— Тебе не надо идти туда, — предупредил Афанасий.

— Я не хочу, — отозвалась Гиад, глядя на труп палатины. Гибель Бхатори ничего не изменила: Асената по–прежнему чувствовала, как зло в подвале набирает силу изнутри и снаружи. — Но, думаю, должна.

— Я видел тебя там, сестра.

— Видел меня?

— Иногда. Но ты была… другой. — Афанасий покачал головой. — Может, я ошибся. — Выражение его лица вдруг стало отстраненным, как будто паренек посмотрел мимо нее… или внутрь нее. — Когда дойдешь до отравленных врат, подними взор к Его свету.

— Не понимаю.

— Я тоже, — печально произнес он. — Я просто вижу разные штуки.

Гиад подалась вперед и посмотрела мальчику в глаза, словно взяв пример с судившей ее канониссы Моргвин:

— Что ты такое, Афанасий?

— Не знаю, сестра. — Взгляд его янтарных глаз не дрогнул.

Внезапно Асената поняла, кого напоминает ей паренек: отче Избавителя, только без слабостей, которые ослепили ее покровителя задолго до того, как она отняла у него зрение. Сестра так и не узнала, что случилось с исповедником впоследствии, а с течением лет вопрос перестал волновать ее.

Отче Избавитель с самого начала был сломленным человеком, но этот мальчик… Что бы еще ни скрывалось в нем, он выделялся силой.

«Он уже слишком силен, — предостерегла Милосердие. — Срежь его, пока не вырос!»

Злоба в голосе двойняшки наконец подсказала Асенате, какое решение принять.

— Я слушаю, Иона Тайт. — Настоятельница Хагалац положила руки на стол, разделявший собеседников. — Сообщи мне, что ты нашел.

Они сидели наедине в читальном зале библиотеки, обшитом деревянными панелями. На столе лежали книги и бумаги, вроде бы разбросанные в беспорядке, но Иона знал, что их связывают закономерности. Хотя поначалу мешанина сведений едва не захлестнула Тайта, долгий поход приучил его разум — а возможно, и душу — к разгадыванию секретов. Уловив запах тайны, путник уже не сбивался со следа.

За последние пару дней Иона соотнес тексты из древних литературных произведений с приукрашенными архивными отчетами, нашел перекрестные отсылки в брошюрах загадочных стихов и настолько же таинственных молельных свитков, даже рассмотрел навигационные сводки сквозь призму тщательно сохраненных записок самоубийц. Тайт определил бесконечное множество возможных корреляций, однако чутье — в паре с одержимостью — указало ему важные взаимосвязи.

Изученные им материалы охватывали период почти в тысячу лет, от заселения Свечного Мира до настоящего времени. При этом, несмотря на разнообразие тем и стилей, в документах неизменно встречался общий лейтмотив, иногда открыто, порой настолько неявно, что Иона замечал его лишь на третьем или четвертом прочтении. Что бы ни водило рукой авторов — благоговение, любопытство, практичность, любовь к искусству или отчаяние, — на их труды легла одна и та же тень.

— Кольцо, — сказал Тайт. — Все вертится вокруг Кольца.

— Любая послушница–диалогус пришла бы к такому же выводу, — заявила настоятельница. — Еще что?

— Оно рукотворное. — Иона опирался на сведения, то и дело всплывавшие в текстах. — Весь архипелаг создан искусственным путем.

— Дельное, но не выдающееся заключение, — решила Хагалац. — Любой человек средних способностей поймет, что симметрия Кольца — не природный феномен.

— Однако у него есть слои, настоятельница.

— Поясни.

— Верхний принадлежит вам. — Тайт перешел на размеренный тон ученого. — Назовем его «имперской стратой». Город, мосты, роскошные храмы… все они возведены Последней Свечой. В работе монсеньора Стефано, «Fabrico Exteriores Termino», подробно рассмотрены великие архитектурные проекты времен Первого просвещения. — Иона похлопал по здоровенному талмуду. — Например…

— Я знакома с трудами Стефано. — Хагалац нетерпеливо покрутила пальцами. — Продолжай.

— Святилища на шпилях гораздо старше. Из переводов иероглифов икирю, выполненных твоим орденом, следует, что они построены тысячелетия назад — возможно, еще во времена первых колоний. Однако же все они тоже посвящены Семи Добродетелям.

— Значит?..

— Идея, положившая начало твоей секте, зародилась здесь. Ваш пророк не выбирал эту планету. Она выбрала его. — Тайт сделал паузу, стараясь определить, не зашел ли слишком далеко, но Хагалац выглядела невозмутимой. — Святилища относятся к доимперскому слою, настоятельница.

— И ты считаешь, что есть еще третий, — предположила сестра–диалогус.

— Да, само Кольцо. — Подсказку Иона разыскал в копии старинного отчета о геологических изысканиях. Сведения в нем излагались настолько сухим техническим языком, что Тайт сначала хотел отложить доклад. — Шпили в основном состоят из базальтовой породы и железной руды, но в их сердцевинах… нечто совершенно особенное.

Взяв неприметный с виду документ, Иона пролистал до отмеченного им места и стал читать вслух:

— «На всех семи означенных участках пробное бурение завершилось дроблением сверла на глубине примерно в восемьдесят две целых и девять десятых процента от полной высоты структуры. Анализ пикт–потоков, записанных посредством запуска в шурфы сервокрыс, позволил выявить залегание аномального вещества, внешне похожего на выбеленную кость, но превышающего прочностью керамит». — Тайт бросил документ обратно. — Ваши шпили — не то, чем кажутся, настоятельница.

— Каким же будет заключение? — с непроницаемым видом уточнила Хагалац.

— Их создали не люди. Последняя Свеча построила свою маленькую империю на костях ксеносов.

Тьма опустилась несколько часов назад, однако Иона по–прежнему горбился над столом в своей комнате, глядя на нечестивую книгу. Хотя он подготовил перо и чернильницу, том оставался закрытым, как и каждую ночь с момента прибытия Тайта в оплот Серебряной Свечи. Задача, порученная ему настоятельницей, отнимала у путника все силы, особенно с учетом вероятных последствий неудачи. И положение не менялось — Хагалац еще не вынесла приговор.

— Я ошибся? — спросил Иона у книги.

Он не сомневался в результатах своей работы, но что, если настоятельница не хотела услышать истину? Возможно, в этом и заключалась проверка…

В дверь негромко постучали. Рассудив, что Хагалац определилась с вердиктом, Тайт вытащил из подсумка еще один осколок зеркала. Путник не хотел тратить их здесь, однако ему понадобятся особые способности, если решение принято не в его пользу.

Открыв, Иона увидел на пороге свою провожатую, кислолицую сестру Харуки, которая еженощно караулила снаружи.

— Следуй за мной, пастырь, — приказала она.

Насколько Тайт помнил, с начала их общения сестра произнесла не больше пары десятков слов. Первые два–три дня ему вообще казалось, что Харуки немая.

К удивлению Ионы, провожатая повела его не в библиотеку, а к воротам комплекса, где ждало отделение Свечных Стражей. Бойцы держали под прицелом арбалетов худощавую женщину в белой рясе.

— Она утверждает, что знает вас, сударь, — произнес кто–то из охранников, когда Иона подошел к ним.

— Здравствуй, проповедник Тайт, — сказала Асената Гиад.

Весь остаток ночи они беседовали, прогуливаясь по озаренным свечами садам бастиона. Соратники обменялись тем, что им удалось узнать, но Гиад не стала рассказывать Ионе о мальчике–колдуне Афанасии. Она решила, что эта история для нее одной.

«О, сестра, теперь ты никогда не будешь одна», — заверила ее Милосердие.

После смерти палатины Асената тайно вывела паренька и его таинственную стражницу из Сакрасты. Во дворе она «одолжила» один из припаркованных там санитарных грузовиков. Пока Гиад вела машину по окружному шоссе, Афанасий молчал, не интересуясь ничем, кроме благословленного пистолета в своих руках. Анжелика неподвижно сидела рядом с ним, глядя строго вперед.

— Оружие зовут Тристэсс, — объяснила Асената много часов спустя, когда они доехали до моста к Бдящему шпилю. — Теперь она принадлежит тебе, но никогда не забывай, что и ты принадлежишь ей.