Спрут заметался, выпустив наконец лакомую добычу, но было уже поздно: тяжелые снаряды вспомогательных орудий не оставили от него и призрачного щупальца.

Третьего спрута тем временем отоваривали, объединив усилия, заградительные флоты Североафриканских Штатов, Объединенной Европы и Оттоманской Республики (бывшей метрополии Аль-Карима), и спешил уже на помощь оттоманский линкор того же класса, что и «Разрушительница миров»...

Однако оставались два спрута, которые гонялись за «Бликом», как приклеенные.

«Разрушительница миров» не могла сделать два залпа из главного орудия подряд: такой концентрации энергии не выдержали бы никакие магические кристаллы, никакие печати. Все это нужно было менять и настраивать, что требовало времени — девять минут и двадцать три секунды по боевому расписанию. При этом больше трех выстрелов подряд «Разрушительница» не могла сделать в любом случае: корабельный дух утомлялась и могла даже впасть в кататонию. Поэтому адмирал Евстафьева, командовавшая «Разрушительницей», запретила повторный залп по особи, которую сдерживали более мелкие корабли союзников, и велела нацелить главный калибр на тех двоих, которые продолжали гоняться за «Бликом».

— Эти дряни от сильных залпов уворачиваются, а после слабых успевают регенерировать, — разъяснила она приказ для своих капитанов. — Так создайте, мать вашу, такую огненную стенку, чтобы они не успевали ни того, ни другого!

— А как же этот храбрый кораблик? — спросил капитан Одинцов, командир одного из корветов ее огневой группы. — Будем жертвовать гражданскими? — а потом добавил, уже не по уставу, а от души: — Такой отличный сэйл-мастер, посмотрите, как крутит!

Одинцов спрашивал не просто так: устав флота позволял и даже впрямую требовал попросить разъяснения приказа в случае, если он выглядел этически неоднозначным. Когда адмирал приказала атаковать спрутов, присосавшихся к «Степану Разину», никто и не подумал высказать даже тень возражения: крейсер также принадлежал ОРК, а значит его экипаж приносил ту же самую развернутую присягу, что и они все. Присягу, в которой четко говорилось: «Обязуюсь при необходимости отдать жизнь на пользу Отечества».

Однако та же самая присяга велела «любой ценой оберегать жизни мирных жителей».

— Жаль этих ребят, — кивнула Евстафьева. — Но у бригантины экипаж не более восьми человек, плюс не более пяти пассажиров. Тринадцать человек максимум, в самом маленьком из ближайших гражданских судов — от пятидесяти. Нужен письменный приказ?

— Нет необходимости, — отдал честь Одинцов. — Разрешите предупредить по ближней связи?

— Не жаль вам ваших нервов… Ну, пробуйте, если уложитесь до перезарядки.

Евстафьева не видела особого толку в том, чтобы выходить на связь с обреченным кораблем. Вряд ли в придачу к отличному сэйл-мастеру там есть маг-пустотник, который сможет резко ускориться, чтобы сбежать из-под огня. Но если одному из ее офицеров хочется так разбередить — или успокоить, черт его поймет — свою совесть, то вперед. Лишь бы это не стоило им всей операции…

***

— Они разворачивают к нам пушки! — сообщила Сандра, которая не отвлекалась на пилотаж, а потому могла лучше наблюдать за ходом битвы.

— Кто «они»?

— Боевые корабли ОРК!

Сашка не успел даже выругаться, как засветился и заговорил амулет связи на панели управления:

— Бригантина в синих бабочках! Бригантина в синих бабочках! Слышите меня?

— Бригантина «Блик», порт приписки Пирс-Арден, слышит вас хорошо, — по флотской привычке отозвался Сашка. — Капитан Белобрысов на связи.

— «Блик», это капитан первого ранга Одинцов, фрегат «Памир». Вы молодцы, что отвлекли этих чудовищ, наверняка многих спасли. Но теперь нам придется открыть огонь по этим спрутам, наверняка вас заденем. Можете закрыться щитами или эвакуировать часть экипажа?

— Н-ну и благодарность, — процедила Белка, закладывая очередной вираж.

Володька, который когда-то — незаметно для Сашки — снова вернулся в рубку, побледнел. Сандра сделала страшную гримасу и начала показывать Сашке что-то жестами. Сашка не сказал им ничего: логика действий флотских ему была понятна, он и сам ее разделял. И знал, что Бэла, Сандра и Володька тоже все понимают, хотя в такой момент трудно согласиться с тактической необходимостью за свой счет. Умирать страшно, 74а своя рубашка все равно ближе к телу.

Поэтому он ответил в амулет:

— Валерий Николаевич, это вы? Это Санька Белобрысов, я вам навигацию сдавал! Теперь командую «Бликом».

— Надо же, то-то я думаю, редкая фамилия, — сказал внезапно потеплевшим тоном Одинцов. — Такого талантливого раздолбая поди забудь! Как это вас угораздило… Неважно. Мне очень жаль, капитан Белобрысов, как бывший кадет, вы понимаете ситуацию.

— Понимаю… — Сандра усилила жестикуляцию, и Сашка кивнул в знак того, что понял. — Валерий Николаевич, у нас есть возможность резко, но кратковременно ускориться. Если ваши аксакалы не будут бить прицельно по нам, можем проскользнуть.

— Ускориться? Как?

— У нас есть уникальные чары. Можете предупредить за… — Сашка посмотрел на Сандру, и она показала ему ладонь с растопыренными пальцами. — Пять секунд до того, как откроете плотный огонь?

— Могу. И считайте, предупреждаю. Пять… Четыре…

— Санька!

Санька бросилась к его креслу, до боли сжала Сашкину руку — так сильно, что Сашке показалось, будто у него вот-вот сломаются пальцы. «Да она же использует меня как проводник для связи с духом!» — понял Сашка.

И «Блик» рванулся прямо к россыпи фрегатов и крейсеров заграждения, уж расцвеченной тусклыми огоньками заряжающихся пушек.

Те грохнули залпом. На миг эфир запузырился кипящим супом.

Но «Блик» успел проскочить, вырваться из переплетающихся щупальцев… одного спрута.

Другой, видно, за долю секунды сообразил что-то, успел уйти вверх, в другой стрим, бегущий с гораздо большей скоростью.

По направлению к Земле!

К сожалению, «Блик» расходящимися по эфиру от залпа волнами тоже отбросило туда же, прямо на пути беглеца — в отличие от военных кораблей, он не был заякорен.

— Что за...

Сашка и Бэла отлично видели, куда их несет, но никак не успевали среагировать. Сандра тоже видела — и у нее еще оставались силы. Виват Сашке, который заставил ее выспаться перед боем!

Она шибанула по спруту заклятьем замедления — самым обычным, стандартным, из тех, которым останавливают падающую на голову сосульку или бетонную плиту. У любого двигателиста такие подвешены на рефлексе: кристаллы вообще-то тяжелые. Вот только Сандрино заклятье оказалось усилено всей мощью эфира, с которым у нее еще сохранялся контакт.

Спрут, попав под удар, вдруг разлетелся тысячью маленьких осьминогов!

— Вот бля-я-ядь…

Дата неизвестна

Люди склонны переоценивать пиратскую романтику — вот мой главный вывод после почти двух лет на должности главного загонщика пиратского флота! (Да, титул «главный загонщик» мне нравится куда больше, чем «адмирал» — он лучше отображает действительность. Поначалу он вызывал у М. улыбку, потом она согласилась, что смешного тут нет ничего). Впрочем, я и до этого не видел ни малейшей привлекательности в грабежах и убийствах — скучная нудятина. А то, чем приходится заниматься сейчас, еще нуднее. На девять десятых менеджмент, на одну десятую — бухгалтерия. На поиск интересных животных и наблюдение за ними остается пару часов в месяц, и то если удастся как-то оправдать важность конкретного зверя или его повадок для наших нужд.

Но я не жалуюсь. То есть жалуюсь, конечно — Марине — но не слишком часто. Нынешний этап необходим, это понятно. Этот дневник заведен, чтобы отвести душу, но и тут, пожалуй, стоит заканчивать.