— Повинуясь инстинкту, тварь пряталась в тени утесов, вместо того, чтобы последовать за тобой через плато. Они обитают во мраке, в потаенных местах, и ненавидят солнце и луну.

— Как ты думаешь, здесь есть другие?

— Нет. Иначе бы они напали на пиратов, когда те шли через лес. Серая обезьяна осторожна, несмотря на свою страшную силу. Поэтому она и не решилась напасть на нас в чаще. Она, должно быть, очень уж хотела заполучить тебя, раз решилась атаковать на открытом месте. Что…

Он резко обернулся туда, откуда они пришли. Ночь разорвал жуткий крик. Он раздался из развалин.

За первым воплем последовала безумная мешанина визга, крика, завываний и стонов агонии. Хотя им сопутствовало лязганье стали, звуки походили скорее на шум кровавой бойни, нежели битвы.

Конан застыл на месте. Девушка прижалась к нему в безумном ужасе. Шум возвысился яростным крещендо. Киммериец повернулся и направился к краю плато, где темнели заросли деревьев. Ноги Оливии дрожали так сильно, что она не могла идти. Конан обернулся, подхватил ее на руки и понес. Когда девушка снова оказалась в колыбели его могучих рук, сердце ее перестало колотиться так бешено.

Они шли по темному лесу, но густые тени больше не таили ужасов, а серебро лунных лучей не выхватывало из тьмы зловещих фигур. Ночные птицы сонно бормотали. Вопли кровавой резни затихли позади, расстояние приглушило их до неузнаваемости. Гдето крикнул попугай, точно сверхъестественное эхо: «Йахкулан йок тха, ксуххалла!» Они добрались до воды, к самому краю которой подступал лес, и увидели стоящую на якоре галеру, парус которой белел в лунном свете. Звезды уже начинали бледнеть, предвещая рассвет.

В призрачнобледном свете предрассветного утра горстка окровавленных фигур в лохмотьях выбралась из леса на берег. Их было сорок четыре человека, запуганных и упавших духом. Задыхаясь от спешки, они вошли в воду и побрели вброд к галере. Грубый оклик с борта судна заставил их остановиться.

Силуэтом на фоне светлеющего неба они увидели Конана Киммерийца, стоящего на носу галеры с мечом в руке. Легкий ветерок развевал черную гриву его волос.

— Стоять! — приказал он. — Не подходите ближе. Что вам нужно, псы?

— Пусти нас на корабль! — крикнул волосатый пират, трогая пальцем кровоточащий обрубок уха. — Мы хотим убраться с этого дьявольского острова.

— Первому, кто попытается влезть на борт, я вышибу мозги, — пообещал Конан.

Их было сорок четыре против него одного, но преимущество было на его стороне. События этой ночи напрочь выбили из пиратов боевой дух.

— Позволь нам попасть на корабль, добрый Конан, — жалобно заскулил замориец, подпоясанный красным кушаком, боязливо оглядываясь через плечо на молчаливый лес. — Нас так покалечили, искусали, разодрали на части, мы так устали от драки и бегства, что ни один из нас не в силах поднять меч.

— Где этот пес Арат? — спросил Конан.

— Мертв, как и остальные! На нас напали дьяволы! Они набросились на нас и стали разрывать на куски, прежде чем мы успели проснуться. Дюжину хороших бойцов они растерзали во сне. Развалины были полны теней с горящими глазами, острыми клыками и когтями.

— О да, — вмешался другой пират. — Это были демоны острова, которые приняли вид статуй, чтобы обмануть нас. Иштар! Подумать только, мы устроились на ночлег среди них. Мы не трусы, мы сражались с ними так долго, как смертные могут сражаться с силами тьмы. Затем мы бросились бежать, оставив их терзать трупы, точно шакалы. Но они наверняка бросятся за нами в погоню.

— Да, да, пусти нас на борт! — вскричал тощий шемит. — Пусти нас миром, или нам придется сделать это с оружием в руках. Мы так измучены, что ты наверняка убьешь многих, но тебе не удастся перебить всех нас.

— Тогда я пробью дыру в днище и потоплю корабль, — угрюмо ответил Конан. В ответ поднялся хор яростных возражений, который Конан заставил умолкнуть львиным рыком.

— Псы! С какой стати я должен помогать своим врагам? Пустить вас на борт, чтобы вы вырезали мне сердце?

— Нет, нет! — наперебой закричали они. — Мы твои друзья, Конан! Друзья и товарищи! Нам незачем ссориться между собой. Мы ненавидим короля Турана, но не друг друга.

Их взгляды впились в его темное хмурое лицо.

— Тогда, если я принадлежу к Братству, — проворчал он, — его законы распространяются на меня. И, раз я убил вашего главаря в честном поединке, я — ваш капитан!

Никто не возражал. Пираты были так истерзаны и напуганы, что единственным их желанием было поскорее убраться с этого жуткого острова. Конан поискал взглядом окровавленную фигуру коринфийца.

— Эй, Иванос! — крикнул он. — Ты уже однажды встал на мою сторону. Поддержишь ли ты меня сейчас?

— О да, клянусь Митрой! — пират, почувствовав, куда ветер дует, был рад оказаться поближе к Конану. — Он прав, парни. Он наш законный капитан!

Последовали одобрительные возгласы. Пиратам, может быть, недоставало энтузиазма, но в их голосах звучала неподдельная искренность, которую усиливало ощущение молчаливого леса позади, который мог таить чернокожих красноглазых дьяволов с окровавленными клыками.

— Поклянитесь на мечах, — потребовал Конан.

К нему протянулись сорок четыре рукояти мечей и сорок четыре голоса произнесли пиратскую клятву верности.

Конан ухмыльнулся и вложил в ножны меч.

— Поднимайтесь на борт, мои храбрецы, и беритесь за весла.

Он обернулся и поднял на ноги Оливию, которая пряталась за планширом.

— А что будет со мной, капитан? — спросила она.

— Чего бы ты хотела? — спросил он, внимательно глядя на нее.

— Я бы хотела пойти с тобой, куда бы ни лежал твой путь! — воскликнула она, обвивая белыми руками его бронзовую шею.

Пираты, перебиравшиеся через борт, при виде девушки задохнулись от изумления.

— Даже если это путь кровавых сражений? — спросил он. — Этот корабль окрасит кровью синеву любых вод, куда бы он ни плыл.

— Да. Я готова плыть с тобой по любым морям, синим или красным, — горячо ответила она. — Ты варвар, а я вне закона, я отвергнута моим народом. Мы оба парии, мы бродяги на этой земле. Возьми меня с собой!

Порывисто рассмеявшись, он поднял ее к своим яростным губам.

— Я сделаю тебя королевой Синего Моря! Поднимайте якорь, псы! Мы еще подпалим штаны королю Йилдизу, клянусь Кромом!

Ничто не нарушало многовековой тишины, нависшей над таинственными руинами Кутшема, и все же здесь присутствовал Страх. Страх владел душой вора по имени Шеватас, заставляя его дышать тяжело и неровно сквозь стиснутые зубы.

Он стоял один — крошечная искра жизни, затерявшаяся среди колоссальных монументов, покинутых и медленно разрушающихся. Никого вокруг. Даже в синем просторе неба не парил ни один стервятник, высматривая добычу. Нещадно палило солнце. Со всех сторон возвышались угрюмые реликты иных, забытых времен: огромные разбитые колонны, устремляющие зазубренные верхушки к небесам; упавшие каменные блоки циклопических размеров; полуразрушенные стены с остатками изображений, чьи жуткие очертания были наполовину стерты песчаными бурями. До самого горизонта — ни признака жизни, только бескрайняя и бесплодная пустыня, от вида которой перехватывало дыхание, пересекаемая сухим руслом давно исчезнувшей реки. И посреди этого простора — сверкающие клыки руин, колонны, напоминающие сломанные мачты затонувших кораблей, и возвышающийся надо всем железный купол, перед которым в страхе замер Шеватас.