Хочу сказать еще: в наследство вам достались золотые кадры. Когда я принимал на работу сегодняшних буровиков-стахановцев, почти все они были неграмотными кочевниками, понимавшими толк разве что в скотоводстве да в ловле сусликов. Но старанием и упорством они добились того, чтобы стать отличными мастерами. Благодаря их самоотверженному труду мы добились и последние два года удерживаем звание лучшей в Союзе геологоразведывательной службы. Эти люди — моя гордость! Их я обрел в тяжелое время, прошел вместе с ними долгий и трудный путь. Я перед ними в долгу на всю жизнь. Они всегда делились со мной последним куском хлеба. Они самые дорогие и близкие мне по духу люди! Я давно обещал никого из них никуда не отпускать до достижения ими пенсионного возраста. Теперь прошу вас помочь мне сдержать это слово. Работайте в согласии с этими кадрами, не обижайте их, считайтесь с их мнениями, запросами. Обидев их, вы обидите меня...
Теперь, пожалуй, можно и отправляться. Истек срок, который он испросил у руководителей филиала, чтобы уладить все дела в Джезказгане.
— Нет, Канеке, так нельзя, — сказали ему в бригаде буровиков, — мы не можем так просто отпустить тебя. Удели нам еще день. Вон сколько лет трудились вместе, побудь еще один день с нами. Не на работе, а на отдыхе...
III
В воскресенье утром весь коллектив геологов на нескольких машинах отправился на отдых. Они выбрали живописное место на берегу Джезды, там, где речка, сжатая горами, делала большой изгиб. Выдался ясный, безветренный день. Халык и Мырзабек — мастера-бурильщики, которые сегодня были ответственны за организацию пикника, видимо, рановато приступили к своим обязанностям. К приезду разведчиков в казане уже что-то клокотало. Поставлены палатки, юрты. Их отдали женщинам с детьми. Прочие решили расположиться прямо на зеленом лугу, под открытым небом. Чуть погодя был доставлен и кумыс в двух бурдюках. Не забыли захватить гармонь и домбру. Звучали казахские, татарские мелодии; они сменялись русскими песнями. Не было конца пожеланиям, просьбам, наказам. Снова и снова люди говорили о своей признательности, любви, о том, что будут скучать, что им трудно расставаться с дорогим Канышем...
И когда гул голосов, возбужденных кумысом и шампанским, достиг предела, табунщик подсобного хозяйства геологоразведки Сарымолла, по праву старшего сидевший на почетном месте, потянулся к домбре.
Сидевшие вокруг притихли, услышав речитатив. Слова пожилого певца были как нельзя кстати, отвечали приподнятому настроению людей. Похоже, к сегодняшнему торжеству рабочий-акын пришел не без подготовки. Импровизировал он дольше обычного. Слова емкие, мысли собраны. Складно и последовательно рассказал он в стихах о жизни Каныша, о его деятельности в Джезказгане.
— Дорогой, Каныш, сокол ты наш! Даю наказ от имени твоего народа: где бы ты ни был, будь настойчив, верен себе, своей цели. Продолжай искать и находить богатства недр. Пусть знания твои приносят пользу людям. И счастья тебе самому!
Акын утер пот с лица, выпил кумыса и закончил импровизацию следующим речитативом:
Едва акын умолк, собравшиеся разом заговорили:
— Верно сказал Сары-ага! Нет ошибки в его словах.
— Точно выразил наше уважение, наши чувства к Канеке!
Каныш слушал молча, с чуть заметной улыбкой на устах. Остановив жестом возгласы одобрения, поднялся с бокалом шампанского.
— Друзья мои! Дорогие братья-геологи! — Он умолк, еле сдерживая волнение, охватившее его. — У нашего народа есть мудрое изречение: «Птица взлетает с помощью крыльев, а приземляется на хвост». Если применить эту мудрость к моей жизни, то моими крыльями являетесь вы... Геологи иногда называют меня «Счастливым джигитом». Да, я счастлив! Счастлив не тем, что обнаружил богатства Джезказгана, а тем, что встретил вас. В 1929 году, когда расформировалась партия Геолкома, я остался здесь один с несколькими техниками. Что бы я делал тогда, если бы вы не явились на мой зов! И в тридцать третьем, когда сократили финансирование разведки, многие из вас твердо заявили: «Никуда не уйдем. Не оставим тебя!..» Да и потом, в трудные времена, что бы я сделал, если бы не чувствовал постоянно вашей поддержки? Нет, друзья! Вы глубоко ошибаетесь, если разделяете мнение Сары-ага о том, что я один разыскал ключ к богатствам Джезказгана. Я был силен вашей помощью, преодолевал трудности, потому что вы всегда были со мной. Поэтому я сегодня с полным основанием говорю: «Вы — мои крылья, моя опора!..»
Некоторые из старых разведчиков уже вытирали слезы, многие готовы были последовать их примеру. Люди почувствовали, что пришла минута расставания.
Сделав паузу, Каныш неожиданно повысил голос:
— Нас, людей разных национальностей, подружил, сроднил Джезказган. Поэтому, друзья, я поднимаю этот прощальный тост за землю Улутау, за тот трудолюбивый народ, что в течение многих веков обитал на этой земле, за светлое будущее Большого Джезказгана; пью за вас, первооткрывателей его богатств, моих дорогих, самоотверженных друзей-разведчиков! — Сказав это, он пошел по рядам, чокаясь с одним, обнимаясь с другим, целуясь с третьим. Затем плеснул несколько капель шампанского на землю, остальное выпил до дна...
Когда машина, в которой возвращались супруги Сатпаевы, остановилась у крыльца их дома, Каныш увидел тещу — она стояла, прислонившись к стене, взволнованная. Вид у нее был удрученный.
— В чем дело, мать? Почему невесела?
— Беда, беда-то какая! — ответила она неожиданно резко. — Вы что, глухие, не слышали? Германия напала на нас. Война...
Из воспоминаний Т.А.Сатпаевой:
«...Наступил первый день Великой Отечественной войны. Эта новость затушевала все личное.
Через несколько дней, окончательно попрощавшись с Джезказганом, выехали на станцию Джусалы, связывающую Джезказган с большой жизнью страны. Тревожным был этот переезд Каныша Имантаевича на новое место работы. Эти тревоги и заботы складывались, конечно, прежде всего из состояния войны нашей страны и более из большой ответственности каждого перед своей Родиной в столь грозный для нее час. Эта ответственность призывала к жизни все силы, всю энергию, весь творческий дух на мобилизацию всего возможного, что могло быть полезным в это тяжелое время. В полной мере понимая неотложные задачи, Каныш Имантаевич видел все трудности предстоящей работы, всю ее сложность. Новый, малознакомый коллектив с какими-то своими направлениями, новые организационные задачи, новые неотложные дела.
С переходом на работу в 1941 году в казахский филиал Академии наук СССР со свойственной ему неутомимой энергией подошел Каныш Имантаевич к открытию новой страницы в своей деятельности — созданию науки в Казахстане».
