— Ты не согласен? — уже громче спросил Фил.

— Нет. — Дон тоже повысил голос. — Может, если бы это было обычное усыновление… Если такое вообще бывает! Но не в нашем случае, нет…

— Почему?! — Фил сорвался на крик.

— Потому что тебя там не было… Ты не видел того, что видел я…

Дон закрыл лицо рукой, по его щекам текли слезы.

Тишина, оказывается, может оглушать, как разорвавшаяся бомба. Все трое сидели неподвижно. Не смея шелохнуться. Вопросы всплывали, набухали и лопались, не дождавшись ответа…

Но не все.

Фил взглянул на Марину.

— Эти мои кошмары… И рисунки на стене… И клетка… И мужчина в маске… — Кулаки его нервно сжимались и разжимались. — Почему?

— Потому что они были в реальности, — сказала она. Спокойно, доверительно. — Они — часть твоей жизни. Аспекты твоей жизни.

— Но я… Я не знал… Я не мог запомнить…

— Нет. Ты был еще слишком маленьким. Твой разум тогда еще не сформировался окончательно. И если бы тебе повезло, все это прошло бы бесследно. Но настолько чудовищные воспоминания, увы, всегда оставляют отпечаток. Мозг всего лишь блокирует их. Прячет. Подавляет.

Фил кивнул.

— Но почему именно сейчас?

— Как я уже сказала, это чудовищные воспоминания. Сознание их скрыло, но не смогло уничтожить. Потому что это все же было. И события тех лет дремали где-то в глубинах твоего разума, ожидая толчка, искры… И толчок был дан. Искра зажглась.

— Понятно…

Голова у Фила шла крутом. Внутри черепа как будто растревожили осиное гнездо. Голос Марины с трудом пробивался сквозь этот шум.

— Ты совсем не помнишь своих родителей?

Фил закрыл глаза, но не мог сосредоточиться из-за постоянного гудения.

— Нет.

— Ну, может, оно и к лучшему. Если ты видел, как их убили… Не стоит спешить воскрешать эту картину в памяти.

Волна гнева постепенно спадала. Но вопросы продолжали жужжать, а голова — болеть от напрасных попыток найти ответы. Фил не знал, что сказать. Не знал, что ему теперь думать. Какой вопрос задать в первую очередь. Дон и Марина молча ждали.

— А мои приступы паники… — наконец сказал он. — Они тоже как-то с этим связаны?

— Скорее всего, — ответила Марина. — Механизм замещения. Ты никогда не пытался совладать с детской травмой, потому что не знал о ней. Подавил ее силой разума. А она ведь никуда не исчезла — и продолжала атаковать тебя, только уже по-другому.

— И профессию ты себе выбрал не самую подходящую, — добавил Дон.

Фил кивнул. По телу разливалась истома, адреналин схлынул. Он вдруг почувствовал страшную усталость, но в голове родился еще один вопрос:

— А как же гостиница? Почему мне показалось, что я уже бывал там?

— Потому что ты действительно там бывал, — сказал Дон. — Точнее, ты там жил. На территории этой гостиницы находился «Сад».

Фил вздохнул, потер лоб. Все трое снова замолчали.

Первым заговорил Дон.

— Прости меня, сынок. Я… я не знал, как будет лучше. Мы с твоей мамой… с Эйлин, — поправился он, — не знали.

Усталость уже полностью охватила Фила. Он из последних сил улыбнулся и пробормотал:

— Ничего, я по-прежнему буду называть ее мамой.

Дон кивнул, улыбнулся. Марина улыбнулась в ответ — устало, грустно.

— Я еще нескоро смогу с этим свыкнуться, — сказал Фил. — Очень нескоро. Но я постараюсь. — Еще одна героическая улыбка. — Марина любит повторять, что семья — это не только биологическое понятие. Да уж…

Он почувствовал ее прикосновение.

— По-моему, тебе пора спать, — сказала она.

И Фил, уже в полудреме, кивнул в знак согласия.

Микки повернул ключ в замке и вошел в офис.

От Линн он уехал рано, чтобы успеть заскочить домой, переодеться и принять душ. Она сказала, что помыться он может и у нее и даже вместе с ней. Заманчивое предложение. Весьма заманчивое. Но он устоял перед соблазном.

Ночная похоть — это одно, а дневной рассудок — совсем другое. Ему даже показалось, что его отказ принес Линн облегчение. Очевидно, она тоже серьезно относилась к своей работе. Еще один общий интерес.

Всю дорогу домой его почему-то мучила совесть.

Не за его поступки и уж точно не за поступки Линн: ее поведением в ту ночь он насладился сполна. Оба они насладились своим поведением… По пути на работу он проигрывал в голове лучшие эпизоды, а таких набралось изрядное количество.

Но что-то не давало ему покоя. Что-то тут было нечисто.

И он знал, в чем дело, хотя и отказывался признаться самому себе. Он переспал с женщиной, вовлеченной — пускай и опосредованно — в текущее дело. А это могло поставить все расследование под угрозу.

Паркуясь на стоянке возле участка, он решил, что от этих мыслей надо избавляться. Лучше сосредоточиться на пресловутых «лучших эпизодах», которых должно было хватить на весь рабочий день.

По крайней мере, до следующей встречи с Линн. Ни о чем конкретном они, конечно, не договаривались, но он был уверен, что это всего лишь вопрос времени. Они обязательно встретятся снова.

Когда он вошел в офис с бумажным стаканчиком кофе, его сразу удивила подозрительная для столь раннего часа оживленность коллег. Это был настоящий улей, не то что вчера. Что же произошло? Неожиданный прорыв? Но почему его не поставили в известность? Он растерянно огляделся по сторонам, выискивая взглядом хоть кого-то, кто объяснил бы, из-за чего разгорелся весь сыр-бор.

Долго ждать не пришлось. Заметив, что он вошел, Гласс решительно направился в его сторону. Лицо его напоминало дерево, рассеченное молнией.

— Где тебя, мать твою, носило?! — прорычал он.

Все оглянулись и уставились на Микки.

— В смысле? — нахмурился он.

— Где ты был, я тебя спрашиваю?! Отвечать на звонки не умеешь?

— Да вроде умею, но телефон не звонил. Хотя я не отключал его на ночь.

Микки поспешно отвел взгляд, чтобы Гласс не успел поймать его на лжи. Он помнил, что выключил телефон на всю ночь по просьбе Линн. Еще один повод для угрызений совести. Но перед уходом он включил его, и на экране ничего не высветилось: ни пропущенных звонков, ни сообщений в голосовой почте, ни обычных сообщений. Только одно, от Стюарта, которое он еще не читал. Он достал свой айфон и протянул Глассу.

— Видите, ничего нет. Ни пропущенных звонков, ни сообщений.

Гласс не сразу нашелся с ответом. Вместо этого он несколько секунд молча буравил его взглядом.

— Не дай бог ты меня обманываешь, сержант Филипс…

— Да зачем мне вас обманывать? Какой мне от этого прок? Вы же сами видите, никто мне не звонил. А если и звонили, то, наверное, на какой-то другой номер.

Гласс продолжал буравить его взглядом, как будто иного ответа можно было и не ждать.

— Так что случилось? — пришлось спросить Микки. — Что я пропустил?

Гласс презрительно фыркнул, хотя в его представлении это, наверное, был смешок.

— Чего ты только не пропустил. Через пять минут чтобы был в совещательной!

Но Микки не дал ему уйти.

— А где Фил?

Губы Гласса скривились в подобии ухмылки.

— Он отстранен, сержант Филипс. И если бы ты не отключал телефон, то знал бы об этом.

Микки проводил его ошарашенным взглядом. Может, он ослышался?

Фил? Отстранен?

Недоверчиво покачивая головой, он сел за свой стол и попытался осмыслить услышанное.

Отхлебнул кофе.

И тут его осенило. Если ему звонили всю ночь, пускай даже на выключенный телефон, то куда пропали эти звонки?

Но думать об этом не было времени. Нужно было готовиться к утреннему брифингу.

Войдя в совещательную комнату, Микки первым делом взглянул на Марину. В его взгляде читался немой вопрос.

«Он уже знает насчет Фила, — подумала она. — Он знает, что его отстранили от расследования, но не знает за что». Он еще многого не знает. Не знает, как она провела эту ночь…

Микки уселся, по-прежнему не спуская с нее глаз. Она тоже посмотрела на него. Сказать она ничего не могла, да и не знала, что ему можно рассказывать, а о чем лучше умолчать.