Вследствие этого, хотя наступление римского флота действительно озадачило Адгербала, он, тем не менее, успел посадить людей на суда; он стал во главе своего флота, и, чтобы не быть атакованным в тесном месте, повел его в кильватерной колонне из гавани, вдоль тянущихся к западу отмелей и островков, в открытое море; затем он повернул влево и пошел к югу, вдоль берега, параллельно шедшей к северу римской кильватерной колонне, и прошел мимо всей этой колонны до последнего ее корабля. Тем временем корабль, возглавлявший колонну, не руководимый консулом и следуя полученному ранее приказанию, вместо того, чтобы атаковать карфагенян или идти за ними, стал входить через узкий проход в тянущуюся к востоку гавань. Клавдий заметил, наконец, что рассчитанный им удар не удался и что карфагенский флот, вместо того, чтобы оказаться запертым в гавани, грозит обойти и атаковать его в море, приказал повернуть кругом и выстроиться против неприятеля в боевом порядке; но тут, при попытке выйти из тесной гавани через узкий проход, в то время, как другие корабли продолжали еще входить в нее, произошло большое замешательство, вызванное тем, что на веслах работало большое число новых неумелых людей. Корабли сталкивались друг с другом так, что некоторые из них еще до начала сражения вышли из строя. Между тем, корабли еще не вошедшие в гавань стали выстраиваться развернутым фронтом у самого берега, очень отлого спускавшегося в море, причем, корма их оказалась так близко к берегу, что при малейшем движении назад корабли должны были неминуемо сесть на мель; выходившие из гавани корабли, насколько было возможно пристраивались к этому фронту. Раньше, чем закончилось это построение, Адгербал повернул свои корабли одновременно на 8 румбов (90 градусов) влево и атаковал римлян.
Сближение противников произошло, таким образом, штевнями; если бы строй был в полном порядке и при нормальных обстоятельствах, римляне имели бы возможность отразить неприятеля посредством абордажных мостков, как это случилось ранее при такой же обстановке; но на этот раз обстоятельства сложились для них неблагоприятно. Во-первых, правый фланг их находился в беспорядке, и некоторые корабли уже были повреждены, что повлияло на их способность маневрировать; во-вторых, способность маневрирования и всех остальных римских кораблей была неудовлетворительной вследствие того, что на веслах было много новых, совершенно неумелых людей; в-третьих, римские корабли были лишены возможности приходить друг другу на помощь, и каждый из них должен был сражаться на своем месте, так как при движении вперед они подвергались неприятельской атаке со всех сторон, а при движении назад рисковали сесть кормой на мель; для того же, чтобы сделать обход сзади, не хватало места; и, наконец, в-четвертых, не было на лицо надлежащего руководства, так что с самого начала возникла растерянность среди людей.
Карфагеняне, наоборот, имели позади себя свободное море, могли беспрепятственно передвигаться и, по мере надобности, могли сосредотачивать свои силы; они могли входить в промежутки между неприятельскими кораблями и атаковать один корабль двумя или тремя судами одновременно с разных сторон. Таким образом, им представлялась возможность использовать свою подвижность; кроме того, во главе их, в лице Адгербала, стоял искусный адмирал, который умел их воодушевить. Вследствие этого сражение вскоре приняло неблагоприятный для римлян оборот: несколько кораблей, которые выдвинулись вперед для атаки, были потоплены, другие сели на мель или наткнулись на скалистые островки; больше всего пострадал правый фланг, против которого карфагеняне бросили основные силы.
Консул Клавдий, увидев, что сражение проиграно, бросился бежать на своем корабле (он был на левом фланге) вдоль берега к Лилибеуму; с ним вместе удалось уйти приблизительно 30 кораблям, все остальные были уничтожены или захвачены в плен – всего 93 корабля и 40 000 человек экипажа, а по другим сведениям, даже 137 кораблей, экипаж которых должен был доходить до 50 000 человек. Это было единственной морской победой карфагенян в этой продолжительной и преимущественно морской войне, длившейся 24 года; но зато эта победа была и самой решительной, так как сами карфагеняне ни в одной битве не теряли более трех четвертей своих кораблей.
Выводы, которые можно сделать из этого сражения очевидны:
1) было неправильно идти в бой, имея в составе экипажей большую часть новобранцев;
2) так же неправильно было предполагать, что корабли с такими экипажами будут в состоянии точно рассчитать ночью свое движение, чтобы произвести атаку на рассвете; с людьми, недавно поступившими на службу, необходимо было соблюдать осторожность в расчетах;
3) было ошибкой выстраивать для такой атаки многочисленный флот в кильватерную колонну, которая неизбежно должна была ночью расстроиться; головной части пришлось одной начинать атаку, и она легко могла быть разбита раньше, чем подоспеет арьергард.
Особенного же внимания заслуживает плохое руководство флотом. С первого взгляда очевидно, что командующий флотом, занявший со своим кораблем место в самом конце походной кильватерной колонны, голова которой должна была начать атаку, сделал грубейшую ошибку. Он потерял возможность следить за общим ходом дела, не мог в непредвиденных случаях отдать никакого распоряжения, флагманский корабль его уже не являлся руководящим для всего флота, а, наоборот, сам должен был следовать за движениями остальных судов; одним словом, он совершенно выпустил из рук управление флотом. В данном случае командовавший авангардом получил, очевидно, приказание ввести голову колонны в гавань Дрепанума и атаковать карфагенские корабли, которые предполагалось захватить врасплох и без экипажа. Вследствие значительного запоздания карфагенский флот успел выйти из гавани еще до того, как в нее вошла головная часть атакующей колонны; таким образом, объекта атаки уже не было на предполагаемом месте, но у командовавшего головой колонны не хватило сообразительности или решимости, а, может быть, и того и другого вместе, самому сделать соответствующие изменения, то есть начать преследовать уходившего неприятеля; он продолжал механически выполнять полученное первоначально приказание, несмотря а то, что приказание уже совершенно не соответствовало положению дела; получить же новые указания он не имел возможности, так как командующий флотом находился далеко позади; действительно, он так и не получил своевременно этих указаний. Отсюда и произошло замешательство в узком проходе в гавань, аварии и беспорядок на правом фланге.
Проигрыш этого сражения должен был быть приписан, главным образом, плохому руководству флотом, которое выразилось, прежде всего, в том, что командующий флотом занял совершенно неподобающее ему место, а затем и в отсутствии надлежащего соглашения между ним и командующим передовой частью эскадры. Вопрос о месте, которое является наиболее подходящим для адмирала, чрезвычайно важен, и мы вернемся, может быть, к нему впоследствии, здесь же ограничимся общим замечанием: наиболее подходящим местом для адмирала является то, с которого он лучше всего и вернее может руководить действиями флота.
Успехи карфагенян на море не ограничились победой у Дрепанума; после этой победы Адгербал отправил одного из начальников эскадр, Картолона, со 100 кораблями в Лилибеум для уничтожения остатков блокадного флота. Чтобы выполнить как следует эту задачу, а не так, как это сделал Клавдий, Картолон подошел на рассвете к Лилибеуму, захватил несколько римских кораблей, другие (вероятно, стоявшие на мели) поджог и, таким образом, открыл осажденному городу сообщение с морем; вслед за тем, услышав о приближении нового римского флота, он ушел, следуя вдоль южного берега.
В то время, как Клавдий ушел к Лилибеуму, второй консул 249 года, Луций Юний, с большим транспортным флотом для снабжения припасами армии, осаждавшей этот город прибыл под сильным прикрытием в Мессану; здесь к нему присоединились другие корабли, так что весь флот состоял из 120 военных и почти 800 транспортных судов. Из Мессаны они пошли в Сиракузы, где надо было взять еще запасы зерна. В виду спешности дела, к Лилибеуму были отправлены вперед квесторы с половиной транспортного флота и эскадрой пентер. Картолон подстерег их и настиг недалеко от Эномоса, но квесторы были уже предупреждены высланными вперед разведочными судами, и, считая себя слишком слабыми, чтобы принять сражение, успели укрыться в бухте небольшого дружественного римлянам городка – Финтиаса. Они немедленно добыли имевшиеся в городе метательные машины, установили их на скалистых выступах, окружавших бухту, и, таким образом, устроили для защиты флота береговую батарею.
