В это же время, недалеко от Омдурмана, земля взрывалась от миномётных выстрелов, награждая зрителей огромными клубами песка, вздымавшимися, как облако от самума. Здесь была практически та же история, что и в Банги. Если из винтовки негры и арабы легко учились стрелять, то из миномётов и орудий — с огромным трудом.
От безысходности тут тоже стали формироваться смешанные расчёты, из русского поселенца, с его смекалкой и изворотливостью, и трёх негров, нужных только для того, чтобы носить миномёт и подавать мины к нему. Обучение шло, отчего стали заканчиваться мины, которые завод Штуббе выпускал в большом количестве, и которых всё равно не хватало, из-за плохой логистики и трудностей секретной доставки.
Тем не менее, к началу 1902 года все запасы боеприпасов и продовольствия были созданы. Англичане, французы, итальянцы и португальцы к этому времени уже расслабились и больше не ждали нападения. Немцы же, наоборот, страшно злились, подталкивая войска Иоанна Тёмного к решительным действиям.
Англо-бурская война подходила к концу, и бурские республики держались из последних сил, ведя только партизанскую войну. Мамба ждал офицеров для своего Африканского штаба, отчего и не торопился форсировать события, и, наконец, дождался.
Феликс фон Штуббе читал письма, полученные от Иоанна Тёмного. Оба были интересными и необычными, особенно второе, впрочем, как и первое, содержащее совершенно дикие познания в том, в чём Мамба, априори, просто не мог разбираться. Естественно, откуда Феликсу было знать, что Иван Климов любил читать про морские битвы и служил в армии.
Текст первого письма гласил.
«Феликс, мне нужны штабные офицеры. Я знаю, в России есть много офицеров, вышедших в отставку и живущих там, на мизерную пенсию по ранению или выслуге лет, либо перебивающихся случайной работой. Прошу тебя отыскать тех, кто умеет планировать войсковые операции и согласен работать на меня. Деньги у тебя должны оставаться от прибыли, если же нет, то сообщи, и тебе передадут, сколько будет нужно. Я назначаю полковнику жалование семьсот рублей в месяц, подполковнику — пятьсот рублей, майору — четыреста, капитану — триста, поручику — двести рублей. И каждого ждут дополнительные премии, в виде драгоценных камней и движимого имущества. Женщины, вино, еда — бесплатно! Остзейские офицеры — приветствуются… Иоанн Тёмный».
П.С. Бери всех, и боевых, и штабных, потом разберусь сам».
Текст второго письма был намного более интригующим и содержал очередное пророчество, похожее, скорее, на констатацию факта, и предназначалось оно не столько Феликсу, сколько высшим чинам военно-морского флота Российской империи, и по возможности, самому императору.
«Феликс, данной мне мистической силой, я могу предвидеть будущее, крупные события, которые могут иметь место, в особенности, касающиеся войн и разрушений. Недавно меня посетило очередное видение, которое я счёл нужным довести до тебя, а также до тех лиц, в руках которых находится судьба русского флота, а также государю-императору, коему тоже нужно довести полезный текст данного письма. Не жалей связей и денег, Феликс, данный текст обязательно нужно показать императору…»
Дальше шёл текст самого пророчества.
«В начале 1904 года Япония нападёт на Россию, и первое нападение произойдёт в Порт-Артуре, на крейсер Варяг. Адмирал Макаров подорвётся на «Петропавловске», а вся Тихоокеанская эскадра погибнет в бою с японцами, в результате чего Россия проиграет, а в стране начнётся революция, подстёгнутая этим поражением. Никому нельзя верить, ни французам, ни, тем более, англичанам. Моё дело предупредить, ваше — сделать всё возможное, чтобы не проиграть».
П.С. Мазут лучше, чем уголь, а корабли должны быть однотипными. Сражайтесь до конца, тренируйте экипажи в стрельбах до кровавого пота, не сидите в портах. Бойтесь огня от японской шимозы, расстреливайте трусов, и судьба, быть может, изменит своё мнение, а история совершит не то, что предначертано. Иван Климов в чужой жизни, Иоанн Тёмный в этой».
Прочитав оба письма, Феликс фон Штуббе долго сидел в полной прострации, а перед его глазами мелькали картины будущих сражений, горящих кораблей, гибнущих людей, и победно развевающийся флаг с Восходящим Солнцем.
На следующий день он собрался, и ничего не сказав жене и детям, уехал в Санкт-Петербург, забрав оба письма, и не обращая внимания на долгую дорогу. Город встретил его моросью и пронзительным, пробирающим до самых костей, ветром.
Феликс был из остзейских немцев, большинство из которых, особенно из обедневшего дворянства, с восемнадцатого века служили в русском флоте, поддерживаемые династическими связями и патронажем высокопоставленных остзейцев. И гибель русского флота не могла оставить его равнодушным, и не была для Феликса пустым звуком.
Он верил Иоанну Тёмному, и дело было не только в том, что тот никогда не ошибался. Дело было в том, что он догадывался, что не всё так хорошо в Императорском флоте. Об этом говорил и Герхард, и другие флотские офицеры, с которыми Феликс иногда пересекался, будучи в деловых поездках. И он решил приложить все усилия, чтобы изменить ситуацию в целом, либо попытаться повлиять на неё в частностях.
Герхард, прочитав оба письма, потянулся к трубке, и, набив её табаком, задумчиво раскурил. Ароматный дым, быстро перешедший в нестерпимую вонь, для бросившего курить Феликса, поплыл сизыми клубами по всей комнате, где они расположились в глубоких креслах. Герхард долго молчал, потом спросил.
— Ты веришь всему этому, Феликс?
— Да, Герхард!
— Хорошо, тогда я… Тогда я тоже!
— Что касается первого письма, то люди найдутся, за такие деньги и преференции они готовы ехать хоть в Африку, хоть в Новую Зеландию. У многих долги, нищая безрадостная жизнь, многочисленные дети, которых надо ставить на ноги.
— И, как верно заметил твой вождь, есть инвалиды, которые еле сводят концы с концами, и они тоже нужны. Ведь им не надо идти в атаку, они будут воевать головой. Я сегодня же напишу и отправлю с ближайшей оказией письма всем своим знакомым офицерам, а те — своим знакомым. Думаю, нужные люди наберутся довольно быстро.
— За пару месяцев мы найдём ему опытных офицеров. У тебя есть деньги, для аванса им?
— Да, Герхард, у меня есть деньги на три месяца жалования, оговорённого в письме, из расчёта на двадцать человек.
— Превосходно, найдём шестьдесят, и выплатим им деньги за месяц, это не проблема. Теперь ко второму твоему письму. Оно, как бы это сказать, оно… шокирует. Тебя, наверное, когда ты его первый раз прочитал, тоже?
— Да, Герхард, я прочитал его пару десятков раз, и согласен с ним, хоть и не во всём. Надо что-то делать! Времени осталось совсем немного, если Россия проиграет в этой войне, последствия для неё будут катастрофическими!
— Согласен. Его текст я отправлю в Адмиралтейство и многим своим флотским друзьям, служащим на флоте. Остзейцы своих не бросают. А что тут говорится про трусость? О ком это?
— Я не знаю, Герхард. Думаю, что кто-то побоится брать на себя ответственность за проведение операций, желая отсидеться на базе, либо не примет боя, или ещё что-нибудь. Ты не хуже меня знаешь, какие разные люди сейчас служат на флоте.
— Не все водили в бой эскадры, кто-то водил в бой только винные бутылки в кают-компаниях, на царских яхтах, либо в штабах на берегу. Это всем известно! Иногда, чтобы не проиграть, проще ничего не делать, и ты не будешь ни хорошим, ни плохим. Это ведь так удобно многим начальникам. Ты же знаешь таких, Герхард?!
— Эхх! Ну, да ладно. В этом письме есть дельные предложения. Я приложу все свои усилия, Феликс, что-нибудь, да получится… Поезжай домой, я напишу тебе.
Император Николай II читал текст на сером листке бумаги, который сейчас лежал разглаженный на его колене, обтянутом дорогим сукном парадной формы.
— Это что, очередное пророчество Иоанна Тёмного? — спросил он у императрицы. Откуда оно у тебя, Аликс?
— От одного из флотских офицеров. Мне передали его, вместе с букетом шикарных роз и несколькими красивейшими статуэтками, прямо из Африки. А посмотри, какую шляпу, с роскошным пером, мне доставили из модного шляпного магазина месье Сюваля. Он получает страусовые перья прямо из Центральной Африки, у него договор с каким-то остзейским немцем, а тот знает Иоанна Тёмного лично, вот он и просил сделать для меня подарок. А месье Сюваль передал мне эту замечательную шляпку, — и императрица, надев на голову действительную красивую шляпку, начала крутиться перед огромным зеркалом из венецианского стекла.
