Илай Кемптон знал о Голдсборо только понаслышке, потому что раньше там не было его обычных клиенток — жен колонистов.

— Теперь там есть женщины, и я буду вашей первой покупательницей, — сказала Анжелика.

Не скрывая восторга, торговец опустился перед ней на колени, но, как оказалось, это ему понадобилось прежде всего для того, чтобы снять мерку с ее ног. Без конца путешествуя, он обучился сапожному ремеслу и теперь обещал Анжелике сшить из мягкой кожи пару очаровательных туфель со шнурками, подчеркнув, что его шнурки самые прочные, потому что он ставит на концы медные защипочки. На севере есть остров Лис, где живет старый одинокий шотландец, который выделывает для него самые мягкие кожи… Все это, конечно, осуществимо при условии, что его поставщики-англичане не были оскальпированы индейцами и не отправились в мир иной.

Между тем, хозяин барки вел свое суденышко, храня полное молчание и не обращая никакого внимания на пассажиров. Про него словоохотливый торговец рассказал, что зовут его Джек Мэуин, и что встретил он его в нью-йоркском порту. Характер у него не из легких, но управляет баркой он просто замечательно.

И действительно, Джек Мэуин проходил опасные течения и пороги с такой мастерской беспечностью, что это казалось каким-то чудом.

Юнге он доверял лишь некоторые маневры с малым фоком, сам же, не выпуская из рук штурвала, управлял главным парусом, иногда используя для натяжки каната большой палец ноги.

Если бы сохранилась хорошая погода, путешествие должно было завершиться быстро. Однако, через несколько часов Анжелика с тревогой заметила, что лодка упорно идет к югу. На вопрос, который она ему задала, Джек Мэуин не ответил, сделав вид, что ему непонятен ее ломаный английский язык. Тогда преподобный отец Пэтридж торжественно приказал ему отвечать, когда к нему обращаются. Наконец, глядя куда-то в сторону, Мэуин пробормотал сквозь зубы, что для того, чтобы выбраться из этой чертовой кучи островов бухты Каско, не оставив здесь и лодки, и своей шкуры, надо спуститься до Портленда и там поймать течение между островом Пике и островом Кашинг, который еще называют Белая Шапка. Пока он не увидит Белую Шапку, заключил он, самый короткий путь — курс на юг. При этих словах маленький Сэмми, выпучив глаза, начал следить за появлением пресловутой Белой Шапки.

Недовольный непочтительностью английского лодочника к духовному лицу, преподобный отец Томас с подозрением взглянул на него и стал бормотать нечто вроде того, что, вполне возможно, хозяин лодки — вирджинец, а известно, что жители этой колонии почти сплошь — разбойники с большой дороги, бездельники, ссыльные и прочие отбросы человечества… И что даже если они и разбогатели благодаря своему вирджинскому табаку, это не значит, что у них есть право на нечестивое поведение в Массачусетской бухте. Заодно он прочитал мисс Пиджон лекцию по истории Вирджинии, в то время как Адемар, лишь наполовину понимавший его слова, причитал:

— Если это ссыльный, а он так и выглядит, то он вполне может оставить нас на необитаемом острове…

— Здесь нет ни одного необитаемого острова, бедняжка Адемар, — успокоила его Анжелика.

Картина была совершенно необычайной: одинокая барка между небом и морем, между скалами и отмелями, а вокруг, как в калейдоскопе, паруса, каноэ, деревянные домики, верфь, рыбацкие лодки на мостиках, вдали несколько пузатых барок, костры на берегу, вокруг которых суетятся люди в ярких лохмотьях, плавящие вар, размешивающие в огромных котлах тюлений и китовый жир; рыбаки в шерстяных шапочках, просушивающие сети, сортирующие устриц; собиратели съедобных ракушек — мужчины в черных островерхих шляпах и темных сюртуках, женщины в белых чепчиках, синих и черных платьях: эти готовятся к пикнику, будут варить на костре собранные дары моря…

Вот уже более полувека архипелаг Каско был заселен шотландцами, ирландцами, англичанами и даже французами-гугенотами; когда начинали идти треска и тунец, сюда же стекались мальвинские, дьепские, бостонские раболовецкие флотилии, баскские китобои; в те жаркие дни конца тропического июня-месяца здесь было также множество беженцев из мест, подвергшихся кровавым набегам индейцев.

Повсюду виднелись лодки, нагруженные оловянной посудой, библиями, старыми мушкетами. После низовьев Кеннебека и Андроскоггина абенаки пронесли свои факелы поджигателей через Нью-Эваник, Брансуик-Фрипорт, Ярмут, Фалмут, Портленд, на юге пылали Сако и Биддельфорд Когда к концу дня барка оказалась в устье маленькой речки Презумпскот, в двух милях от Портленда, в воздухе стоял запах дотлевавших пожарищ и полусгнивших трупов, и только легкий бриз доносил иногда с суши бальзамное благоухание сосен. Лодка была уже в нескольких кабельтовых от берега, качка усилилась, и пассажиры опасливо смотрели на приближающиеся скалы, вокруг которых вскипала пена. Они то и дело с тревогой взглядывали на Джека Мэуина, который, казалось, ничего не замечал, полностью доверяя своему чутью.

Он и ранее уже не раз подходил к тому или иному острову настолько близко, что, казалось, лодка вот-вот пристанет, внимательно оглядывал берег, как если бы искал что-то или кого-то. Анжелика догадывалась, что он разыскивает среди беженцев кого-то из своих. Уже одно это означало, что он не был вирджинцем. Несколько раз он осведомился у проходивших вблизи кораблей, не приближаются ли к берегу индейцы.

Но вот Мэуин резко спустил паруса, и лодка, мягко подхваченная прибоем, понеслась к берегу. В лучах заходящего солнца маленький остров был похож на изумрудную корону из сплошной зелено-синей листвы, откуда доносилась небесная музыка миллионов поющих птиц.

— Это остров Макуорт, — понизив голос, сказал пастор. — Рай индейцев. Остерегайтесь, — произнес он, обратившись к хозяину лодки. — Держу пари, что сегодня остров кишит дикарями. Они пришли сюда из внутренних районов через озеро Сибаго, по реке Презумпкот. Они говоря г, что здесь их старинный рай, и что англичанам здесь места никогда не будет. В прошлом году этот чертов француз из Пентагуета, барон де Сен-Кастин, объединившись с дикарями, захватил этот остров. Здесь к ним присоединились тарратины с острова Сибаго, которые перебили всех сыновей старика Макуорта, Ричарда Байнза, Самуэля Эндрюса. С тех пор остров необитаем…

Едва он кончил говорить, как лодка обогнула косу и вошла в маленькую бухточку, едва вмещавшую множество каноэ красноватого цвета. Каноэ были пусты. Сделанные из коры, они казались прозрачными в золотых лучах заката и напоминали гигантских жуков-скарабеев. От хрупкой коры суденышек исходил аромат бальзама и смолы. Внезапно небо потемнело, как будто надвинулась грозовая туча, ночная тень мгновенно упала на землю, и тут же из всех зарослей острова взмыли вверх стаи тысяч птиц. На несколько секунд они как бы образовали плотный верещащий занавес между небом и сушей.

И тут пассажиры лодки онемели от ужаса. Из внезапно наступивших зыбких сумерек вдруг начали проступать между красными стволами сосен столь же красные призраки индейцев с отвратительными раскрашенными лицами.

Страх мгновенно сбил сидящих в лодке в плотно сжавшуюся кучку, и позднее Анжелика вспоминала, что она прижимала к себе и Сэмми, и Илая Кемптона одновременно. Отданная на волю волн лодка быстро приближала их к отмели.

Анжелика в панике устремила загнанный взгляд к Джеку Мэуину. Внезапно выйдя из оцепенения, тот схватил обеими руками штурвал и в одну секунду поднял главный парус. Невероятная быстрота, с которой он проделал этот маневр, должна была искупить его беспечность. Теперь лодка не поддавалась опасному накату волн. Однако, кормчий не обратился в бегство, а, отплыв на несколько узлов, снова приблизился к острову Макуорт. Дистанция, на которой он шел теперь вдоль него, была достаточной, чтобы не допустить попадания стрел в лодку, и в то же время пассажирам были видны все детали одежды и оружия индейцев, грозно и молчаливо стоявших между деревьев, кустов и скал острова. Воздух был по-прежнему наполнен тревожными криками птичьих стай. Англичанин Джек Мэуин внимательно вглядывался в индейцев, проплывая вдоль берега то в одну, то в другую сторону. Что это было — вызов, любопытство, провокация? Даже самый проницательный человек не смог бы разгадать по выражению его лица, какими чувствами он руководствовался.