Дуло по-прежнему смотрело прямо на него.

— Нет… Стой…

Он умолял его. Заклинал.

«Совсем ослабел, — понял Фил. — Я с ним справлюсь. Запросто».

— Не подходи!

— Это конец, Самюэль. Все.

— Я… я выстрелю…

— Нет, не выстрелишь.

Фил надвигался.

— Выстрелю…

Фил замер: прямо на них летел внедорожник. И водитель явно не намеревался сбавлять скорость. Фил едва успел отскочить, но Самюэль не сдвинулся с места. Машина, визжа покрышками, притормозила, со стороны пассажира распахнулась дверца, одно движение — и мальчик исчез.

Фил подбежал к машине, но не смог разглядеть лица водителя. Зато пассажир смотрел прямо ему в глаза.

И Фил узнал его. И это узнавание было похоже на удар под дых.

— Нет, нет…

Он упал на колени и замер. Внедорожник, взревев мотором, скрылся из виду.

Из здания больницы выбежал Гласс и бросился к своей машине. Он уехал, а Фил его даже не заметил.

Самюэль ткнул пистолетным дулом себе в подбородок.

— Мне очень жаль, очень жаль…

И нажал на курок.

По парковке прокатилась волна криков.

Но и этого Фил не заметил. Он видел перед собой лишь лицо пассажира. Капюшон из грубой ткани. И темные, бездонные глаза.

Это был мужчина из его ночных кошмаров.

И этот мужчина был реален.

В дверь постучали. Донна и Роза переглянулись. Они знали, кто это.

— Я открою, — сказала Донна.

Она встала с дивана, подошла к двери. Открыла. В дом ввалился главный инспектор Брайан Гласс.

— Где она?

Не обращая внимания на Донну, он метался по дому, как зверь по вольеру.

— Я здесь, — откликнулась Роза, приподнимаясь.

«Главное — не думать о боли», — рассуждала она.

— И я знаю, что ты сделал.

Холодный, беспощадный голос. Так и должен, в представлении Донны, говорить палач.

— Я все знаю.

Гласс замер. Отдышался. Посмотрел на часы.

— У меня сейчас нет времени.

— Есть. Есть у тебя время. — Она показала тетрадь. — Здесь все написано.

Гласс молча сверлил ее ненавидящим взглядом.

Роза улыбнулась. Его ненависть питала ее.

— Думал, я не догадаюсь, да? Думал, я не пойду по следу?

Гласс по-прежнему молчал и не двигался с места. Донна пристально наблюдала за ним. Она на своем веку насмотрелась на таких мужчин. Волны агрессии исходили от него, как запах одеколона.

Роза продолжала:

— Отдать дохлую шлюху психопатке, да? Такой у тебя был план? Поручить расследование ненормальной, чокнутой. Да еще и повысить ее, но только остальным не рассказывать. Между нами, да? Чтобы потом, если что, откреститься. Чтобы потом уверять: это же первый признак! Да она ненормальная!

Гласс вздохнул.

— У меня действительно нет времени.

— О, у тебя вдоволь времени. — В руке у Розы появился нож. — До хрена времени! Будешь стоять и слушать все, что я хочу тебе сказать. Потому что я во всем разобралась. От кого убегала Фэйт, а? С кем она встречалась в лесу в Уэйкс Колне? С тобой. И как я об этом узнала? Обратилась в службу наблюдения. На той улице, где ты ее снял, камер не установлено, но я дала им номер твоей машины — и они проследили весь твой путь от центра города до леса в Уэйкс Колне, по Колчестер-роуд. Ты ехал с женщиной. — Она улыбнулась. — Да. Тебя засняли. И занесли в систему. Тебя вместе с Фэйт.

Дыхание Гласса стало прерывистым, частым.

— Она тебя шантажировала, да? Решила сперва показать эту книгу тебе. А ты не захотел платить, верно? — Роза подошла ближе. Нож плясал у нее в руке. — Так ведь?

— Да, — сглотнув комок, ответил Гласс.

— Так. И ты решил убить ее. А почему нет, правда же? Очередная дохлая шлюха, кому какое дело? Никто не огорчится. Спишут все на распоясавшегося клиента. Такой у тебя был расчет?

Он промолчал.

— Да только она убежала. Вырвалась и убежала. И если бы из-за угла не выехали эти две машины, ты бы ее не догнал. И тогда все бы узнали о том, что ты сделал.

Не отрывая глаз от ножа, Гласс нервно облизнул губы.

— Ну как, пока все правильно?

Смутная улыбка.

— Более-менее. Не совсем полно, но сойдет.

— Нормально, да? — Роза кивнула. — Хватит, чтобы выдвинуть обвинение. — Она рассмеялась. Смеяться было больно, но она этой боли практически не чувствовала. — А потом ты поручил это дело душевнобольной. Пусть, значит, потрепыхается, а потом обо всем можно будет забыть. Но план не сработал. — Она поднесла нож к его лицу.

— Не сработал. Но это дело поправимое.

И пока Роза Мартин обдумывала его слова, Гласс одной рукой вывернул ей запястье, а другой выхватил нож. Роза закричала, дернулась, но Гласс оказался быстрее. И сильнее. Прежде чем она успела отобрать нож, он всем телом навалился на нее и всадил лезвие как можно глубже.

В ее глазах застыло удивление. Он вытащил нож и вонзил его снова. И снова. И снова. Лицо его превратилось в демоническую маску.

Донна закричала.

Бен, выбежавший на лестницу, тоже закричал.

Гласс, не выпуская ножа, обернулся на крики.

Донна попыталась за доли секунды вычислить расстояние до двери — и поняла, что не успеет. Единственным ее оружием была кофейная кружка. Не задумываясь о последствиях и, прежде всего, о ноже, она рванулась к Глассу и что было силы ударила его кружкой, целясь в висок. Она промахнулась — удар пришелся за ухо, но тем не менее он потерял сознание.

— Бежим, Бен!

И, подхватив ребенка, она пулей вылетела из дома.

А Роза осталась лежать на полу, прикрывая живот руками.

— Нет… нет… нет…

Она как завороженная смотрела на фонтан крови, бьющий из нее, и слабыми пальцами пыталась собрать блестящие внутренности.

У нее не оставалось времени на слезы.

На злость и досаду — тоже.

Времени у нее оставалось ровно на то, чтобы умереть.

Донна бежала, не выпуская руки Бена. Она не знала, куда бежит. Лишь бы подальше. Подальше отсюда.

Но когда они добежали до конца улицы, путь им преградили двое мужчин.

И она их узнала.

— О нет… нет…

Это были те двое из машины. Те, которых она ранила.

— Нет…

Они ее настигли.

Тот, у которого было перебинтовано лицо, улыбнулся.

— Вот и попалась.

Донне хотелось кричать, плакать, пинаться.

Но она ничего не делала.

Она стояла неподвижно.

Огонь внутри нее погас.

В больницу приехали все: полицейские машины, эмчээсники, вся эта братия. Не хватало лишь — по очевидным причинам — «скорых». Парковку отгородили желтой лентой, фасад здания — тоже. Труп Самюэля так и лежал на асфальте, дожидаясь экспертов.

К Филу, сидевшему на ступеньках у входа, подбежали Дон и Марина.

— Фил?

Он смотрел куда-то вдаль стеклянными глазами и даже не отозвался на ее голос.

— Фил, это я, Марина…

Она погладила его по руке. Ответа не последовало. Они с Доном тревожно переглянулись.

— Фил… — еще раз попробовала она.

Бесполезно. Он впал в кататонию. Шок парализовал его.

Дон присел рядом.

— Фил, это я, Дон. Сынок, ты… ты меня слышишь?

Фил молчал.

Марина продолжала гладить его по руке. Положила голову ему на плечо.

— Марина…

Голос его звучал так слабо, будто доносился из глубины туннеля.

Марина сжала его ладонь.

— Да, Фил, я здесь. Я рядом.

Он посмотрел на нее — и она увидела в его глазах то, чего надеялась больше никогда не видеть. Боль. Страшную, безнадежную боль.

— Он настоящий, Марина. Этот мужчина из моих снов… Он существует на самом деле. Он был здесь…

Она еще крепче стиснула его руку.

— Боже… О боже…

Она не могла его отпустить.

Брайану Глассу раньше не доводилось никого убивать. Да, он нес ответственность за многие смерти, но ответственность косвенную. Он не убивал людей своими руками. И вот он сидел на диване в доме Донны Уоррен, а на полу лежал труп. Он не раз наблюдал процедуру вскрытия, видел, как из тел вырезали куски, чтобы исследовать их и взвешивать, слушал, как выносились вердикты касательно причины смерти. Но это было потом. А это… это происходило прямо сейчас.