— Ну так выбери любую, свистни — очередь сбежится. Я-то тут при чём?

— Так я тебя выбрал.

— А я тебя нет.

— Ромашкина, не будь дурочкой, предложение — закачаешься. Выслушай прежде условия, — шепчет он, и я против воли восхищаюсь цветом его глаз. Голубые-голубые, как небушко.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌— Я точно не соглашусь, но условия узнать интересно. Ну просто чтоб знать степень твоего помешательства.

— В общем, за брак со мной — краткосрочный! — уточняет, — фиктивный брак, я заплачу тебе три миллиона рублей.

— Чего-о? Да ты гонишь! — пихаю его ладонями в грудь и вырываюсь из вынужденного плена. — Нет у тебя таких денег!

— Ты тачку мою видела? Порше. Подарок деда. Знаешь, кто мой дед? — выдерживает интригу и стреляет: — Мой дед — владелец Нефть ДорТранса.

— Снова гонишь. Да был бы твой дед тем самым Малиновским, ты бы в этом универе не учился, протирал штаны где-нибудь в Гарварде.

— А я и протирал. Шесть месяцев отучился и вот я здесь, на радость всем.

— Турнули?

— Шесть месяцев пьянства, бесконтрольных вечеринок и умопомрачительного, — играет бровями, — секса. Оно того стоило. Правда, потом обо всём прознал дед, — и грустно так, — да что теперь об этом.

— Нет, я подозревала, что кто-то из твоих родственников важная шишка, но чтобы сам Малиновский… Ну ты точно идиот, такой шанс упустил. Это же Америка, моя мечта!

— Серьёзно? — глаза Малиновского загораются словно огни кремлёвской ёлки. — Ну так поможем же друг другу, Ромашкина! Сам Боженька мне на тебя перстом указал. Ты мне маленькую услугу, я тебе три миллиона — с помощью них ты точно в Америку укатить сможешь. В Нью-Йорк! Эмпайер Стрит Билдинг посмотришь, Статую Свободы.

— Мне в Аризону надо, — вздыхаю и задумчиво прикусываю нижнюю губу.

— Странная мечта, конечно, но в Аризону так в Аризону. Ну что, по рукам?

— Ты совсем больной? Выйти замуж за тебя даже ради денег — нет, спасибо, ищи другую дуру, — отказываюсь и поворачиваюсь лицом к окну, рассматривая двор сквозь заляпанное стекло.

— Да что ж ты такая упёртая! Ни к чему не обязывающая роспись в ЗАГСе, потом развод и привет — знойная Аризона! Ну сама подумай, где ты ещё столько денег возьмёшь? У тебя же такого деда нет.

— Мой дед — ветаран войны, он Берлин брал! — шиплю оскорблённо.

— Супер, часть и хвала, но денег у него таких нет. А у моего есть, стало быть, они есть и у меня.

Скрещиваю руки на груди и оборачиваюсь на змея-искусителя.

— Богдаша, а кстати, зачем тебе так срочно жениться? От армии откосить, что ли?

— Хуже. Мой другой дедушка, по маминой линии, недавно отдал Богу душу…

— О, соболезную, — говорю вполне искренне, но он только отмахивается:

— Мужчина он был такой, с юмором, у нас это семейное, если ты заметила.

— Не заметила.

— В общем, он оставил мне крупное завещание, ну там квартиру на Арбате, долю в бизнесе, ну и так, ещё по мелочи, но получить я его смогу только лишь если буду женат, — разводит руками и оттопыривает нижнюю губу. — Вот подстава, да?

— Ну ты насквозь меркантильный, Малиновский! — не скрывая презрения кривлюсь я. — Дед хотел, чтобы ты остепенился, а ты подставу решил замутить чтоб поскорее его деньгами завладеть.

— А ты шаришь, — довольно улыбается он и ямочка не заставляет себя долго ждать. — Всё так и есть. Через пару месяцев мы универ закончим, я хочу выйти на волю не с пустыми руками. У меня большие планы на будущее и для этого мне нужно это наследство. Ой, вот только не надо тут строить из себя. Как будто бы ты от такого куша отказалась.

— Таким путём — конечно, отказалась бы!

— А я вот не святой, — разводит руками, — и нимба нет. Мне нужны деньги и ты. Тебе тоже нужны деньги и… я. Мы повязаны. У нас нет выбора.

— Деньги мне нужны, это точно, — задумчиво тяну, понимая, что встреча с Джоном из мифической становится более чем реальной. — Но я в толк не возьму — почему я? Почему не Лошкарёва или Соломахина, или Селиванова на худой конец. Я-то почему?

— Ну потому… — зависает, — …потому что я знал, что тебе деньги срочно нужны.

— Откуда это?

— Да не столь важно, — машет ладонью, мол, не приставай. — Ну и к тому же ты симпотная, всё при тебе, мои точно поверят, что я к тебе любовью воспылал и жениться решил. Ну так что, Ромашкина, не тяни кота за….

— Да думаю я, подожди, — нервно кусаю губы и думаю, анализирую, взвешиваю.

Так-то, ну что я теряю? Подумаешь, паспорт печатью замараю, потерплю его один день и всё — три миллиона. Три. Миллиона. Да в моём родном городе можно на эти деньги трёхкомнатную квартиру купить, или двухкомнатную и гараж, или однокомнатную, гараж на две машины и эти самые две машины. Ай, да дофига на что хватит! Три миллиона! Мама дорогая! Я смогу уехать к Джону, сделать ему сюрприз. Никакие квартиры, машины и гаражи не сравнятся с восторгом, что будет сиять в его глазах. Ну уж а если не срастётся, приеду домой и куплю себе на оставшиеся однушку. И ещё что-нибудь. Хотя чего это не срастётся — ещё как всё получится!

Всего-то надо поиграть в мужа и жену денёк, так-то не сильно уж и перетружусь.

На спорт-площадке бегают кросс розовощёкие первокурсники — унылое зрелище, ни один из них с моим Джоном не сравнится. Перевожу взгляд на голубое чистое небо и вижу, как оставляя после себя белую дымку летит самолёт. А в нём лечу я. В Америку.

— Три миллиона и свадебное платье, — твёрдо цежу я, не отрывая взгляд от исчезающей в небе точки.

— Что? — переспрашивает Малиновский.

— Говорю: с тебя три миллиона и свадебное платье. И туфли, — добавляю, уверенно протягивая руку. — Мы женимся, потом разводимся, ты отдаёшь мне деньги и мы друг друга больше не знаем. И ещё важный момент: никакой брачной ночи. Секса не будет!

Малиновский, надув щёки с облегчением выдыхает и, смахнув движением головы мешающуюся чёлку, протягивает руку:

— Пф, да у меня этого секса завались. Никакого секса. Замётано.

— Ты с ума сошла! Всё, немедленно звоню тёть Алле! — восклицает Анька и хватает с письменного стола свой мобильный.

Со скоростью спринтера подскакиваю к Цветковой, выхватываю телефон и поднимаю в вытянутой руке над головой. Анька щурит глаза и, понимая, что с высоты своего карликового росточка точно не допрыгнет, просто протягивает руку и требовательно:

— Дай сюда мой смартфон.

— Нет!

— Ромашкина, не буди во мне зверя!

— Ни за что.

— Сама напросилась, — шипит Цветкова. Цапнув мой айпад, несётся в ванную и, удерживая планшет двумя пальцами, заносит над тазиком с замоченным бельём: — Отдашь?

— Ты дурочка, что ли, знаешь, сколько он стоит?! — возмущаюсь, но телефон не отдаю.

— Мне всё равно! Если ты считаешь, что я вот так запросто разрешу тебе принять участие в этой безумной авантюре — то ты глубоко ошибаешься. Ни за что не позволю, чтобы моя лучшая подруга — единственная! — нажимает, — лучшая подруга сломала себе жизнь!

— Цветкова, не будь параноиком, это фиктивная свадьба — фик-тив-на-я! — произношу по слогам и сажусь на край ванной. — Ну это же так просто — расписаться ради штампа и тут же развестись. Зато три куска, Цветкова. Три! Ты только представь себе эту кучу деньжищ.

— И представлять не буду, просто позвоню твоей маме и она моментально выбьет всю дурь из твоей пустой головы. Согласиться на это безумие, это же…. это же высшая ступень глупости! Сама подумай — это Малиновский, от него точно добра не жди, а вот подлянку — запросто. Он что-то задумал, точно тебе говорю, — со знанием дела констатирует Анька, и я закатываю глаза, негодуя от её феноменальной упёртости.

— Ну что он может задумать? Жениться на мне и потом завербовать в пожизненное рабство? Да нафик я ему сдалась, как и он мне, у нас чисто деловое соглашение — я помогаю ему, он помогает мне, все счастливы, все довольны, фейерверки, бабочки, салюты.