— …семейные дела, — вздохнул я. — Похоже, дядюшке недолго осталось — раз уж он отправил меня, а не поехал сам.

— Печально слышать, мсье… Бомон. — Полицейский напоследок еще раз заглянул в мой паспорт перед тем, как отдать. — Вы едете из Реймса?

— Почти. Из Оренвиля — это чуть севернее. И не обращайте внимания на мой акцент. — Я улыбнулся во всю ширь. — Похоже, я провожу слишком много времени среди фламандцев, черт бы их побрал.

— О-о-о, да. — Полицейский рассмеялся, забавно дергая тоненькими усиками. — Черт бы побрал их всех — заодно с голландцами… Счастливого пути, мсье.

Я прошел границу около часа назад. Тогда никто не задавал лишних вопросов: похоже, туда война еще не добралась, и постовым не было особо дела до паренька из провинции Шампань, которого отправил посыльным в Антверпен толстосум-дядюшка. В первый раз меня остановили уже здесь, в сотне с небольшим километров от Брюсселя. И если у полицейского и возникли какие-то подозрения из-за моего французского — я тут же развеял их удачной шуткой про так нелюбимых местными валлонами соседей с севера.

И все же окончательно я успокоился, только когда патрульная машина окончательно растаяла в зеркале заднего вида. Крохотная Бельгия ни с кем не воевала, у Жозефа Бонапарта действительно не было никаких причин подставлять меня, да и сам я принял немалые меры предосторожности — но даже самый хитрый план и самая могучая магия не могли защитить меня от досадных случайностей.

Впрочем, большая часть волнений осталось далеко позади. И я неторопливо катился по еще зеленым полям на север к Шарлеруа под мерное бормотание какой-то местной радиостанции. Подаренный Жозефом автомобиль — новенький темно-синий “Ситроен DS” двадцать первой модели в люксовой модификации — отличался надежностью, комфортом и немалой ценой, но уж точно не спортивным темпераментом — так что желания насиловать скромный двухлитровый двигатель и гнать не возникало… А может, я просто сознательно оттягивал прибытие в Брюссель, чтобы чуть подольше посидеть за баранкой. В конце концов, возможность просто ехать, не забивая себе голову вопросами государственной важности, не выпадала уже давно.

И неизвестно, когда еще выпадет… и выпадет ли вообще.

Мысли, наконец, перестали дергаться, улеглись, как волны — и дальше потекли уже расслабленно и мерно. Настолько, что я едва не прозевал грузовик впереди. Алые стоп-сигналы полыхнули прямо перед капотом, и мне пришлось изо всех сил вдавить тормоз, чтобы не запарковать “Ситроен” в здоровенный ржавый бампер. Покрышки заверещали так, что вздрогнул весь корпус машины.

Но куда громче завопило чутье, мирно спавшее чуть ли не с самой границы. Откуда-то повеяло таким холодком, что я едва смог заставить себя не выкатиться из машины кубарем. Опасность оказалась весьма неиллюзорной и подобралась близко — но все же не настолько, чтобы паниковать.

Я заглушил мотор и распахнул дверь. Водитель грузовика впереди тоже уже выбрался наружу. За ним еще один, за тем — еще… Вереница из автомобилей заполнила дорогу и тянулась до самых домов вдалеке. Попытки разглядеть где-то там аварию, пожар или хотя бы железнодорожный переезд ни к чему не привели — но что-то явно заставило целую кучу людей дергано метаться вокруг машин, ругаясь и то и дело указывая пальцами куда-то в небо. Повинуясь общему порыву, я тоже запрокинул голову и…

— Твою мать… — Исконно-русские слова сорвались с языка сами собой. — Что за?..

Тяжелые и густые осенние тучи висели над дорогой низко — но все же не настолько, чтобы и дальше скрывать дирижабли. Поблескивающие металлом гигантские сигары с черными крестами на гондолах надвигались с восточной стороны. Бесшумно — и поэтому обманчиво-неторопливо, будто бы не летели в мою сторону, а просто понемногу увеличивались в размерах.

А потом раздался свист. Дребезжащий, глухой и низкий — будто кто-то взял неровную ноту на флейте размером с заводскую трубу и тянул ее, понемногу увеличивая громкость.

— Уходите с дороги! — заорал я, поднимая Щит. — В стороны, от машин!

Первый раз громыхнуло вдалеке — похоже, где-то в городе: огненный цветок распустился над крышами, раскидывая во все стороны обломки. Но уже вторая бомба рванула чуть ли не вдвое ближе, уже на дороге: легковушка через пять или шесть машин от моей с оглушительным грохотом вспыхнула, подлетела и, перевернувшись в воздухе, рухнула обратно на асфальт колесами вверх. Видимо, это оказалось для водителей и пассажиров куда убедительнее, чем мои вопли — люди тут же бросились врассыпную.

Успели не все: невысокий мужчина из грузовика сделал несколько шагов — и вдруг неуклюже завалился на бок. Смертоносное железо визжало в воздухе, с одинаковой легкостью кромсая и машины, и человеческие тела. Скорее всего, дирижабли целились по городу, но и дороге тоже доставалось. Я плюхнулся на асфальт, попутно набрасывая на себя все защитные плетения, которые мог вспомнить. Осколки едва ли могли навредить Одаренному четвертого класса, а вот прямое попадание…

Прямое попадание, пожалуй, размололо бы меня в фарш — и не спас бы даже самый мощный Щит.

Металлические сигары зависли над крышами впереди, разнося город к чертовой матери. Каждая из них заметно уступала размером “Петру Великому” — зато их было не меньше полудюжины, и каждую наверняка забили бомбами под завязку. Что-то с треском полыхало неподалеку, кричали женщины…

И бестолковая растерянность внутри понемногу сменялась злобой. Немецкие дирижабли крушили дома и истребляли беззащитных людей с почти километровой высоты, и тем оказалось нечего противопоставить убийственной мощи авиации: вряд ли в городе или у кого-то в машине нашлось бы подходящее оружие.

Но у меня такое оружие было… а еще было острое желание использовать его прямо сейчас — и на полную катушку!

Я перевернулся на бок, прищурился, выцеливая ближайший цеппелин, и зачерпнул из Источника столько магии, сколько смог вместить. Базовые заклятья, вроде Копья или Булавы непременно выдали бы Одаренного всем вокруг, но я, к счастью, уже давно не нуждался во всей этой иллюминации.

Обшивка дирижабля задымилась, вспыхнула — и через несколько мгновений по ней расползлась аккуратная круглая дырка. Достаточно большая, чтобы зацепить сразу несколько наполненных газом отсеков. Будь внутри водород — я бы уже любовался полыхнувшим в небе стометровым факелом, но немцам повезло: огромная воздушная машина только клюнула носом, вздрогнула — и стремительно пошла к земле.

Выдохнув, я подпалил вторую и почти сразу же — третью. Работать чистой энергией Дара на таком расстоянии мне приходилось не так уж часто, так что магия слушалась без особого желания: поток так и норовил сорваться и уйти куда-нибудь в тучи. Но я упрямо держал его силу, для пущей наглядности представляя себе гигантский невидимый клинок, рассекающий обшивку. И тот подчинялся, хоть и выжирал резерв за считанные секунды.

Бомбежка почти прекратилась: офицеры эскадрильи наверняка уже сообразили, что где-то внизу каким-то чудом оказался сильный Одаренный, и теперь спешно отводили дирижабли дальше на север. Звуки взрывов стихли… зато теперь вместо них появились другие.

Черт!

Когда вдалеке над полем послышалась сердитое жужжание, мне осталось только молча выругать себя за бестолковость. В самом деле: не могли же немецкие генералы отправить бомбардировщики без прикрытия. И если уж не получилось защитить “глушилками” огромные неповоротливые машины — почему бы не отправить разобраться с Одаренным аэропланы? Неуязвимые для магии юркие летуны появятся на поле боя в считанные мгновения — и сразу направляются, куда надо.

Я справился с дирижаблями без лишних плясок и вспышек боевых заклятий — но расходившиеся во все стороны волны Дара на стыке четвертого и третьего ранга силы сложно было не заметить. И кто-то из офицеров Рейха, похоже, смог не только почуять издалека, а еще и вычислить мое место с какой-то совершенно бессовестной точностью… конечно, если крохотную эскадрилью не отправили сюда просто так — без конкретной цели.