Входя в кабинет секретаря райкома, Каныш Имантаевич внутренне приготовился к очередному разговору о делах филиала. Но на этот раз секретарь вовсе не спрашивал о заботах ученых. Его интересовали сугубо личные дела Сатпаева.

— Каныш Имантаевич, я должен констатировать одно обстоятельство. Вы занимаете высокие должности и выполняете столько государственных заданий огромной важности, а до сих пор не член партии?.. Как-то не вяжется это с вашими практическими делами. Давно хотел об этом спросить, извините, что вторгаюсь в вашу личную жизнь...

— Что сказать вам, — неуверенно ответил Каныш Имантаевич. — Хотелось еще поработать как следует. Ведь в Алма-Ате я недавно, и дело, которое доверено мне, тоже новое. Может быть, товарищи меня еще недостаточно знают...

— Скромничаете, дорогой. По-моему, вы и сейчас работаете как настоящий коммунист.

— Все же я должен как следует подготовиться. Членом партии быть великая ответственность!

— Извините, но я что-то не понимаю вас.

Нелегко было Канышу Имантаевичу отвечать на такие вопросы. Некстати начал этот разговор секретарь райкома, может быть, специально, с какой-то целью? И разбередил душу. А может, с благими намерениями расспрашивает, не знает той старой истории... Вступить в ряды партии он хотел еще в Джезказгане, давно это было. Однажды обратился с такой просьбой к тамошнему секретарю райкома. А тот, человек прямой, сразу расспросил о его происхождении; узнав, что отец был бием, а некоторые родственники состоятельными людьми, махнув рукой, заявил: «Ничего не выйдет. Не пустят тебя с таким происхождением в ряды партии, не пытайся даже...» С тех пор он ни с кем не возобновлял этот разговор. И даже думать себе запретил об этом. Знал: надо работать по-большевистски хорошо, целиком отдавать себя делу. Если б не сегодняшняя беседа, он ни за что не рассказал бы о том, что камнем лежало на сердце. Теперь пришлось все выложить.

Секретарь райкома долго не отвечал. А потом, глядя в глаза собеседнику, сказал:

— По-моему, прошло то время, когда по недоразумению честным людям отказывали в приеме в партию. Я поговорю с товарищами в Центральном Комитете, посоветуюсь. И сообщу вам. Думаю, на сей раз ваша кандидатура не встретит возражений.

Через несколько дней прерванный разговор снова возобновился в кабинете секретаря. А назавтра Каныш Имантаевич подал заявление в первичную партийную организацию филиала. Кандидатом его приняли единогласно, а через год, в апреле 1944 года, Фрунзенский райком выдал ему билет члена ВКП(б).

В том же году Президиум Верховного Совета Казахской ССР присвоил К.И.Сатпаеву почетное звание «Заслуженный деятель науки Казахской ССР».

В первых числах августа сорок первого года 11-я немецкая армия развивала наступление на юге. Украины. Линия фронта беспрерывно отодвигалась к востоку. Битва за Днепр, развернувшаяся между Херсоном и Никополем, началась девятнадцатого августа. На исходе шестых суток в руки врага перешел Никополь — основное месторождение марганца в Советском Союзе.

Это событие, как свидетельствует хроника войны, дало повод министру пропаганды Германии Йозефу Геббельсу выступить по радио со специальным заявлением.

— Храбрые солдаты фюрера, господа офицеры, — говорил он, — марганцевые сокровища Никополя с сегодняшнего дня перешли в руки немецкой нации. Отныне советские заводы обречены на марганцевый голод! Отныне доблестной армии фюрера остается уничтожить последние танки русских! Потому фюрер призывает вас: скорее продвигайтесь вперед, уничтожайте танки коммунистов! Мы победим! Гений фюрера приведет вас к победе!..

Оправдалось ли пророчество министра пропаганды, как и остальные его предсказания, показала история. А как относительно марганцевого голода?..

До Отечественной войны марганец добывался у нас в основном на двух месторождениях — в Никополе и Чиатуре. По данным Центрального статистического управления за 1940 год, эти месторождения давали 91,6 процента марганца, потребляемого металлургической промышленностью Советского Союза.

В конце ноября немецкие войска, захватив Ростов-на-Дону, перерезали железнодорожную связь с Кавказом. Отныне доступ к Чиатурскому месторождению был затруднен. А фронт требовал новых и новых танков — значит, нужно было все больше броневого проката, все новых миллионов тонн специальной стали. Этот рост был немыслим без марганцевых добавок. Встал вопрос, как восполнить потерю марганцевых месторождений?

Внеочередное заседание Совнаркома СССР 29 августа 1941 года (через пять дней после потери Никополя) посвящалось этой проблеме. Необходимо было срочно увеличить до возможного предела добычу марганцевого сырья в восточных районах, выделив для этого необходимое количество людских сил и технических средств. Наряду с тем все геологические службы страны обязывались в кратчайший срок найти и разведать промышленные запасы марганцевых руд.

Большие надежды Наркомата черной металлургии возлагались на месторождение Полуночное, осваивавшееся на севере Свердловской области. Были приняты все меры для досрочной сдачи рудника. По двадцать часов трудились рабочие, строившие железнодорожную ветку от станции Ивдель. Круглосуточно шла работа на месторождении. И в конце 1941 года металлургические заводы Урала стали получать желанный марганец.

Однако Полуночное не могло заменить Никополя, оно не давало даже десятой доли того, что добывала Чиатура. Да и по качеству руда Урала не шла в сравнение с грузинской и украинской. По сути дела, металлургическая промышленность страны встретила сорок второй год с мизерными запасами марганцевого сырья. Потребность в нем оставалась по-прежнему крайне острой. Со времени принятия постановления Совнаркома на Урале, в Сибири, в Казахстане и в республиках Средней Азии без отдыха работали десятки геологических отрядов. Все они искали марганцевую руду. И вскоре на имя наркома черной металлургии И.Ф.Тевосяна стали поступать шифрованные телеграммы, официальные сообщения.

В их числе была заявка из Джезказганской геологоразведочной конторы, подписанная тремя геологами...

В день, когда началась война, джезказганский геолог Богданчиков находился в Кривом Роге. Его появлению здесь предшествовали следующие события.

В конце апреля его вызвал к себе начальник геологоразведочной конторы.

— Иосиф Николаевич, у меня для вас интересная командировка, — сказал Сатпаев, — на два месяца поедете на Украину, будете изучать месторождения Кривого Рога и Никополя. Не торопитесь. Вникайте во все детали. Это пригодится нам — пора основательно взяться за разведку железорудных запасов Улутауского района.

И вот война застала Иосифа Николаевича на берегах Днепра, в тысячах верст от родного очага. Перед геологом встал вопрос: прервать ли командировку и возвратиться в Казахстан, или продолжать ознакомление с месторождениями?

Сомнения его разрешила неожиданная телеграмма Сатпаева: «Предлагаю встретиться 26 июня на станции Джусалы. Постарайтесь не опоздать, предстоит важный разговор».

Немедленно свернув свои дела в Кривом Роге, Богданчиков выехал в Казахстан. Он успел к назначенному сроку. Беседа с Канышем Имантаевичем происходила в доме приезжих Карсакпайского комбината, где семья Сатпаевых остановилась на пути в Алма-Ату.

Разложив на столе карту района, Каныш Имантаевич указал сначала на Карсакпай, затем острие карандаша медленно поползло на север, а дойдя до Сарысая, стало кружить вокруг излучин Большой Джезды. Река в этом месте блуждала между невысокими холмами.

Богданчиков сразу догадался, к чему клонит Сатпаев. Правда, он ожидал, что разговор будет идти в основном о Найзатасе, крутой сопке восточнее того места, куда упирался сейчас кончик карандаша. В последние годы Джезказганская контора вела здесь разведку на железную руду — работали буровые станки. А там, куда указывал Сатпаев, еще лежала настоящая целина.