Вскоре после завершения трансформации монстры, наделенные низко гудящими голосами, начинали считать вслух — поначалу несмело, но с непрерывно растущей уверенностью. Упырь в черной шинели полагал, что они ведут учет чего–то важного, хотя и не знал, чего именно.

Его бывшие товарищи один за другим принимали благословение, ведь они принадлежали к самым достойным жертвам чумы. Хотя их вознесение наполняло мертвеца гордостью, сам он начал бороться с посвящением, когда пришел его черед.

— Лема–а–а… — вновь и вновь стонал вурдалак. — Ком… са–а–а.

Даже исковерканные, слова обладали силой, которая защищала произносящего их от преображения. И чем дольше он оставался собой, тем повелительнее звучала его тайная мысль.

«Твой долг еще не исполнен».

Светильник осаждали толпы потерянных и проклятых, которые прежде молились под его серебряной башней. Тысячи изуродованных чумой горожан напирали на мраморную стену, идущую вокруг территории собора, и с улиц снизу непрерывно подходили новые шаркающие упыри. В некоторых местах у преграды возникли груды ворочающихся тел — одичалые трупы лезли по головам собратьев, стремясь добраться до сияния за барьером.

Парапет обороняли Сестры Битвы и Свечные Стражи: женщины в доспехах прореживали орду болтерным огнем, тогда как простые бойцы поддерживали их залпами из арбалетов, тщательно целясь в головы вурдалаков. Доминионки с красными гребнями на шлемах перебегали между позициями, обрушивая на врагов очищающий жар огнеметов или мелта–ружей там, где он требовался больше всего. Над отводной стрельницей яростно рокотала автопушка, скорострельные очереди которой пробивали широкие бреши в рядах неприятеля. И все же мертвецы, невзирая на их многочисленность, были наименее кошмарными солдатами воинства, атакующего собор.

Присев на крыше здания у самой вершины горы, Асената смотрела, как громадные насекомые мельтешат над куртиной, разя ее защитников хлесткими выпадами хоботков. Твари били с пугающей меткостью, стремительно впиваясь в череп добычи. Иногда они сдергивали жертву со стены и уносили, но чаще сбрасывали обезглавленное тело обратно, и тучи мух, вылетавшие из обрубка шеи, окутывали людей вокруг.

На одном из хитиновых паразитов восседала женщина в алых одеяниях. Видимо, еретичка командовала наступлением — порхая взад и вперед вдоль куртины, она по–змеиному плавно жестикулировала шестью руками. Существо казалось Асенате знакомым, однако оно не задерживалось надолго в одном месте, и сестре не удавалось внимательно рассмотреть его.

Еще хуже насекомых оказались слюнявые монстры вроде слизняков, ползущие вверх по стене. Их клейкие шкуры настолько плотно прилипали к мрамору, что твари даже тащили на себе упырей, вцепившихся им в спины. Истребить их удавалось только доминионкам с тяжелым оружием, но малочисленные воительницы в красном не могли полностью сдержать натиск склизких чудовищ.

Гиад выругалась при виде того, как один из громадных слизней шлепнулся брюхом на парапет и раздавил сестру, прибежавшую дать ему отпор. Свечные Стражи по обеим сторонам от монстра закричали, обрызганные едкой мерзостью из его щупалец. Явно радуясь их вниманию, тварь принялась кататься по людям. Так продолжалось, пока другая доминионка не испепелила чудище лучом энергии, раскаленным добела.

«Их игрушечная цитадель долго не простоит!» — весело заметила Милосердие.

Асената понимала, что двойняшка права. Железной Свече не хватало ни живой силы, ни ресурсов, чтобы выдержать подобный штурм. В рядах ордена не имелось элитных отделений серафимов или воздаятельниц, не говоря уже о сколь–нибудь существенной бронетанковой поддержке.

— Мы никогда не верили, что война отыщет нас здесь, — прошептала Гиад.

«Разве ты не слышала? Она заглядывает куда угодно! — насмешливо откликнулась Милосердие. — Так что теперь, сестра?»

— Мне нужно попасть внутрь, — сказала Асената, пристально глядя на башенку собора.

«Даже мне такой трюк дастся нелегко, но я попробую, если ты вежливо попросишь!»

— Зачем ты убила ее? — вдруг спросила Гиад, представив себе лицо Сангхаты.

«А почему бы и нет? — отозвалась двойняшка, увидев мысленный образ. В ее тоне звучало искреннее удивление. — Эта тупица обрезала нам крылья, затушила наше пламя!»

Асената уже не слушала ее. На улицу внизу вступила процессия чумных упырей, шагающих в направлении собора. Возглавлял ее увитый мышцами нагой гигант с повязкой на глазах. Гиад с уверенностью узнала в нем Слепого Дозорного шпиля Вигиланс, но под мифической оболочкой скрывался человек, вид которого вызвал у женщины щемящую боль.

— Фейзт, — выдохнула она.

«Ты подвела его, сестра», — поддразнила Милосердие, тоже узнавшая Толанда.

— Да, — призналась Асената, вспомнив, как сержант молил ее о смерти. — Боюсь, что так.

Впрочем, подвела она не только Фейзта. За великаном маршировала свита из нескладных одноглазых монстров, чья плоть свободно висела на костях. Среди них Гиад разглядела мертвеца в грязной черной шинели и фуражке с высокой тульей. Он тоже ковылял, шаркая ногами, но каким–то образом держал спину прямо, что придавало его облику оттенок благородства.

Комиссар Лемарш.

Асенату поразило, как сильно опечалила ее судьба Ичукву. Скорбь сменилась ужасом, стоило сестре осознать, что другие чудовища одеты в больничные пижамы.

«Выходит, напрасно ты так долго их латала и потакала им», — высказалась Милосердие.

— Нет, — мрачно ответила Гиад. — Ты ошибаешься. Ничто не совершается без цели.

Иона стремительно влетел в кромешный ад оглушительного света и ослепительного рева: все его чувства перепутались в нечто абсурдное, сбросив оковы реальности. Проносясь между титанических обручей, которые вращались вокруг него, словно изогнутые клинки, он чувствовал запах воздушного потока и ощущал вкус аномалий, выплетаемых из пустоты движениями колец. Тайт увидел горько–сладкие противоречия, которые громогласно молили о существовании, — и услышал, как они развертываются обратно в неестественно яркое забвение. Какофония отзывалась в крови Ионы, побуждая ее полыхнуть и поменять плоть хозяина ради новых возможностей и способностей. Неверно истолкованные иллюзии мелькали рядом с Тайтом, хихикая и стеная. Колеблясь подобно маятнику между бытием и небытием, они мыслили и становились немыслимыми, чтобы освободить место для новых, и новых, и…

Калейдоскоп бреда резко оборвался. Все закончилось в тот самый безупречено выверенный миг, когда Иона занес ногу над порогом безумия. Грохот механизмов постепенно ослаб, как и поток впечатлений. Как только ошеломленное сознание Тайта оправилось, он попытался разобраться в том, что окружало его, хотя здравый смысл и восстал против такой идеи.

Иона стоял на краю исполинского кристаллического диска с серебряными прожилками, который висел в пустоте, медленно поворачиваясь в горизонтальной плоскости. Далеко за пределами круглой площадки вертелись громадные концентрические обручи из металла, пересекавшие горизонт. Тайт отчетливо различал только три ближайших к нему кольца, но знал, что всего их девять, поскольку однажды уже видел модель этого устройства.

«Даже уменьшенная, бесконечность охватывает все», — сказал его злейший враг в Истерзанном Святилище, когда Иона зачарованно смотрел на копию механизма. Хотя недруг говорил правду, это не подготовило Тайта к столкновению с неуменьшенной машиной. Увидеть ее значило понять, насколько мизерны и тщетны любые человеческие деяния. Возможно, планетарий Последней Свечи послужил семенем, из которого взросло адское устройство, но Иона сомневался, что адепты секты узнали бы свое творение в нынешнем виде.

«Я упал сквозь них», — понял Тайт, рассматривая вращающиеся обручи. Несомненно, вероятность того, что человек может проскользнуть через кольца, не расплющившись об одно из них, стремилась к нулю. Иону не удивило, что он избежал такой участи. Его вело предназначение.