Гронк достал из пиджака сложенную газету и протянул ее Нэнсу.

– Вы сегодняшнюю газету видели?

– Да, читал. Ну и что?

– Я из Нового Орлеана. По правде говоря, мистер Мальданно мой старый приятель, и он очень обеспокоен, что его имя вдруг появилось в мемфисской газете. Тут сказано, что он связан с мафией и все такое. Пресса погубит эту страну.

– Клиффорд был его адвокатом?

– Да. Теперь у него другой. Это, впрочем, не важно. Давайте я вам расскажу, что его беспокоит. Из надежных источников он узнал, что эти двое мальчишек что-то знают.

– А где мальчишки?

– Один – в больнице, в коме, или как там. Он выключился, когда Клиффорд застрелился. Его брат был с Клиффордом в машине до самоубийства, и мы боимся, что парню что-то известно. Он уже нанял адвоката и отказывается говорить с ФБР. Весьма подозрительно.

– А я при чем?

– Нам нужен кто-то со связями в Мемфисе. Надо бы увидеть мальчишку. Мы должны знать все, что с ним происходит.

– Как его зовут?

– Марк Свей. Мы думаем, что он в больнице с матерью. Вчера они провели ночь с младшим братом, которого зовут Рикки. Девятый этаж, больница Святого Петра, палата 943. Мы хотим, чтобы вы нашли мальчика, выясняли, где он в данный момент находится, и проследили за ним.

– Проще пареной репы.

– Может, и нет. Там полицейских и, возможно, агентов ФБР полно. Тоже за ним следят. Этот малыш привлекает внимание целой толпы.

– Я беру сто долларов в час, наличными.

– Я в курсе.

* * *

Она называла себя Амбер, имя, которое пользовалось большой популярностью среди исполнительниц стриптиза и проституток Французского квартала. Она сняла трубку и отнесла телефон в крошечную ванную комнату, где Барри Мальданно чистил зубы.

– Это Гронк, – сообщила она, протягивая ему трубку. Он завернул кран, любуясь ее обнаженным телом, которое она в данный момент прикрывала простыней, и сделал шаг из ванной.

– Слушаю, – бросил он в трубку. Выслушав Гренка, поставил телефон на столик рядом с кроватью, быстро вытерся и оделся. Амбер все еще была в постели.

– Когда идешь на работу? – спросил он, завязывая галстук.

– В десять. А который час? – Ее голова появилась из-под простыни.

– Почти девять. Я тут должен заскочить в одно местечко. Потом вернусь.

– Зачем? Ты же получил, что хотел.

– Может, мне еще захочется? Ты забыла, кто платит за квартиру?

– Тоже мне квартира! Почему мы не переедем из этой дыры? Не снимем приличную квартиру?

Он поправил рукава рубашки и полюбовался собой в зеркале. Идеально, просто идеально. Улыбнулся Амбер.

– Мне здесь нравится.

– Это дыра. Если бы ты ко мне хорошо относился, то снял бы мне хорошую квартиру.

– Конечно, конечно. Увидимся позже, радость моя. – Он захлопнул дверь. Эти девочки из стриптиз-шоу: дай им работу, потом квартиру, потом купи тряпок, угощай их хорошими ужинами, и вдруг у них взыгрывает аппетит, и они начинают предъявлять требования. Они были дорогим удовольствием, но он не мог себе в нем отказать.

Барри сбежал по ступеням, постукивая ботинками из крокодиловой кожи, и открыл дверь на улицу. Посмотрел направо, потом налево, уверенный, что кто-то за ним следит, и повернул за угол. Он старался держаться в тени, много раз переходил через улицу, поворачивал за угол, возвращался назад. Так он прошел зигзагом восемь кварталов, затем нырнул в “Устрицы у Рэнди” на улице Декатюр. Если те, кто пас Барри, не потеряли его, то они просто супермены.

“Устрицы у Рэнди” было особым местом. Старинная новоорлеанская таверна, узкая и переполненная, вне пределов досягаемости для туристов, она принадлежала “семье”. Он взбежал по узкой лестнице на второй этаж, где места нужно было заказывать заранее, и только избранные удостаивались такой чести. Кивнул официанту, улыбнулся толстому вышибале и зашел в отдельный кабинет с четырьмя столиками. За тремя из них никого не было, а за четвертым, практически в темноте, сидел одинокий человек и что-то читал при слабом пламени свечи. Барри приблизился, остановился и стал ждать, когда его пригласят. Человек заметил его и кивнул на стул. Барри послушно сел.

Джонни Салари был братом матери Барри и, вне сомнения, главой “семьи”. Он владел этим рестораном, а также сотней самых различных предприятий. В ожидании ужина он, как обычно, работал, просматривая при свете свечи финансовые отчеты. Был вторник, обычный рабочий день. В пятницу Джонни придет сюда с Амбер или Сабриной, а в субботу – со своей женой.

Он был недоволен, что ему помешали.

– В чем дело? – спросил он.

Барри наклонился к Джонни, хорошо понимая, что его присутствие здесь сейчас нежелательно.

– Только что говорил с Гренком, он в Мемфисе. Мальчишка нанял адвоката и отказывается говорить с ФБР.

– Поверить не могу, что ты такой идиот, Барри, ты это знаешь?

– Мы уже это проходили, и хватит.

– Знаю. Но пройдем еще раз. Ты – тупая задница, и я хочу, чтобы ты знал: я считаю тебя настоящей тупой задницей.

– Ладно, я – тупая задница. Но нам надо шевелиться.

– Что?

– Надо послать Боно или кого-то еще, может, Пирини или Булла, мне все равно, но пару людей надо послать в Мемфис. И немедленно.

– Ты хочешь убить мальчишку?

– Может быть. Посмотрим. Надо узнать, что ему известно, верно? Если чересчур много, может, мы его уберем.

– Мае просто стыдно, что мы кровные родственники, Барри. Ты – полный кретин, понимаешь?

– Ладно. Но нам надо пошевеливаться.

Джонни взял стопку бумаг, и его глаза побежали по строчкам.

– Пошли Боне и Пирини, но не делай никаких глупостей. Понял? Ты идиот, Барри, кретин недоразвитый и не смей ничего делать, пока я не скажу. Понятно?

– Да, сэр.

– А теперь убирайся. – Джонни махнул рукой, и Барри вскочил на ноги.

К вечеру во вторник Джорджу Орду и его служащим удалось ограничить деятельность Фолтригга, Бокса и Финка пределами роскошной библиотеки в федеральном здании. Там они и разбили свой лагерь. В их распоряжении было два телефона. Орд одолжил им секретаршу и практиканта. Всем помощникам прокурора было строго наказано держаться подальше от библиотеки. Фолтригг постоянно держал двери закрытыми и разбросал свои бумаги и все остальное по огромному столу длиной в шестнадцать футов, расположенному в центре зала. Право свободного входа и выхода было дано лишь Труманну. Секретарша по желанию Роя приносила кофе и бутерброды.

Фолтригг был весьма посредственным юристом и умудрился последние пятнадцать лет обойтись без серьезных юридических изысканий. Он ненавидел библиотеки еще со студенческих времен. Он считал, что всеми юридическими исследованиями должны заниматься яйцеголовые ученые. Практиковать же должны настоящие юристы, способные убедить присяжных.

Однако просто со скуки, сидя в библиотеке Орда вместе с Боксом и Финком в ожидании, когда их позовет какая-то Реджи, он, великий Рой Фолтригг, юрист высшего класса, уткнулся носом в толстый свод законов, а еще дюжина столь же внушительных книг лежала вокруг него на столе. Финк, один из тех самых яйцеголовых ученых, сидел на полу, сняв ботинки и обложившись кипой бумаг. Бокс, как и его шеф, тоже далеко не дока в юриспруденции, делал вид, что работает на противоположном от Фолтригга конце стола. Последний раз Бокс открывал книгу по юриспруденции много лет назад, но в настоящий момент ему просто нечем было больше заняться. На нем были только спортивные трусы, и он изо всех сил надеялся, что завтра все они уберутся из Мемфиса.

Целью всех их изысканий было найти способ заставить Марка Свея выложить информацию против его желания. Если какое-то лицо располагает информацией, имеющей решающее значение для уголовного процесса, и это лицо предпочитает молчать, то как получить эту информацию? Вопрос второй: Фолтригг желал знать, есть ли способ, оставаясь в рамках закона, заставить Реджи Лав расстаться с информацией, доверенной ей Марком? Конфиденциальность беседы между адвокатом и клиентом всегда священна, но Фолтригг хотел знать все.