На другом конце жилой зоны для военных в спальной ячейке Ван Аренна лежал его деревянный сундучок, оставленный хозяином. Гаррет подошла к нему и открыла. Перебирая фотографии и памятные безделушки Дэвида, она почувствовала острый приступ жалости. Последний снимок был сделан два года назад — на нем была изображена Гаррет, она стояла у вертолета, который доставил новую партию оружия из Пентагона. Кроме этого там был изрядно потертый черно-белый снимок старого беззубого толстяка с туповатым взглядом — Ван Аренна-старшего, насколько поняла Гаррет.

Остальное содержимое сундучка показалось бы любому человеку, кроме его хозяина, просто мусором: пуля, две бутылочные пробки, бусы из деревянных шариков, монетка в один цент с профилем Линкольна [27]и подвеска для кошачьего ошейника. За десять секунд эти предметы утратили всякий смысл.

Вокруг никого не было. Гаррет подняла сундучок и швырнула его через помещение жилой зоны. Одежда Ван Аренна и все эти памятные мелочи посыпались на пол. Удар деревянного ящика о подвернувшийся на пути топчан не вызвал большого шума, но оставил в нем широкую треугольную вмятину. Отскочив, сундучок упал на пол прямо под ноги только что вошедшей Джейкобс. Та перевела взгляд с сундучка на Гаррет, которая неотрывно смотрела на пол, стараясь сдержать слезы.

— Ты в порядке? — спросила Джейкобс после паузы.

— Нет. Осы убили Дэвида, — ответила Гаррет, возвращаясь на свое место. — Сожрали его целиком.

— О Господи, — тихо сказала Джейкобс. — Хочешь, я с тобой посижу?

— Как знаешь, — глухо ответила Гаррет.

Наступило неловкое молчание. Единственные женщины в отряде, они все же никогда не были близки. Гаррет был нужен только Ван Аренн. Других она держала на расстоянии, хотя и ни с кем не ссорилась.

Джейкобс, стараясь не обращать внимания на воцарившуюся тишину, принялась собирать вещи Ван Аренна и складывать их обратно в сундучок. Затем, задвинув его под койку, она повернулась к Гаррет.

— Сэди, если тебе нужна моя помощь…

Гаррет подняла взгляд на Джейкобс.

— Мэри, мне можно помочь только в одном деле — я хочу выбраться отсюда.

Когда обитатели БРЭВИСа покончили с ужином и были готовы кто продолжать работу, а кто ложиться спать, Бишоп отвел Уэбстера в сторону.

— Карл, Гаррет нужно запереть. В таком состоянии она может поднять против меня и других. Я не уверен, что мы в состоянии это предотвратить, но каждая выигранная секунда будет отделять нас от полного хаоса.

— Это нетрудно сделать, — сказал Уэбстер.

Ему уже приходилось оказываться в подобных ситуациях, и служебный долг неизменно брал верх над человеческими чувствами. Ведь именно за такое качество он и получил назначение на эту должность. Начальство знало, что столь незначительная вещь, как чувство,не сможет помешать ему в защите добра большего масштаба, и Бишоп неоднократно этим пользовался. Да, Бишоп уже много раз сталкивался с такого рода инцидентами и столько же раз обращался к Уэбстеру с аналогичными просьбами, а потому не сомневался, что и сейчас Уэбстер его не подведет.

Майор направился к казарме, а Бишоп вернулся к столу.

— Доктор Трент, Эндрю, у нас здесь есть превосходные помещения для гостей. Заранее не угадаешь, когда случай пошлет нам важного посетителя, который сможет остаться здесь на достаточный срок, чтобы успеть проникнуться симпатией к нашей базе. Прошу вас, позвольте мне проводить вас.

Он повел Лору и Эндрю к небольшой двери за входом в жилую зону военных. Большинство обитателей базы полагали, что там находится нечто вроде складского помещения, и никто из сотрудников, за исключением Бишопа, никогда туда не заходил.

— Когда здесь кто-нибудь оставался в последний раз? — спросила Лора.

Бишоп на мгновение задумался. Потом немного помялся и сказал:

— Знаете, доктор Трент, я не уверен, что кто-либо и когда-либо вообще здесь оставался. Похоже, вам оказана честь стать первой.

Помещение было обставлено и декорировано как гостиничный люкс конца девяностых. Книги и журналы на полках вышли из печати еще до рождения Эндрю. Кто-то даже догадался принести сюда проигрыватель для компакт-дисков и коллекцию записей, включая звуковую дорожку к «Титанику» и «Луч света» Мадонны. На стенах гостиной висели копии работ Дэмиена Херста [28]в рамах: разноцветные кольца и бабочки, увязшие в розовой краске.

Бишоп показал им спальни, которые выглядели бы вполне привлекательно, если бы Лорой не владело чувство, что они ходят по могиле еще живого человека.

— Здесь я вас покину, — сказал Бишоп. — Если вам что-нибудь понадобится, без колебаний обращайтесь ко мне. Я живу рядом с кабинетом, за комнатой отдыха. В глубине кабинета справа есть дверь. Уэбстер спит в казарме, там же, где и члены его команды. Не стесняйтесь будить майора, если возникнет нужда в его помощи. Мы все отдаем себе отчет… — тут он заметил Эндрю и продолжал после секундной заминки, — в серьезности сложившейся ситуации.

С этими словами он попятился к двери и оставил Лору с сыном одних.

Эндрю внезапно почувствовал, что очень устал — с уходом Бишопа его тут же стало клонить в сон. Он молча пошел в ванную, пустил струйку в унитаз, почистил зубы, поцеловал маму и пожелал ей спокойной ночи.

— Я вижу, милый, ты без сил. Мы поговорим с тобой утром.

Лора тоже приготовилась ко сну, но снова открыла блокнот Хита, будто это был увлекательный роман, от которого невозможно оторваться. Она понимала, что ей следует выспаться, но желание читать и читать дальше оказалось сильнее.

Поймав осуждающий взгляд Джейкобс, Уэбстер сразу же понял, что опоздал: Гаррет не стала молчать, и распространение известия о гибели Ван Аренна по всему БРЭВИСу было лишь делом времени.

Майор испытал облегчение. Когда у него появлялся выбор, сделать ли самому то, к чему у него не лежала душа, или предоставить это другому, он предпочитал второй вариант. Теперь он мог поступить так, как считал правильным. Поняв, что Уэбстер хочет поговорить с Гаррет с глазу на глаз, Джейкобс ушла.

— Ты в порядке? — Уэбстер придвинул к себе стул и сел напротив Гаррет, ловя ее взгляд. Она молчала. — Ты — солдат, я знаю, ты всегда вела себя как настоящий солдат, но сегодня тебе пришлось пережить такое… Это чересчур… Я не хочу, чтобы ты думала, будто должна держать все в себе.

Гаррет устало посмотрела на Уэбстера.

— Я ничего не думаю, сэр. Просто меня придавила глыба в тонну весом, и я должна что-то с ней делать.

— Попробуй уснуть. Знаю, это нелегко, но утром мы решим, как поступить дальше. И повторю — ты сделала большое дело сегодня. Дала нам шанс, рискнув для этого всем. Таких мужиков еще поискать.

Гаррет не улыбнулась. Просто легла на койку и крепко закрыла глаза.

Ночь была самым странным временем суток в БРЭВИСе. Большинство сотрудников подчинялись принятой условности и ложились спать. Однако некоторые, главным образом ученые, пользовались искусственностью дней и ночей на базе, чтобы заняться делом, когда их ничто не отвлекает.

В частности, Гарри Мерчант нередко выбирал именно эту часть суток для работы с генными секвенаторами, запуская долговременные циклы расчетов, которые могли бы продвинуть ход исследований. Поскольку выполнение подобной задачи не требовало от него особенного внимания, Гарри в благостной тишине составлял план экспериментов следующего дня.

На этот раз, впрочем, дело обстояло иначе. Прибытие Лоры Трент, гибель Хита, Роуча, Мартин и Ван Аренна и отчаяние, в которое впал Бишоп, — все это вместе вывело Гарри из обычного состояния задумчивости, он чувствовал себя так, словно чья-то грубая рука резко встряхнула его и разбудила.

На базу его пригласил сам Дэвид Хит, и Гарри был так польщен оказанной ему честью, что немедленно дал согласие, даже не поинтересовавшись направлением предполагаемых исследований. С того момента, как он оставил работу в Канзасском университете, чтобы попробовать себя, как говорил Хит, «в роли Господа Бога», Гарри пребывал в восторженном состоянии, участвуя в сотворении «противоестественной» истории.