- Это всего лишь игра, - пробормотала Лаина, пытаясь упокоить свою совесть.

- Так и есть, - подтвердила Киллтайм, - пойдемте, отметим успешное завершение дела.

Видя неуверенность Лаины, Киллтайм добавила с нажимом:

- Я угощаю.

В нос крепко шибанул запах пота, дешевого пластика и подгоревшей изоляции. Внутреннее освещение в капсуле давно не работало, но Бутчер не торопился его чинить. Это была не самая критичная поломка, в последнее время начал барахлить блок вкусовой имитации и уж если и вкладывать деньги, то стоило первым делом отремонтировать именно его. Потому что вкус вина в Четырехземье Бутчер ощущал как мыльный раствор, а надкушенное яблоко отдавало пережаренной свининой. Он, конечно, мог бы и перетерпеть, но поломка блока грозила не только искаженным вкусовым восприятием в игре. Испорченный блок мог выдать в мозг такой импульс, который бы навсегда нарушил бы вкусовые ощущения Бутчера и в реальной жизни.

Эксплуатация капсулы в таком состоянии была запрещена строжайше, она, после тестов вообще не должна была запуститься. Но Бутчер выдрал из нее с кишками процессор, отвечающий за безопасность, и теперь она отправляла Бутчера в Четырехземье, несмотря на свое инвалидное состояние.

Крышка капсулы поднялась на пару сантиметров и тут ее с тихим скрипом заклинило. Бутчер уперся руками в нее и надавил, крышка сдвинулась еще на немного. В ее направляющих раздался скрежет и ее снова заклинило. Бутчер прикинул - в открывшуюся щель ему не выбраться. Шикарная перспектива, либо капсула как-нибудь замурует его заживо, либо повредит его мозг. Но у Бутчера выбора не было, ему срочно нужны были деньги и деньги немалые. А на чем еще мог заработать прогеймер? Что он еще умел делать?

Дурацкая крышка отказывалась поддаваться, и он с расстройства саданул по ней кулаком. Безрезультатно. Придется ее выламывать. В щель снаружи просунулись тонкие белые пальцы, они сжались на торце крышки, и напряглись, помогая ему выбраться. Бутчер тоже приналег на преграду и она, жалобно застонав, отворилась. Удивительное дело, но настрой Бутчера поменялся за одну секунду. Теперь ему совершенно не хотелось выбираться наружу. Он думал, что жена уже спит. Скорее всего, так оно и было, но он умудрился разбудить ее своими попытками выбраться.

Так и есть. Она сидела на краю капсулы. Красивая, но такая усталая. Длинные безжизненные волосы закинуты на плечо, глаза, подведенные черными кругами и нереальная обреченность во взгляде.

- Все получилось? Ты продал ту штуку? - спросила она его тихо.

Черт! Надо было остаться в игре. Попытаться что-нибудь придумать, хотя... кого он обманывает. Он вложил все до последней копейки в тот поход в данж за уникальным щитом. Он даже группу не смог нормальную сколотить и взял с собой туда только одного универсального мага. Ту самую девочку-скульптора. Тактику прохождения и убийства финального босса Бутчер разрабатывал почти месяц. Крохи оставшихся после найма мага денег он вложил в зелья и расходники. И прошел этот данж! На соплях, из последних сил и с каплей оставшейся жизни. Но прошел!

Когда он подошел к исчезающему телу воеводы духарей и поднял выпавший из него, его аж затрясло от радости. Вот! Наконец-то непрекращающаяся череда неудач позади, теперь он может поверить в то, что он способен быть ответственным мужем и, самое главное, отцом.

Какой черт его дернул остаться посмотреть на художества магички, вместо того, чтобы нестись побыстрее в город и выставлять щит на аукцион? Наверное, свою роль сыграло полное истощение после тяжелого боя. Или после свалившегося с его плеч груза сомнений организм потребовал расслабляющую передышку.

Вот и расслабился. Настолько классно отдохнул, что теперь сидит перед морально вымотанной женой и никак не может выдавить из себя ни одного слова.

- Борис, не молчи. Скажи, как все прошло.

- Нормально прошло. Но потом... я потерял щит.

- Как потерял? Он у тебя что, из кармана вывалился по дороге? Возвращайся и поищи.

- Бесполезно. Его у меня отобрали. Украли. Развели меня как самого тупого нуба, понимаешь! - Борис-Бутчер начал заводиться. И злился он не на жену, а на себя, на тех ушлых ушлепков, которые его кинули. На кого угодно, на создателей игры и на ее правила. Но только не на жену.

А та сидела, едва сдерживая слезы, держась из последних сил.

- Сегодня из клиники звонили. Спрашивали, когда мы сделаем первый взнос. И предупредили, что завтра последний день. Боря - последний!

Бутчер промолчал, а жена продолжила севшим голосом:

- Иначе Наташкину операцию перенесут. Будем потом полгода ждать.

Она могла этого не говорить, Бутчер и так прекрасно все знал. Если он не внесет деньги, его дочери придется ждать как минимум полгода. И самое страшное было в том, что Наташка этой операции может и не дождаться. Но услышав эту жуткую правду еще раз, ему захотелось залезть обратно в капсулу, задвинуть за собой крышку. А потом закрыть глаза и сдохнуть.

Жена продолжала ему что-то говорить, о чем-то спрашивать и на что-то сетовать. Но он ее не слушал. Ему вдруг вспомнился его давний приятель. Леха, безудержный баламут и балагур, его самый надежный игровой напарник. Сколько вместе ночей они провели за рейдами, походами и что греха таить - ПКшили они в свое время безбожно. И денег получалось неплохо поднять, и развлекались через край. А потом Леха вдруг резко поменялся. Начал нести какую-то дичь про то, что нельзя вытворять с людьми в игре все, что им хочется. Они подебоширили в игре и, смеясь вышли, а по ту сторону экрана разобиженный нуб и руки на себя наложить может. Леха ушел тогда в какую-то мирную стратегию, а Бутчер его не понял и даже обиделся. И только сейчас до него дошло, что имел в виду его приятель. Жаль, что дошло слишком поздно.

 В кармане Найда бренчало всего пятьдесят золотых, которые ему с большим скандалом вручил Харл. Вроде и сумма внушительная, но странник переживал, хватит ли ему ее на путешествие? Ведь он начал свой путь с окраины Бореи, а Бовирград находился в самом центре этой необъятной страны. Но его переживания оказались излишними, он прошел половину пути, не потратив ни гроша. Сказывалась его способность странника быть своим в любом уголке Четырехземья.

От разрушенного Храма Воздуха он дошел пешком до небольшой пограничной деревеньки, староста которой собирался в близлежащий городок. Узнав, что странник собирается в Бовирград, староста покрутил пальцем у виска, столица находилась настолько далеко, что для деревенских была чем-то легендарным и реально несуществующим. Никто из них и не мечтал в ней оказаться хоть раз за свою жизнь.

Считал староста Найда сумасшедшим или нет, но в свою повозку усадил и до городка доставил. Протресясь по разбитой дороге почти сутки, потирая отбитую пятую точку и ребра, Найд оценил все прелести путешествий по воздуху. И ему повезло - не в сам Бовирград, но в его сторону отправлялась воздушная баржа, груженная изготовленными в городке пряностями. Капитан баржи, узнав, что странник побывал в Пелене, с удовольствием пригласил его к себе на корабль.

Как только сколоченная из досок платформа, покоившаяся на шести пузырях с газом, взлетела, и над ней развернулись большие прямоугольные паруса, команда уселась кружком вокруг странника, ожидая увлекательных рассказов про одно из самых страшных мест в Четырехземье.

Быстрый переход Найденыша через Пелену на полноценнyю историю ужасов никак не тянул. Поэтому странник подключил свою фантазию и вспомнил байки, которые он слышал от морян. Россказни получились жутковатыми, особенно впечатлила слушателей легенда о Черной Охотнице. До того, как стать монстром она была легендарной охотницей всегда возвращавшейся из Пелены с богатой добычей.  Чем вызывала восхищение и уважение у людей в своем селении. Но восхищение всегда идет рука об руку с завистью - когда ей на охоте бедро распорол матерый ушан, напарник ее бросил. Ему надоело быть вечным вторым номером после женщины. Она выжила, но грязная магия Пелены ее изменила. Она стала охотиться на людей, и ее жертвами были только мужчины. Черная Охотница прыгала с ветвей деревьев на спины заблудших в Пелену и ее волосы, превратившиеся в длинные сильные щупальца, обвивали голову и шею жертвы. Охотница вгрызалась в шею несчастного и высасывала его до такой степени, что человек превращался в сухую, почти невесомую оболочку.