— Какая разница. Первая часть спора выполнена и если тебе до сих пор этого мало и ты настаиваешь, что мы обязаны прожить вместе месяц — так тому и быть, — вкладываю в слова как можно больше пофигизма, мысленно посылая Артёма к чёрту.

— Конечно, настаиваю! В конце концов, женить на себе кого-то не так сложно, а вот прожить бок о бок вместе — это нужно ещё постараться. Кстати, тащить в постель её совсем не обязательно.

— Спасибо за подсказку, но тут я уже как-нибудь сам решу, что мне делать со своей женой. В конце концов, можно же совместить приятное с полезным.

— Ромашкина тебе точно не даст, — уверенно, даже как-то зло отрезает Пашутин.

— Хочешь и на это поспорить?

— Нет, — поспешно отвечает тот, — хватит с бедняжки и того, что будет вынуждена терпеть целый месяц твои закидоны.

Кто ещё чьи будет терпеть! Кофеварка пикнула, оповещая, что порция бодрости готова.

— Приезжай сегодня в “Бильбо”, паспорт не забудь! И да, будь там поаккуратнее с моей тачкой. Уверен, что фиктивная жена не выдержит и пары дней.

— А я советую тебе сделать в квартире ремонт. Я предпочитаю лофт. И не надейся — этот брак будет крепче стали. Месяц так точно, — сбрасываю вызов и нервно швыряю телефон обратно на диван.

Удивительно, на сегодняшний день выигрываю я, но почему-то настойчиво кажется, что победу одерживает Пашутин.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌

— Женька, ну наконец-то! — Цветкова бросается ко мне в объятия и зажимает на ступеньках универа так, словно я вернулась раненая из Афганистана и мы не виделись минимум пару лет. — Ты как? Всё в порядке? Я звонила тебе вечером, но твой телефон был отключен, я так волновалась, хотела уже к вам туда на Рубиновую ехать.

— Ну конечно, в порядке. Что со мной будет, — ворчу и, пресекая её трогательный порыв, немного раздражённо снимаю руки подруги с шеи.

— Как прошла ночь… там? Надеюсь, Малиновский не распускал руки? Он не выглядит благонадёжным!

— Может, и распускал, но не со мной точно. Он дома не ночевал, — говорю равнодушно, цепляясь за локоть Аньки. — И слава Богу, зато я выспалась как сурок. Даже удивительно, обычно я на новом месте ужасно засыпаю.

— А ты сказала перед сном, помнишь как нас твоя бабушка учила: “сплю на новом месте, приснись жених невесте”?

— Ань, — с укором смотрю на подругу, — тебе сколько лет? В двенадцать в эту ерунду верить ещё куда не шло, но в двадцать!

— Ну а что, интересно же, говорят, сто процентов работает, — лепечет Цветкова и склоняет голову к моему плечу. — Женька-а, я так соскучилась. Я вот, наоборот, ужасно плохо без тебя одна дома спала.

Если честно, врать лучшей подруге не слишком приятно, потому что эту фразу перед сном я сказала, и очень надеялась, что приснится мне Джон. Но увы, всю ночь мне снился Малиновский и его поясничные ямочки.

Но какой идиот верит в какие-то дурацкие присказки? О ком на ночь думаешь, тот и приснится — ясно же как белый день, а я столько эмоций от Малиновского за день нахваталась, что совсем не удивительно, что он мне приснился. И это совсем-совсем ничего не означает.

Плюс я хоть и ужасно не хотела терпеть его присутствие рядом, но оставаться одной в незнакомом доме было немного не по себе, поэтому я около часа бродила возле окон в надежде, что он всё-таки заявится. Но он не заявился, и я, закрывшись на все замки, для верности ещё подперев дверь придвинутым креслом, трижды послала его к чертям и легла спать. И сладко проспала до самого утра, чуть звонок будильника не пропустила.

— А тебе не обидно, что он домой не пришёл? — вдруг задала вопрос Анька, и я фыркнула:

— Да ты что, я только счастлива. Так бы ещё двадцать девять дней и это точно будут самые лёгкие деньги за всю мою жизнь.

И я действительно так думаю. Да мне плевать, где и с кем он там шляется, главное, что комната была полностью в моём распоряжении и мне не пришлось делить её с человеком, который объявил бойкот нижнему белью.

— Кстати, а вот и он, — шепчет Цветкова, и я замечаю возле библиотеки Малиновского и его бессменного напарника по тусовкам Пашутина.

Встречаться с ними у меня нет ни малейшего желания: резко развернувшись на сто восемьдесят, пытаюсь незаметно ретироваться, но совершенно некстати слышу позади оклик Артёма:

— Ромашкина, доброе утро! Какая приятная встреча.

Натянув язвительную улыбку оборачиваюсь и даже не пытаюсь сделать вид, что рада их видеть.

— Прости, не могу ответить тем же, — незаметно окидываю взглядом Богдана: в отличие от вчерашнего утра он выглядит слегка не выспавшимся, но вполне свежим. Небушко глаз сияет словно кристальная водица Архыз. Терминатор он, что ли. Столько не спать и так лучиться.

— Хочу лично поздравить с бракосочетанием, Богдан клёвый чувак, тебе крупно повезло. Горько молодым! — тянет лыбу Пашутин, и я испуганно озираюсь по сторонам:

— Да тише ты! Мы решили не афишировать. Да, Богдаша?

— Не знал, что вы так близко знакомы, — Малиновский с интересом смотрит на Артёма и тот пренебрежительно жмёт обтянутыми тёмной футболкой плечами:

— Да перекидывались как-то парой слов в интернете. Ничего особенного.

— Серьёзно? Как интересно. А подробнее? — явно оживляется Малиновский, но Пашутин выуживает из кармана жужжащий мобильный, и, извинившись, ретируется. — И давно вы знакомы? — адресовал вопрос уже мне.

— А тебе какая разница? И вообще, у нас пара в другом корпусе, ещё опоздаем. Пойдём, Ань, — тяну за руку Цветкову и слышу язвительное с спину:

— Не хочешь спросить, где я провёл ночь?

— Мне плевать.

— Не волнуйся, я тебе не изменял.

— На это мне плевать вдвойне, — не оборачиваясь мысленно посылаю Малиновского к дьяволу и торопливо сворачиваю за угол, таща за собой Цветкову, совсем как та блонди тянула за поводок свою собачку с выпученными глазами.

— Как ты его! Молодечик, Женька, пусть знает, по чём фунт лиха, — восхищённо лепечет Анька, а я лишь ощущаю, как моё нутро переполняет чувство неприятной злости.

Ведь он действительно провёл с кем-то эту ночь, не с Пашутиным же. А если эта девица узнает, что он женат на мне, то может разнести слух, что Ромашкина — лохушка, потому что муж ходит от жены направо и налево. Не очень-то хочется выглядеть в глазах других безвольной тряпкой.

Да, наш брак фиктивный, но можно же удержать в узде своё либидо один несчастный месяц?

— А вы с ним смотритесь, — не отставая от меня, улыбается запыхавшаяся Анька.

— Кто с кем?

— Ну, ты и Малиновский. Очень подходите друг другу. Даже жаль, что всё не по-настоящему.

— Мы с тремя миллионами подходим друг другу. И вообще, хватит глупости сочинять, лучше ускорься, а то опоздаем.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подъезжаю к дому и вижу возле ворот чудо: Ромашкина, вытянув длинные ноги, сидит прямо на газоне и с упоением читает книгу. Вернее, это только так кажется, что с упоением: едва услышав шум мотора, поднимает голову и зло смотрит в мою сторону.

Кажется, горгона не в духе. Торможу неподалёку и опускаю стекло:

— А ты чего здесь торчишь?

— Ключи потеряла, — в голосе столько яда, что хватит истребить половину Никарагуа.

— Потеряла? И где?

— Знала бы где, пошла бы и отыскала, — захлопнув книгу, швыряет ту в безразмерную сумку. — Я тебе звонила.

— Серьёзно? — не глядя нашариваю в кармане телефон и вижу несколько пропущенных от Ромашкина. — Сорри, не слышал.

— Не слышал? Ты не слышал, а я полтора часа должна на улице как бездомная прозябать? Я, вообще-то, устала и есть хочу. Вопиющая безответственность. Впрочем, чему я удивляюсь…

И сразу наезд! Всё, этот брак будет точно первым и последним. Развод — и на вольные хлеба. Манал я.