— Спасибо за совет, Марина. Ты же знаешь, как высоко я ценю твое мнение. Напиши об этом в своем рапорте, я обязательно прочту.

Марина почувствовала, как по лицу разливается краска, а руки начинают дрожать. Но она справилась с гневом в два счета.

— При всем уважении, Брайан, вы вернули ее на передовую и, насколько я знаю, повысили в звании.

Он примирительно поднял руки.

— Боюсь, моей вины в этом нет. Когда меня сюда перевели, механизм уже был запущен.

Она прочла в его взгляде искренность. Или, во всяком случае, хорошую подделку под искренность. Он заговорил еще тише:

— Послушай, Марина. Иногда я вынужден принимать непопулярные решения, решения, которые непосвященные люди находят… спорными. Роза Мартин — отличный коп. На мой взгляд, — он постарался выделить эти слова, — она готова вернуться к работе. Ей поручили довольно обыденное дело. Уверен, она справится. Сама понимаешь: бюджет все время урезают, цепляемся за каждую соломинку.

Он улыбнулся. Стало быть, это его последнее слово.

— Ладно. Я просто хотела, чтобы вы знали: я этого не одобряю.

— Приму во внимание. — Он снова улыбнулся. — За это мы тебе и платим.

Разговор не получил продолжения, так как в эту секунду они заметили Фила Бреннана, приближавшегося к ним.

— А вот и он, — сказал Гласс. — Ну, не буду мешать. Удачи. — И он удалился.

— Вот идиот, — прошептала Марина, но тут же пожалела о своих словах. В конце концов, не так уж он и плох. Бывают главные инспекторы и похуже.

Забыв о Глассе, она с улыбкой взглянула на Фила. Сердце у нее до сих пор начинало учащенно биться при виде этого человека. Даже здесь, даже в таких неблагоприятных для романтики условиях. Особенно в неблагоприятных для романтики условиях! Они ведь и познакомились на работе, так что места преступления были для них привычной средой обитания. И вот они снова работают вместе. Как раньше. Так и должно быть.

Иногда она просто не могла поверить, что ей так повезло.

Но когда Фил подошел ближе и она смогла рассмотреть его лицо, от улыбки не осталось и следа.

— Фил? — Она заботливо тронула его за плечо и с тревогой заглянула ему в глаза. — Ты в порядке?

Он замотал головой, словно стряхивая с себя наваждение. Словно видел ее впервые в жизни.

— Марина… Привет. — Он остановился прямо перед ней.

— В чем дело? — прошептала она. — Ты выглядишь так, будто… не знаю даже… привидение увидел.

Взгляд его на несколько мгновений рассредоточился, прежде чем снова устремиться в одну точку.

— Нет, я… Все в порядке… В порядке.

Она хотела продолжить расспросы, но он ее опередил.

— Идем, — сказал он, избегая ее взгляда. — Я попросил криминалистов, чтобы нам разрешили побыть там вдвоем. Я тебя провожу, сама все увидишь. Если там хоть что-то сдвинули, я увижу и скажу, где оно раньше было. В таком духе…

— Хорошо.

Она не сводила с него взгляда. Фил был человеком, склонным к резким перепадам настроения, и переживал все очень остро: сказывалось трудное детство. В этой нестабильности имелись как плюсы, так и минусы, но именно своей эмоциональностью он ее изначально и привлек. Она понимала его боль. Она хотела разделить его страсть. Но при этом понимала, что на службе он обязан держать свои чувства при себе, чтобы никто не смог заглянуть ему в душу.

Но чтобы он отстранялся от нее, такого прежде не случалось. Он всегда ей доверял. А теперь почему-то замкнулся.

Последняя попытка.

— Фил?

— Все нормально. — Он отвел ее руку. — Просто… устал немного.

Она промолчала.

— Ну что, — сказал он и хлопнул в ладоши, словно хотел рассеять злые чары, — готова?

— Конечно, готова. Это же моя работа.

Ледяной тон. Явное огорчение в голосе. Но если Фил и расслышал это, то виду не подал.

— Прекрасно. Идем.

И он зашагал к дому. Марина последовала за ним.

Нужно на время забыть об их взаимоотношениях и войти в дом со свежей головой. Профессионализм — превыше всего.

Остальное подождет.

— Осторожно, ступеньки хлипкие.

Фил шел впереди, Марина — за ним. Дуговые лампы по-прежнему горели, провода тянулись по деревянной лестнице на улицу, к генераторам. Двоим тут не пройти, слишком узко. Он продвигался осторожно, помня, что она совсем рядом, за спиной.

Он страшно злился на себя. То, что он увидел во втором доме, испугало его, вывело из равновесия, но почему? Ответа он не знал. Но знал, что должен искать его в своей собственной душе. И пока ответ не отыщется, нельзя ни с кем об этом говорить. Даже с Мариной.

Ему не нравилось утаивать что-либо от нее. Сердце обливалось кровью, когда он видел тревогу в ее глазах и понимал, что не может ее утешить. Оставалось надеяться, что она сама все поймет. Рано или поздно.

Он остановился у двери в подвал, через считаные секунды подошла и Марина.

— Пришли, — сказал он.

Он ждал, пока она освоится, и пытался увидеть картину ее глазами.

Она огляделась по сторонам и, наткнувшись на клетку, замерла.

— О господи…

— Вот-вот. Я тоже так отреагировал.

Неуютное чувство вернулось. Страх. Беспокойство. Разум пытался бессознательно связать эти эмоции с рисунком на стене.

Нет. Не получается.

Марина еще раз обвела помещение взглядом.

— Цветы там же, где и были? Их не перекладывали?

Фил посмотрел на пол. Лепестки кое-где смели в кучки, кое-где вовсе убрали. По некоторым потоптались криминалисты.

— Было по-другому. Весь пол был ими усыпан.

— Усыпан… — с улыбкой повторила она. — Думаю, тебе полагается приз за самое неожиданное слово дня.

Он слегка покраснел.

— Что тут скажешь? Польщен.

Но улыбка быстро сошла с ее губ: главное — работа. Нужно сосредоточиться.

— Но были и букеты.

Он указал на стены, у которых до сих пор стояли увядающие, полумертвые цветы.

— Их не двигали?

— Разве что самую малость.

Марина кивнула, но не тронулась с места, продолжая оценивать увиденное. Пройдясь взглядом по всему помещению, она рассмотрела все: и цветы, и клетку, и верстак, и инструменты, и рисунки на стене. Губы у нее беззвучно шевелились — она разговаривала сама с собой.

Фил уже не раз такое видел. Это она обрабатывает данные. Трактует. Интерпретирует. Он всегда поражался, как ей это удается, — и, главное, насколько точные она затем выдает результаты.

Марина прошлась по подвалу. Руки в перчатках, ноги в бахилах. Опустившись на одно колено, она пристально осмотрела букет на полу.

— Розы… Красные, голубые, желтые… — И следующая охапка. — Гвоздики… Красные, голубые, желтые. Цвета совпадают. И вот еще петунии, хризантемы… Тех же цветов.

Она снова обвела комнату взглядом.

— И все валяются на полу. Брошенные… Гниют… Коричневеют..

— И что все это значит?

— Человек, который это сделал, или сам их выращивал, или где-то покупал, но я склоняюсь к первому. В этом помещении витает какой-то… садоводческий дух. Дух флористики. Опять же инструменты…

Марина направилась к верстаку.

— Инструменты никто не трогал?

Фил подошел ближе. Он чувствовал запах ее духов. Ему хотелось обнять ее.

— Один, кажется, забрали на экспертизу. Остальные я попросил оставить.

Она кивнула, продолжая шевелить губами, и взяла в руки серп. Внимательно осмотрев его, она наконец сказала:

— А эти инструменты… немного переделали. Подладили. Это ведь не садовые инструменты, для этих целей ими давно не пользовались.

— Я тоже так подумал.

— И этот верстак… — Она присела на корточки и, закрыв глаза, понюхала изрезанную, в щербинках деревянную поверхность. — Хм… Землей отдает… Но не только.

Она встала и, отряхнув с юбки пыль, отошла к противоположной стене. Рисунок. Она коснулась его ладонью.

— Сначала мы решили, что это пентаграмма, — сказал Фил. — Но мы ошибались.