Тамбурин выбивал дробь. Эрнани д'Астигуерра, взяв Анжелику за руку, побежал вместе с ней к костру, ускоряя разбег…

Стена огня возникла перед ней.

Разогнавшись с помощью баска, она прыгнула, поднялась в воздух, ощутила огненное дыхание, прорвалась через раскаленное тело огня, ощутила легкий укус и сияющий вихрь, пытавшийся обхватить и удержать ее, но вырвалась из него и упала по другую сторону костра на свежий ночной песок, где другой баск поджидал ее, чтобы отнести подальше от опасности.

Двое других набросились на края ее юбки и руками прибили зачавшийся было огонь.

Попахивало опаленными волосами. Анжелика потрясла своей великолепной гривой.

— Ничего! Я проскочила! Слава Богу, спасибо!

— Я с ума схожу! — вскричал, весь в слезах, -Что бы мы стали делать, если бы вы не перепрыгнули? Не хватает вам моря, вам еще огонь нужен?…

Кстати, он был вдрызг пьян.

Музыка вновь заиграла, хотя и неровно, с перебоями.

Стройный Эрнани, прижимая могучей рукой талию Анжелики, отвел ее в сторону.

— Встреча с вами незабываема, мадам. Вы похитили мою душу. Мы должны провести вместе остаток ночи, согласны?

Анжелика высвободилась из его объятий, чтобы лучше его разглядеть и с удивлением подумала, что она поняла его слова, хотя все было сказано на языке басков, которого она не знала.

— Как странно, — воскликнула она, — но мне кажется, я понимаю язык басков!.. Я — и язык басков! Эту тарабарщину никто усвоить не может, если сам не родился на берегах Сули!.. Вы что, господин д'Астигуерра, подсыпали колдовское зелье в ваш арманьяк?

— Нет… Но… Я слышал, вы знаете некоторые диалекты индейцев Акадии, мадам?

— Да, я действительно владею языком абенаков из района Кеннебек.

— Вот и ответ загадки. Наш язык родственен языку этих индейцев. Я полагаю, что наши предки жили в Азии и, разделившись на две части, разошлись в разные стороны, совершив при этом кругосветное путешествие. Они добрались до этих берегов, а мы — до Байонны. Когда мои пра-прадеды пришли сюда охотиться на китов, они легко понимали дикарей, хотя никогда не учили их языка, и порою служили переводчиками для миссионеров.

Он снова сделал жест, желая привлечь ее к себе.

— Итак, если вы поняли мои смелые слова, мадам, каков будет ваш ответ?

Она положила ему два пальца на губы.

— Тес!.. В ночь на святого Жана, мессир, можно говорить безумные речи, но нельзя совершать безумных поступков. Это — игра воображения, а не плоти.

По-видимому, наступило время порядочным дамам расходиться.

Анжелика подхватила одной рукой мисс Пиджон, Другой потащила мистрис Мак Грегор, которая поддерживала одну из своих дочерей и тянула целую кучу ребятишек. Вместе они стали подниматься по склону берега к едва видневшимся домам, до слез смеясь над своей нетвердой походкой.

Как грозный судья, явился вдруг перед ними преподобный отец Пэтридж. Громовым голосом он заговорил:

— Мисс Элизабет Пиджон, я осуждаю ваше поведение. Вы, такая набожная…

— Ах, оставьте ее, бедняжку, — резко ответила Анжелика, сама удивившись своему хриплому голосу. — В конце концов, за последние две недели ей досталось столько ужасов и страданий! Теперь, когда мы вне опасности, она имеет право немного повеселиться!

И она продолжала идти, пританцовывая, а мисс Пиджон кружилась и хохотала как безумная.

— Я возьму вас с собой в Голдсборо, darling, и там вы будете в безопасности… Мистрис Мак Грегор, можно нам переночевать у вас?

— Конечно, милые вы мои, — певучим голосом отвечала совсем захмелевшая мистрис Мак Грегор. — Мой дом — ваш дом.

В общей комнате постелили на пол матрасы, набитые морскими водорослями, и все улеглись на них.

Только легли, в ставни застучали матросы, требуя женщин.

Тут старик Мак Грегор выскочил в одной рубахе, с ружьем, и пригрозил изрешетить башку первому, кто посмеет еще нарушить покой женщин в его доме.

После этого наступила тишина. Светало.

Так закончилась безумная ночь на святого Жана на острове Монеган, самая короткая ночь в году, языческий праздник летнего солнцестояния, когда на холмах и у рек горят костры, когда цветет папоротник, а старик Шеплей ходит по лесам Нового Света и собирает дикорастущий железняк.., слезы Юноны.., кровь Меркурия.., радость простых людей.

Настал третий день путешествия. День после праздника. Туман вот-вот готов был пролиться дождем на остров, где царили запахи потушенных костров и гниющей рыбы. Только чайки да бакланы, как обычно, летали с резкими криками. Казалось, они сердито протестовали:

«Теперь наша очередь!»

Пока Анжелика с Адемаром и маленьким Самюэлем спускались к порту, ее догнали дочь мистрис Мак Грегор со своими дочками, восьми и двенадцати лет.

— Прошу вас, — сказала она, запыхавшись, — возьмите их с собой в Голдсборо! Говорят, там есть школа. Их научат молитвам и хорошему французскому языку, на каком говорила моя бабушка. Вот уже три года, как мы живем без пастора… А грамоте бедняжки, видно, не научатся, пока все ругательства не запомнят.

С Дороти и Жанетон по бокам, Анжелика не без смущения явилась на пристань.

— Я заплачу вам за провоз этих девочек, когда будем в Голдсборо, — сказала она Джеку Мэуину.

Тот отвернулся с выражением отвращения на лице, как человек, чье судно, по-видимому, принимают за свалку.

Позевывая, непроспавшиеся пассажиры занимали свои прежние места на «Белой птице».

В последний момент из тумана появился капитан Эрнани, такой же возбужденный, как вчера, и положил на колени Анжелике довольно тяжелый подарок.

— Это — для ваших друзей в Голдсборо, — шепнул он. — Я знаю, что они из Шаранты. Так что оценят по достоинству…

То был дубовый бочонок с чистейшим арманьяком. Бесценный дар!

Мэуин с оскорбленным видом оттолкнул багром лодку от берега. Анжелика едва успела поблагодарить любезного капитана.

— Заходите к нам в Голдсборо, — крикнула она.

Он стоял, посылая ей воздушные поцелуи, пока его красный берет виден был сквозь туман.

Пассажиры привыкли к непонятным вспышкам гнева английского шефа и собрались точно во время.

Но если б они подумали, то поняли бы, что выходить в море в такую мерзкую погоду было безумием.

К счастью, мало кто был в состоянии размышлять после почти бессонной ночи. Что до Анжелики, то она была рада поспешному отъезду. Вечером они будут в Голдсборо, и ничто не могло омрачить ее радостного настроения, — ни плохая погода, ни хмурое море, ни злая физиономия Джека Мэуина, ни мрачное выражение лица преподобного Пэтриджа. Он все еще сердит на мисс Пиджон, а та посматривала на него с видом раскаявшейся овечки…

Анжелике очень нравились две ее очаровательные маленькие спутницы с круглыми мордашками, выглядывающими из клетчатых пледов, в которые девочки были укутаны с головы до ног. Обе держали на коленях по узелку со своими одежками, а младшая прижимала к себе наивную индейскую куколку из кукурузных початков, с ярко-малиновыми щеками и волосами из сена.

Анжелика думала об Онорине и прелестном детском возрасте, озаряющем всю дальнейшую жизнь человека…

За весь день плавания было лишь одно происшествие.

Их перехватил баркас группы акадийцев, охотившихся за англичанами, чтобы взять их в плен.

Туман сгущался, и Мэуин приказал юнге трубить в рог, давая встречным судам сигнал предупреждения. Надув щеки, парень изо всех сил дул в большую раковину. Вдруг сбоку подошел большой рыбацкий баркас. Сперва казалось, что никого на его борту не было, но когда лодки сблизились, оттуда раздался воинственный клич краснокожих. Пассажиры замерли в страхе. Из-за борта баркаса появился длинный ствол пистолета и голос невидимого человека закричал по-французски:

— Клянусь святыми тайнами, вы англичане?

— Французы, французы! — поспешно ответили Анжелика и Адемар.

Баркас причалил к «Белой птице», удерживая лодку крючьями.

Внезапно высунулось молодое безусое лицо с золотистым цветом кожи, в обрамлении длинных черных косичек, с орлиными перьями на голове. Два черных глаза быстро оглядели всех пассажиров лодки.