— Виски, — негромко попросил незнакомец, у него был приятный мягкий баритон.

Керол еще раз оглядела клиента, обратив теперь внимание на его одежду, виски — понятие растяжимое. На посетителе был твидовый костюм, светлая рубашка и галстук. Но костюм не то чтобы помят, а плохо отутюжен — так выглядит одежда, когда ее гладят наскоро, второпях, после того как она побывала под проливным дождем. Рубашка была не вполне свежей, хотя ее нельзя было назвать неопрятной или тем более грязной, на запястье левой руки Керол заметила большие часы, судя по всему, часы хорошие, добротные, но не шикарные. Совершенно непонятный человек, не желавший вписываться в хорошо известные Керол категории посетителей. Впрочем, у нее были свои, безотказно действовавшие методы проверки состоятельности клиентов. Выполняя заказ посетителя, она взяла не уже начатую бутылку обыкновенного виски, а достала с полки бутылку дорогого, шотландского. Она поставила бутылку так, чтобы посетитель мог рассмотреть этикетку «Горная королева», и не без хитринки заглянула ему в глаза. Незнакомец никак не реагировал на ее маневр, лишь проговорил устало и рассеянно:

— Двойное. Немного льда, сахару и в меру лимонного сока.

Керол хмыкнула.

— Дайкири?

— Совершенно верно, мэм.

Сноровисто выполняя заказ, Керол чувствовала на себе его взгляд: на руках, на лице. И сама раза два будто ненароком взглянула на посетителя. Странный, ни на кого не похожий, но интересный мужчина. Волосы темные, почти черные, кожа матово-смуглая, а глаза синие-синие, васильковые! Такого раз увидишь и уже не забудешь. Взяв запотевший бокал, посетитель взболтал содержимое, льдинки при этом не то зашуршали, не то зазвенели, отпил хороший глоток и удовлетворенно причмокнул губами. Опуская бокал на стойку, он не то чтобы сказал, а подумал вслух:

— А что, если у меня не хватит монет, чтобы заплатить за это первоклассное пойло?

Рука Керол, вытиравшая полотенцем стойку, на секунду замерла. Посетитель поднял на нее свои васильковые глаза и улыбнулся:

— А вдруг у меня и вообще нет денег? Знаете, как это бывает: неожиданные траты, забыл снять со счета, вытащили бумажник. — Голос посетителя звучал мягко, ласково. — Какое объяснение вам больше всего по душе, мэм?

— Я не мэм.

— Хорошо, — покладисто согласился незнакомец, — мисс Керол.

Она внимательно взглянула на него, хмуря красиво очерченные брови.

— Вы знаете мое имя? Что-то я не припоминаю вас.

Не спуская с нее глаз, он сделал еще глоток.

— Я знаю не только ваше имя, но и ваш адрес. Понизив голос, он уверенно и точно назвал ее адрес.

Барменша не могла скрыть удивления, постепенно сменившегося беспокойством.

— Вы из полиции?

Он грустно вздохнул.

— Разве полицейские остаются без гроша в кармане? — посетитель определенно поторопился допить свое виски. — Разве у полицейских воруют бумажники?

Керол уперла руку в бедро, она делала это очень картинно, точно испанка.

— У вас в самом деле нет с собой денег?

Он грустно кивнул, пододвигая ей бокал, на дне которого сиротливо лежало несколько тающих льдинок.

— Лучше уж сразу признаться в этом.

Все так же подбоченясь, Керол несколько долгих секунд разглядывала посетителя, сидевшего с покорно опущенной головой. В глазах ее, как предвестники грозы, мелькали зарницы, готовые в каждое мгновение превратиться в настоящие молнии. «Какого же черта ты глотал «Горную королеву», подонок?» — вертелось у нее на языке. Но гроза не состоялась. Глубоко вздохнув, Керол убрала со стойки опустошенный бокал и миролюбиво сказала:

— Ладно. Нет сейчас, занесете потом. — И она с точностью до одного цента назвала ему сумму.

Теперь незнакомец смотрел на нее без улыбки.

— Вы добрая женщина, мисс Керол.

— Я не добрая, — отрезала барменша, — я опытная. Вы не из тех людей, которые не возвращают долгов.

— Вот как? — Его лоб неожиданно прорезала тяжелая мрачная складка, почти тотчас же сменившаяся мягкой улыбкой. — Впрочем, вы правы, мисс Керол. Я могу идти?

Она передернула плечами, все еще разглядывая его, судя по всему, она никак не могла составить о нем определенного мнения.

— Скажите свое имя, по крайней мере.

— Немо. — Он почтительно склонил голову. — Немо Нигил.

— Странное имя.

Ответить Нигил не успел, на его плечо легла тяжелая рука.

— Ты чего привязался к даме, парень? Да еще монеты жмешь! Не хочется ли тебе обнюхать мостовую? — насмешливо пророкотал басок.

Без всяких признаков удивления или тревоги посетитель повернул голову. Рядом стоял здоровенный мужчина, мускулы так и выпирали из ковбойки. Мерно двигалась тяжелая челюсть, отдавая привычную дань жевательной резинке, густые брови чуть приподняты, в глазах — презрительное равнодушие!

— Оставь его, Боб. Пусть убирается!

— Верно. Но сначала пусть извинится. Некрасиво грубить даме! — Ладонь словно тисками охватила руку посетителя, в голосе появилась жесткость. — Ты ведь извинишься, парень? Не будь подонком!

Нигил вздохнул и покорно проговорил, склонив голову:

— Извините меня, мэм.

Барменша пожала плечами и сказала теперь уже без эмоций:

— Оставь его, Боб. Пусть убирается.

Но Боб, очевидно, относился к тому не так уж редко встречающемуся типу людей, которых покорность жертвы лишь возбуждает и делает более агрессивными. Не исключено, что ему хотелось произвести впечатление на молодую женщину, покрасоваться перед ней. Во всяком случае, не ослабляя хватки, он насмешливо проговорил:

— Ты не понял меня, парень. Нужно извиниться по-настоящему. — Он беззлобно, но довольно свирепо встряхнул посетителя. — Проси прощения!

Керол отвернулась от стойки, делая вид, что происходящее ее совершенно не интересует. Она не видела реакции своего должника на требование Боба, а она была необычной. Нигил очень спокойно повернул голову к своему оппоненту и взглянул на него с откровенным любопытством.

— Но я ведь попросил прощения, мистер Боб.

— Сэр! — пророкотал Боб.

— Извините, сэр. Ведь я уже попросил прощения, сэр Вместе с покорностью Керол послышались в голосе незнакомца насмешливые, иронические нотки, и она с вновь проснувшимся любопытством повернулась к стойке.

— Прощения! Ты отбыл номер, вот что ты сделал. Я не слышал в твоем голосе истинного раскаяния. Проси прощения так, как бы просил его у мамми, когда она собиралась тебя выпороть.

Боб откровенно веселился, чувствуя себя хозяином положения.

— Оставь его, Боб, — устало сказала Керол.

Не обращая внимания на ее реплику, Нигил спокойно сказал:

— Моя мать никогда не порола меня, сэр.

— И напрасно! Этим-то она тебя и испортила, превратила вот в такого подонка. — Боб уже со злостью встряхнул посетителя. — Проси прощения, кому говорят!

— Я не люблю, когда меня встряхивают, — холодно проговорил Нигил и положил свою ладонь на кисть Боба, которая все еще стискивала его плечо. — Я не шейкер.

Керол открыла уже рот, чтобы поактивнее вмешаться в происходящее, и снова закрыла его — ее вмешательства не потребовалось. На ее глазах происходило нечто удивительное и не совсем понятное. Нигил как будто бы просто положил свою ладонь на лапу Боба, положил, и все, но лицо Боба сначала отразило удивление, потом оно покраснело от напряжения, на шее вздулись жилы, а мускулы всего тела напряглись, наконец, оно исказилось от боли. Нигил снял руку Боба со своего плеча и как неодушевленный предмет положил на стойку, движения его отнюдь не свидетельствовали о мускульном напряжении, они были совершенно естественны, даже замедленны. Керол остолбенело наблюдала за происходящим, глядя на Нигила отупело и обиженно, Боб начал машинально разминать и массировать свою кисть.

— Вы чего? — Он по инерции пытался говорить угрожающе, но в его голосе прозвучала растерянность.