Человек-Существо, словно забыв обо всем остальном, замер, не отводя взгляда от черепа. Потом осторожно провел пальцами по костяным наростам над глазницами.

— Мне кажется, будто я знаю, кто это был, — сказал он тихо. — Но я не могу вспомнить. Пытаюсь, но не могу.

Арон молча покачал головой. Сам он подобных черепов никогда не видел, а Прежний, если и встречал, хранил молчание.

Человек-Существо еще раз погладил костяные наросты, потом опустился на колени, осторожно положил череп на морское дно, но с колен не поднялся. Вместо того погрузил пальцы рук глубоко в песок, закрыл глаза, а потом Арон ощутил изменение во всех магических полях вокруг и в своем эррэ. Это немного походило на то чувство, которое он уже испытал сегодня, когда Вечный сказал ему, что Тха-Оро пробудился. Тогда нечто сдавило его грудь одновременно изнутри и снаружи, и оглушило его. Сейчас это походило на зов, призыв, исходящий все более сильными волнами. Этот призыв не был обращен к Арону, его задело по касательной, но даже этого хватило, чтобы напряглись все жилы в его теле.

Песок под ногами зашевелился, и из него начали подниматься кости — черепа и обломки длинных хребтов с закругленными, кое-где сломанными, ребрами. Изредка попадались кости, похожие на кости рук, только пальцы на них имели на одну фалангу больше, чем у людей. Арон попытался прикинуть, как выглядели в живом виде обладатели этих скелетов. Самый длинный и самый целый поднявшийся скелет был в три человеческих роста длиной и в живом виде выглядел бы как очень крупный змей с почти человеческой головой и почти человеческими руками.

Человек-Существо поднял руки от песка и застыл, немигающим взглядом уставившись на гору костей. Потом медленно перевел взгляд на Арона.

— У тебя есть с собой что-то… что-то неправильное. В мешке за твоей спиной.

«Похоже, Тха-Оро почуял жезл Солнечного», — Прежний вздохнул. — «Отличный выбор времени, скажи же?»

Арон не ответил. Он все еще не ощущал опасности для себя от Существа. Скинув с плеч мешок, он подошел к человеку-Существу, присел рядом с ним и открыл.

— Что именно тебе кажется неправильным?

Человек-Существо бросил быстрый взгляд внутрь, но жезл его вообще не заинтересовал. Вместо того из мешка поднялась сфера Ангун и мягко легла в его подставленную руку.

— Откуда… откуда она у тебя? — голос человека-Существа дрогнул.

— От одного Светлого мага. Вчера в сражении он использовал против меня ее магию. Я убил его и забрал сферу.

Человек-Существо осторожно сжал сферу в ладонях и прижал к груди. А потом Арон увидел, как по его лицу катятся слезы. Но это были не обычные человеческие слезы, прозрачные и хрупкие. Эти слезы текли тяжело и маслянисто блестели. Вот первая из них упала на песок — и прожгла в нем яму.

Человек-Существо громко, прерывисто вздохнул:

— Ангун, доченька! Что они с тобой сделали?

В заботливо построенном гнезде лежит золотое яйцо с изящными черными разводами. Земля под гнездом теплая, и вода вокруг теплая тоже: там, глубоко, тихо тлеет подводный вулкан. Вулкан спит, но даже во сне нагревает почву и воду. Вулкан не проснется — Тха-Оро ему не позволит. А еще здесь достаточно света, здесь уютно — Тха-Оро тщательно выбирал место для гнезда.

Кончиком хвоста Тха-Оро касается золотой скорлупы и чувствует толчок изнутри. И еще один, сильнее. Потом скорлупу прорезает сеть трещин, самый большой осколок скорлупы падает, и там, где он был, появляется голова змейки. Вот она вся выбирается наружу — такая маленькая, такая хрупкая, такая красивая. Ее чешуя блестит золотом.

Тха-Оро тянется к ней Своими мыслями и слышит ее ответ — ответ без слов, малышка еще не умеет говорить. Лишь эмоции — любопытство, радость, любовь…

«Ангун», — думает Тха-Оро. — «Я назову тебя Ангун — Первая Золотая».

Воспоминания накатывали волнами, и Существо тонуло в них, захлебывалось ими — как захлебнулось бы водой, если бы морские стены, которые Существо все еще держало, вдруг обрушились.

Оно захлебывалось, потому что сейчас Оно было в слабом человеческом теле, а воспоминания принадлежали телу другому, огромному и сильному.

И Существо…

Или не Существо?

Оно считало Себя Существом, потому что не знало, кем было на самом деле. Оно ничего о Себе не знало. А теперь у Него нашлось имя. Настоящее имя — Тха-Оро. Теперь Оно помнило…

Или — Он помнил?

Существо больше не могло думать о Себе как о Существе. Оно попыталось думать о Себе как о Тха-Оро…

Он попытался.

Но имя Тха-Оро, хоть и было настоящим, оказалось слишком тяжелым для Его человеческого тела и человеческого разума. Это имя давило не только памятью, но и ошибками, застарелой болью, тоской, смертью — смертью других и Его собственной.

Он не был готов вновь нести это имя.

Возможно, Он никогда не будет готов.

Но ведь у Него было еще и третье имя — Уррий. И Нисса, и Не-злой называли Его так. Это имя было Ему по силам.

— Она была Твоей дочерью? — раздался рядом голос, и Уррий часто заморгал, потом вытер слезы тыльной стороной одной ладони, второй продолжая бережно держать Ангун… То, что осталось от Ангун.

— Да, — произнес Он, и собственный голос прозвучал непривычно хрипло. — Самой старшей из Моих детей. Моим первенцем.

Уррий поднес сферу к лицу, прижал к щеке, глядя в пустоту. Потом тихо заговорил, не зная, рассказывает ли Он это человеку рядом или же Самому Себе.

— Ангун была Моим первым ребенком. Потом появились другие. А у них — свои дети. И дети их детей. Они жили здесь, в этом море, в своем доме, но иногда отправлялись путешествовать — в другие моря, или на сушу, к людям. Мои дети, Золотые Змеи, как их называли люди, всегда были любопытны. Ангун… Ангун тоже любила путешествовать. А потом возвращалась и всегда рассказывала Мне о том, что видела. Моя милая девочка…

Мои дети… Они не были бессмертны по-настоящему, как Я, но их век был долог. Вернее, должен был быть долог… Я надеялся, что они проживут многие столетия прежде, чем сила их тел иссякнет. Я дал им столько здоровья и выносливости, сколько смог. Море всегда полнилось их голосами, и Я был счастлив…

Иногда я уходил в подводную расселину, где всегда было пусто и тихо, и куда даже Мои дети не могли спуститься, так глубока она была. Там хорошо отдыхалось. Я засыпал там — на год или на век, это не имело значения, — а когда просыпался, все шло по-прежнему. Но однажды Я поднялся из расселины в тишину. Никого рядом. Никого вдали. Море опустело. Я не мог понять, что случилось, Я искал — до тех пор, пока, спустившись ко дну, не увидел скелеты Моих детей. Рыбы уже успели объесть с них всю плоть.

Тогда Я поднялся на поверхность, и там Я ощутил эхо голосов Моих детей, исходившее от кораблей. Я принял человеческий облик и взошел на один такой корабль. То, что Я нашел там… — Уррий замолчал, вновь переживая тот ужас, отвращение и горе, которые охватили Его при виде вещей, которые люди сделали из останков Его детей.

— Я заставил находившихся на корабле людей говорить. Я узнал, что спал почти три века, и люди осмелели. Сперва они похитили и убили одного Моего ребенка — ради божественных свойств его чешуи, его клыков, его крови. Возмездия не последовало. Они убили еще нескольких, и еще. Они отравляли воду, чтобы Мои дети поднимались к поверхности, и убивали их там. Я узнал, что этих моряков нанимали человеческие маги и платили им за смерть Моих детей. Я узнал, что теперь среди людей стало модно носить украшения, сделанные из зубов и шкур Моих детей. Я узнал, что люди убили всех Золотых Змей.

Я принял Свой истинный облик, поднял волны и уничтожил все человеческие корабли, вышедшие в тот день в море. Потом Я наслал волны на берег — и они раздробили все корабли, стоявшие на причалах, и утопили всех людей, до которых смогли дотянуться. А потом Я вышел на берег Сам.