— Вычистить отродий! — проревел Чингиз. — За Золотого Императора!
Чей–то кинжал просвистел мимо Ичукву и со стуком вонзился в грудь Граута. Свирепо взревев, абордажник Гёрка бросился вперед и оторвал Бугаеву от комиссара. Она немедленно обратилась против нового врага и вынудила Больдизара потерять равновесие, навалившись на него всем тучным телом. Пока гвардеец боролся с ней, Номек и Зеврай пробежали вперед и атаковали Граута, который словно не обращал внимания на клинок, торчащий у него между ребер.
Кашляя и отплевываясь мухами, Лемарш оперся рукой о стену. После дозы тлетворного газа из тела Бугаевы у него пылала глотка, а перед глазами плыли пятна. Вдруг возле Ичукву оказалась Соланис, держащая автокурильницу.
— Стойте смирно, комиссар! — велела она, выпуская облако благовоний. — Вдохните поглубже!
Как только священный дым очистил восприятие Лемарша, он увидел, что Гёрка по–прежнему сражается с толстомясым вурдалаком. Стиснув голову Бугаевы обеими руками, Больдизар не давал чудищу вцепиться в него щелкающими челюстями. Миг спустя гвардеец зарычал от омерзения: кожа сестры расползлась у него под пальцами, и склизкий череп скользнул ближе к лицу Гёрки.
— Сантино! — заорал он, призывая товарища, но солдат с дредами вжимался спиной в дверь оружейной. Его черты исказились от ужаса.
Ичукву прицелился, пытаясь точно навести оружие на бешеный труп, однако Бугаева слишком плотно прижималась к Больдизару, а зрение комиссара еще не восстановилось.
— Помогите… Гёрке… — прохрипел он Зевраю и Номеку, которые наконец уложили Граута.
Пока бойцы разворачивались, Больдизар взревел и крепче сдавил череп твари. Тот лопнул с влажным хрустом, окатив голову и плечи гвардейца черной жижей с бледными личинками. Отшвырнув тело, Гёрка принялся лихорадочно тереть лицо, лепеча молитвы.
— Орк! — крикнул Сантино.
Он все–таки бросился к Больдизару, но отшатнулся, задыхаясь от вони, источаемой солдатом.
— Еще идут! — предупредил Номек.
Из–за угла коридора, шаркая ногами, вышла женщина в красной рясе. За ней следовали две санитарки.
— Зеврай! — прошипел Лемарш, перебрасывая бойцу свое оружие. — Покажи им… Милосердие… Императора.
— Целься в черепа! — посоветовала Соланис. — Именно там обитают нечестивые духи.
— Так и сделаю, моя госпожа, — пообещал Чингиз.
Он обернулся к надвигающимся кадаврам и взял болт–пистолет обеими руками, чтобы увереннее целиться.
— Сюда! — позвал Сантино, видя, что Гёрку сотрясает неистовый кашель. — Ему нужна помощь!
— Сначала… пушки, — прохрипел Ичукву. Он повернулся к Соланис. — Старшая матерь… будьте так любезны… откройте эту Троном проклятую дверь!
— Звуки болтерной стрельбы, лейтенант, — сказал капрал Пинбах.
«Верно», — мысленно согласился Райсс, всматриваясь во тьму за дверями палаты. Шум пальбы приглушали расстояние и неистовый рев бури, однако любой абордажник уверенно распознал бы эти резкие хлопки.
— Что прикажете, сэр? — обратился к нему Пинбах. Он всегда хмурился, но сейчас морщины еще глубже прорезали его землистое лицо, окаймленное бородой. — Надо двигаться к остальным?
«Надо ли?» — спросил себя лейтенант.
— Нам приказано…
Он осекся, заметив, что выдыхает клубы пара. Температура в палате резко упала, и мороз кусался еще сильнее из–за наэлектризованности воздуха.
— Спаяны кровью, закрыты от пустоты, — донесся сзади глубокий и гулкий голос, созданный хоровым жужжанием. — Духом готовы к зачистке.
Абордажники повернулись все как один, вскинув кинжалы. У дальней стены палаты стоял великан, скрестивший руки на бочкообразной груди. Лампы вокруг потускнели, и его окутывал сумрак, но увитое мышцами тело излучало бледный внутренний свет, из–за чего он походил на алебастровую статую. Великан был обнажен, если не считать рваной набедренной повязки и ленты, охватывающей безволосую голову на уровне глаз. Из–под полоски ткани вырывались зеленое сияние и струйки дыма.
Хотя нарушитель излучал абсолютную, отталкивающую инакость, в нем ощущалось и что–то зловеще знакомое.
«Неважно! Беги! — призвали Райсса его инстинкты. — Удирай отсюда, пока еще можешь!»
Но, поддавшись такому позорному порыву, лейтенант наплевал бы на собственную суть и все, к чему стремился. Он не сомневался, что его товарищи испытывают то же самое, однако Райсс обязан был вести их за собой. Пристыженный своим страхом, офицер заставил себя шагнуть к великану. Ничто в жизни не давалось ему тяжелее.
— Как ты сюда попал? — требовательно произнес лейтенант. Плохой вопрос, на который не последует хорошего ответа, но ничего достойнее Райсс не придумал.
— Многие страдали здесь, — расплывчато объяснил незнакомец. — Однако на самом деле ты хочешь узнать нечто иное, лейтенант Райсс.
— Как ты узнал мое имя?
— Как я мог его не знать, брат?
«Брат? — Офицер застыл, наконец узнав человека в обличье фантома. — Толанд Фейзт».
Уродливое тело сержанта каким–то образом выправилось: огромный торс и руки теперь уравновешивались длинными ногами, благодаря которым Толанд мог стоять прямо. Его кожа стала гладкой как воск — исчезли бесчисленные шрамы и пятнышки, служившие летописью жизни бойца. Впрочем, сильнее всего в трансформации солдата тревожило то, что теперь от него исходила нечеловеческая умиротворенность.
«А как насчет твоей души, Фейзт? — подумал лейтенант. — Что осталось от нее?»
— Зачем ты тут? — резко спросил Райсс, не сумев произнести вслух имя бывшего сержанта.
— Ради откровения, — ответил бледный гигант, раскрывая ладони, словно в мольбе. — С него все начинается, им все заканчивается.
— Мощнее у вас ничего нет? — поинтересовался Лемарш.
Он рассматривал полку с лазпистолетами, закрепленную на стене оружейной.
— Комиссар, мы не воинствующий орден, — сухо заявила матерь Соланис.
— А это что? — Номек вытащил какой–то бронзовый шар из устланного бархатом ящичка под полкой.
— Зажигательные бомбы, — предупредила госпитальер. — Крайняя мера, применять только в случае…
— Сколько их? — перебил Ичукву.
— Пять, сэр, — сообщил разведчик.
— Каждый берет по одному, — велел Лемарш своему отделению. — Запаситесь пистолетами и возьмите батарей, сколько унесете.
Пока гвардейцы набивали специально захваченные вещмешки, Соланис отвела Ичукву в сторону.
— Комиссар, мы столкнулись не с естественной болезнью, — тихо произнесла она. — На этих неумирающих созданиях грязное клеймо Архиврага.
— Я не сомневаюсь…
Лемарш судорожно закашлялся. В тесном арсенале все мучились от вони, которую испускал залитый темной жижей Гёрка, но Ичукву знал, что причина гораздо хуже. В отличие от Больдизара, сам он не вступал в прямой контакт с заразой, однако вдохнул полной грудью мерзкий газ из черепа сестры Бугаевы. Скверна убьет и его, просто немного позже, чем абордажника.
«А потом что?» — спросил себя комиссар.
— Я предлагаю уверенность, коей вы жаждете, — провозгласило существо, прежде бывшее Толандом Фейзтом. Оно ступало вперед, и прикроватные лампы с обеих сторон прохода между коек тускнели, когда создание проходило мимо них, после чего вновь разгорались ярче. — Конец сомнениям и конец неудачам.
— Вали ублюдка, Райсс! — крикнул Пинбах.
Остальные бойцы согласно заворчали.
«Они не узнают его, — понял лейтенант. — Никто из них».
— Не двигаться, — велел он, подняв пистолет.
— Моя воля возляжет на твой мир, — произнес великан, продолжая наступать. — Мое слово скользнет тебе под кожу.
— Тебе сказали остановиться!
— Я укажу тебе путь, Ванзинт Райсс.
— Стреляй, мужик! — заорал Пинбах.
Офицер нажал на спуск, и пистолет с гудением изверг лазерные разряды. Все они нашли цель — ярко вспыхнули, поразив наваждение в лицо и грудь. Бесцветная плоть зашипела и обуглилась от касания световых лучей, но затем ожоги начали бледнеть с каждым шагом существа. Раны пропали так же быстро, как лейтенант нанес их.
