Нет, он лгал себе. Дело заключалось уже не в деньгах, а в книге. Иона жаждал избавиться от нее и боялся, что в ином случае том останется с ним навсегда.
Выплюнув палочку лхо, Тайт шагнул внутрь.
Обстановку в комнате за порогом он не рассмотрел, поскольку все его внимание немедленно обратилось в одну точку. Как звезда–коллапсар притягивает к себе обреченные планеты, так и взгляд Ионы приковала к себе немыслимая машина, висящая над полом.
— Трон Святый, — выдохнул Тайт, пытаясь осмыслить увиденное.
Устройство медленно вращалось, выплетая из темноты потоки фиолетового света. Как ни старался Иона, ему не удавалось определить ни расстояние до объекта, ни его точный размер. Казалось, впрочем, что механизм не больше трех ладоней в диаметре. Чутье настойчиво утверждало, что конструкция находится где–то вдалеке, однако Тайт видел ее с болезненной четкостью, словно само присутствие машины умаляло человека.
— Невыносимо, — прошептал он.
Так и было, но ощущения уже не имели значения, поскольку устройство превосходило красотой все, что Иона когда–либо видел во сне или воображал наяву. Основу механизма составляли девять концентрических серебряных колец, обращающихся вокруг длинного и тонкого кристалла с бороздками. Каждое из них двигалось по уникальной траектории, вздымаясь, опускаясь и вращаясь рядом с соседками. В своем непрерывном перемещении они формировали то сферическую клетку, то плоский диск.
Но главная премудрость конструкции таилась отнюдь не в кольцах. Вокруг них стремительно увивались крошечные серебряные шарики и кубики, следующие по запутанным, неуловимым для восприятия орбитам. Проносясь между прутьев стремительно перестраивающейся клетки, они каким–то образом неизменно избегали столкновений. За каждым из предметов тянулся радужный инверсионный след, переливавшийся до тех пор, пока его не пересекала другая полоса. Тогда он исчезал в маленькой фиолетовой вспышке. Даже стертые из реальности, эти узоры сохранялись на сетчатке Тайта, словно фантомные шрамы. Ему мнилось, что неугасимо сияющие послеобразы содержат в себе варианты будущего, одинаково важные и самую чуточку недостижимые.
«И любой из них — ложь».
Работа машины сопровождалась приглушенной симфонией щелчков и жужжания — словно за неким невообразимым горизонтом ярилась буря с заводным механизмом, мощь которой ослабляло не расстояние, но воображение.
«Или чей–то замысел?»
— Грандиозно, не правда ли? — тихо произнес кто–то из пустоты. — И все же перед тобой лишь имитация настоящего устройства. Его отражение, если угодно.
Иона смутно сообразил, что он не один в комнате. В паре шагов от конструкции стоял некто в темных одеяниях, развевавшихся во мраке, запятнанном фиолетовым светом. Но лицо незнакомца сияло, словно призрачный череп. Очевидно, он и был заказчиком, однако подобный термин казался нелепым в столь невероятном месте. Попытавшись сосредоточиться на незнакомце, Тайт понял, что не может отвести глаз от механизма.
— Вы — покупатель? — спросил Иона, придя в себя.
— Коллекционер, — ответил некто. — И творец.
— Это вы построили?.. — Тайт осекся. Ему подумалось, что вслух называть круговорот света «машиной» кощунственно и даже опасно.
— Теневой Планетарий? — подсказал собиратель. — Нет, но со временем, приложив усилия, я разберусь в принципах его работы.
Незнакомец идеально точно произносил каждое слово, как будто высекал их, а не просто излагал мысли.
— Порядок есть во всем, друг мой, — добавил он, — а где порядок — там и способ познать его.
Почти физическим усилием Иона оторвал взгляд от механизма и воззрился прямо на коллекционера. Высоким лбом и длинной гривой седых волос тот походил на старого ученого, но кожа его лица натягивалась так сильно, что словно бы удушала мышцы под ней. Огромные глаза покупателя выпирали из орбит, как будто поглотили столько зрелищ, что им стало тесно внутри, — или же изначально не подходили к этим углублениям. Они быстро поворачивались то к одной, то к другой детали, не желая ни задерживаться на какой–то, ни смотреть вообще мимо машины.
Глаза зависимого человека…
«Он никогда не отворачивается от устройства, — предположил Тайт. — Боится упустить что–нибудь».
Свет изменился, содрав один из слоев обыденной реальности. Теперь Иона видел, что у незнакомца отрезаны веки, а кожа вокруг глазниц оттянута мелкими швами. Неужели он сам провел над собой такую операцию? Неужели его так пугала опасность моргнуть?
«А может, для тебя мы все — просто еще одна помеха? Не ты ли призвал Ночь, чтобы прогнать нас отсюда? Для этого и нужна твоя машина?»
Тайт был уверен, что ответы кроются там, в механической паутине, вместе со всем прочим, что он когда–либо хотел изведать.
«Что там еще?»
Иона едва справлялся с желанием узнать — посмотреть туда.
— Даже уменьшенная, бесконечность охватывает все, — благоговейно выговорил незнакомец. — Желаешь ли ты узреть реальность?
— Нет, — честно ответил Тайт.
— Да, — честно ответил Тайт.
Паутина бешено всколыхнулась. Ионе почудилось, что его рассекли до глубины души, словно некая важнейшая часть его сути раскололась в момент разряда машины. Миг спустя Тайт почувствовал себя чем–то одновременно большим и меньшим: детонация будто разделила его на двух новых людей, полноценных, но уступающих оригиналу в телесности.
«Какой из них я?» — подумал Иона, не вполне понимая собственный вопрос.
— Так часто случается, друг мой, — заметил покупатель, словно прочитав мысли гостя.
Улыбнувшись, он ощерил желтоватые зубы с выгравированными на них оккультными знаками, и почудилось, что во рту у незнакомца два ряда крошечных резных костяшек. Свет изменился вновь, раскрыв второй секрет: по лицу почитателя машины ползли изящные черные татуировки, которые воспроизводили очертания серебряной паутины, но, в отличие от нее, не обладали жизнью.
Даже жилки в выпученных глазах клиента плясали в такт устройству.
«Узоры покрывают его целиком, — скорее каким–то образом почувствовал, чем догадался Тайт. — Снаружи и внутри, вырезанные глубже, чем в плоти и костях, но он не видит их».
Последовала еще одна вспышка света. Вслед за ней радужки творца блеснули холодным серебром.
«Серебряные глаза?»
Иона застонал, вспомнив прощальные слова сестры:
«Он уже близко. Думаю, он не космодесантник, брат».
«Так она старалась предупредить меня», — осознал Тайт. Вздрогнув, он зажмурился, чтобы ядовитый свет не проникал в глаза. Если бы Иона и дальше смотрел на это изысканно изувеченное лицо, то, возможно, заметил бы мысли незнакомца — или даже ощутил их…
— Я принес вашу книгу, — сказал Тайт, отчаянно ища путь к спасению, как тонущий человек, что хватается за соломинку неопределенности в топящей его судьбе.
— Книга твоя, Иона Тайт.
— Она не нужна мне.
— Однако же она твоя.
— Вы мне еще должны! — Не открывая глаз, Иона вскинул пистолет.
— И тебе заплатят положенное, — заверил коллекционер, — но я поручил тебе именно отыскать книгу.
— Я нашел ее!
— Ты только начал.
— Нет…
У Тайта не осталось ничего, кроме отрицаний. Синеватый свет заползал ему под веки, рисуя логические связи, которые Иона не желал проводить. Он хотел только выбраться отсюда. Развернуться, удрать и мчаться, пока…
«Дверь уже исчезла», — с абсолютной убежденностью подумал Тайт.
— Просвещенный человек не может ни сбежать, ни спрятаться, — произнес незнакомец. — Ведь даже если он ослепит себя сиянием тысячи солнц, Истина останется нерушимой.
«Ты неправ, — решил Иона, не представляя, откуда в нем такая уверенность. — В тот миг, когда ты по–настоящему смотришь на истину, она меняется. Снова и снова!»
— Только для тех, кому не хватает зоркости, чтобы увидеть картину целиком, — не отступал творец. — Только для тех, кому не хватает ума, чтобы познать ее истинное значение, и воли, чтобы преобразить ее.
