужного внимания.

— Хорошо… Ал, а туда, действительно, мог кто-нибудь войти, пока мы…?

— Ну, что ты. Нет, конечно!

— А кто у вас этим залом пользуется?

— Иногда Сильма уговаривает Антанила… Обычно он проигрывает ей какой-нибудь спор… А чаще там ублажают гостей из местных. Только не делай большие глаза, девушек для этого мы нанимаем в соседнем борделе. Ну, что, наложница, отдохнула? Ночь еще не кончилась… — перевернул он меня на спину и склонился, ласково касаясь меня почти невесомыми поцелуями.

Наверно, та мазь все еще продолжала действовать, потому что я почти сразу просто задохнулась от нахлынувших ощущений… А руки Алока продолжали блуждать по моему телу, где-то поглаживая, где-то сжимая… Я таяла и плавилась от его прикосновений…

— Ал… Я хочу тебя…

— Я тоже, любимая… Но, я хочу немного по-другому…

— Ал… Как угодно, только скорей… — опрометчиво прошептала я, почти умирая от желания…

Меня тут же повернули на бок спиной к себе, горячая цепочка поцелуев обожгла шею и плечо, левая рука прижала и не давала двинуться, а правая скользнула сначала по руке, а потом вернулась и медленно спустилась по спине на талию и дальше на бедро…

— Моя? — спросил-прошептал он.

— Да… — толи прошептала, толи простонала я…

— Любимая, единственная… — жаркий шепот и поцелуй за ушком и ниже… Рука, скользящая по бедру, сгибает ногу в колене и отводит ее вперед…

— Ал, любимый… — растекаюсь я лужицей. В ответ очередная серия поцелуев, и его рука соскальзывает с моего бедра вниз и устремляется между ног…

— Ах, Ал… — стремлюсь я навстречу ему. Его рука еще несколько раз гладит меня там, а потом устремляется чуть выше… И я с ужасом понимаю, что он имел в виду под «другим».

— Ал, нет!

— Тшшш, тшшш, — он откидывает меня чуть назад и его губы находят мои, а палец продолжает совершать свои ритмичные движения… И я, вдруг, понимаю, что мне это нравится… Новые ощущения захватывают меня и заставляют требовать продолжения… И совсем не ожидая такого от себя, я шепчу:

— Еще, пожалуйста, еще…

Когда ритмичные движения пальца, сменились другими ритмичными движениями, я не заметила… Во мне бушевали и подчиняли себе новые безумно приятные и волнующие ощущения… Я распадалась на атомы и собиралась обратно, и вновь распадалась… А потом эти распавшиеся атомы закружились и собрались в миллион разноцветных шариков, взорвались и рассыпались…

Яркий солнечный луч проник через прозрачную занавеску, отразился от зеркала и разбудил меня… Я потянулась и повернулась на спину. Ласковый поцелуй, я открываю глаза и тону в его черных глазах…

— Ния, любимая, ты как? У тебя ничего не болит?

— Все просто замечательно! — улыбаюсь и потягиваюсь еще раз, — Только есть хочется…

— Сейчас позавтракаем и поедем смотреть пустыню, — восхитительный длительный поцелуй, — у тебя, действительно, ничего не болит?

Алок шикнул на служанок и кинул на кровать нормальные брюки и рубашку для меня.

— Тебе помочь?

— Нет, спасибо, — мои губы разъехались в улыбке, — я справлюсь сама.

На завтрак были поданы местные лепешки из слоеного пресного теста. На эти лепешки полагалось намазывать густые овощные соусы или варенье. А вот плошек с различными вариантами соусов и варенья на стол было поставлено штук пятнадцать… И все такие аппетитные… Я уже попробовала пять и потянулась за шестой очень приятного темно-вишневого цвета…