Енош поднялся и приветствовал Конана вежливой фразой. Это был высокий пожилой мужчина, стройный и прямой. Его голову покрывал белоснежный льняной головной убор. Его лицо носило печать возраста и размышлений, а в темных глазах можно было прочесть усталость от долгой печали.

Он предложил своему гостю сесть и приказал Зиллах принести вина. Когда формальности были выполнены, Конан резко спросил:

— Почему вы стали искать меня, о Шейх?

Енош бросил взгляд на черное зеркало.

— Хотя я и не чародей, сын мой, я могу использовать некоторые средства не совсем естественные.

— Как получилось, что вы искали меня?

Енош поднял тонкую, с голубыми прожилками вен руку, чтобы успокоить подозрительность воина.

— Будь терпелив, мой друг, и я все объясню, — сказал он спокойным, глубоким голосом. Подойдя к низкому столику, он положил рядом свиток и принял серебряную чашу вина.

Когда они выпили, старик начал свою историю:

— Давным-давно коварный колдун из этой ахлатской земли затеял интригу против древней династии, которая правила этой землей со времен падения атлантов, — сказал он медленно. — Коварными словами он внушил народу мысль, что их монарх — слабый, потакающий своим слабостям человек — их враг, и люди поднялись и бросили глуповатого короля в трясину. Объявив себя жрецом и пророком Неизвестных Богов, колдун притворился, будто на него снизошло вдохновение. Он утверждал, что один из богов скоро спуститься на землю, чтобы править Ахлатом Праведным — как только его позовут — в образе человека.

Конан фыркнул.

— Вы, ахлатцы, кажется, не менее легковерны, чем все остальные нации, с которыми я встречался.

Старик слабо улыбнулся.

— Всегда легко поверить в то, чего сам желаешь. Но план этого черного колдуна был более ужасным, чем кто-либо мог вообразить. Мерзкими, загадочными ритуалами он вызвал к бытию дьявольскую тварь Оттуда, чтобы она была богиней нашему народу. Сохраняя свою колдовскую власть над ней, он представлял себя как выразителя ее божественной воли. Сраженный благоговейным трепетом, народ Ахлата скоро застонал под тиранией намного худшей, чем та, которую они терпели от старой династии.

Конан по-волчьи ухмыльнулся.

— Я вижу, что мятежи часто возводят правительства, которые хуже тех, что были смещены.

— Возможно. При любых оценках этот был одним из них. И со временем дела пошли еще хуже; так как колдун потерял власть над демонической Тварью, которую вызвал из Потустороннего Мира, и она уничтожила его и стала править на его месте. И правит до сегодняшнего дня, — мягко закончил он.

Конан содрогнулся.

— Это создание что, бессмертное? Когда все это произошло?

— Лет прошло больше, чем песчинок в этих пустынях, — сказал Енош. — И все еще богиня является верховной властью в печальном Ахлате. Секрет ее могущества в том, что она высасывает жизненные силы из живых созданий. Вся эта земля вокруг нас была когда-то зеленой и плодородной, укрытая фиговыми пальмами, ручейками и травянистыми холмами, на которых паслись тучные стада. Ее вампирная жажда жизни иссушила всю землю, осталась только долина, где находится город Ахлат. Его она приберегла, так как без жизни, из которой можно тянуть соки, она не сможет поддерживать свое собственное существование.

— Кром! — прошептал Конан, осушая свою чашу вина.

— В течении веков, — продолжал Енош, — эта земля превращалась в мертвую и стерильную пустыню. Наша молодежь уходила утолять темную жажду богини, как и животные из наших стад. Она питалась ежедневно. Каждый день она выбирала жертву, и каждый день запас их жизненных сил все сильнее истощался. Когда она атаковала одну жертву непрерывно, день за днем, ее хватало на несколько дней или даже на пол месяца. Самые сильные и могучие могли выдержать около тридцати дней, пока она не истощала их запас жизненных сил и не должна была приступать к следующему.

Конан нежно погладил рукоятку своего меча.

— Кром и Митра! Старик, почему вы не убили эту тварь?

Старик слабо покачал головой.

— Она неуязвима, неубиваема — сказал он мягко. — Ее плоть состоит из субстанции, высосанной ею из своих жертв, и удерживается вместе непобедимой волей богини. Стрела или меч могут ранить эту плоть: но заживить рану для нее пустячная вещь. А жизненные силы, которые она пьет из других, оставляя от них сухие оболочки, дают ей ужасный запас внутренней силы, из которой она заново создает свою плоть.

— Сожгите ее, — прорычал Конан. — Зажгите дворец над ее головой или разрежьте ее на маленькие кусочки, чтобы пламя или костер могли их уничтожить!

— Нет. Она защищает себя темной силой адской магии. Ее оружие парализует всех, на кого она смотрит. Не меньше сотни воинов пробирались в Черную Часовню, чтобы положить конец ее ужасной тирании. От них ничего не осталось кроме живого леса неподвижных людей, из которых был устроен банкет для ненасытного монстра.

Конан тревожно пошевелился.

— Странно, что кто-то еще живет в этой проклятой земле, — громко сказал он. — Как эта мерзкая кровопийца до сих пор не высушила всех людей в этой долине до последнего человека? И почему вы не соберете свои пожитки и не покинете этого облюбованного демонами места?

— На самом деле мало кому из нас удалось уйти. Она потребляет нас и наших животных быстрее, чем природный прирост может восстановить потери. Многие годы эта ведьма насыщала свою жажду небольшой жизненной силой растущих зеленых растений, щадя людей. Когда земля превратилась в пустыню, она стала пожирать наши стада, потом наших рабов и наконец принялась за самих ахлатцев. Скоро мы все исчезнем, а Ахлат превратится в большой город смерти. Но мы не можем покинуть эту землю, потому что энергия богини удерживает нас в узких границах, за которые мы не можем выйти.

Конан потряс своей головой, его нестриженная грива слегка касалась обнаженных бронзовых плеч.

— Ты рассказал грустную историю, старик. Но для чего ты повторяешь ее мне?

— Из-за старого пророчества, — вежливо сказал Енош, поднимая поношенный и морщинистый свиток с табурета.

— Какого пророчества? Енош частично развернул свиток и указал на строки письма такой древней формы, что Конан не смог их прочитать, хотя и овладел шемитской письменностью в свое время.

— В положенный час, — сказал Енош — когда наш конец был близок, Неизвестные Боги, от которых отвернулись наши предки ради поклонения демонам, смягчили свой гнев и послали освободителя, который победил богиню и разрушил ее дьявольскую мощь. Ты, Конан из Киммерии, — этот спаситель…

Дни и ночи Варданес лежал в сырой тюремной камере под Черной Часовней Ахлата. Он и кричал, и умолял, и рыдал, и проклинал, и молился, но часовые в бронзовых шлемах, с тусклыми глазами и холодными лицами не обращали на это никакого внимания, заботясь лишь о его физических потребностях. Они не отвечали на его вопросы. И не хотели брать взяток, что очень удивляло его. Варданесу, типичному заморийцу, было трудно понять людей, которые не жаждали богатства. Кроме того, эти странные люди с их архаичной речью и старомодным вооружением так мало интересовались серебром, которое он получил от туранцев в плату за свое предательство, что они даже позволили его набитому монетами седельному мешку спокойно лежать в углу его камеры.

Однако о нем они заботились хорошо, мыли его изможденное тело и натирали его волдыри целебной мазью. И они кормили его роскошно прекрасной жареной дичью, сочными фруктами и сладостями. Они даже дали ему вина. Познакомившись с другими тюрьмами в свое время, Варданес сейчас осознавал, как это все необычно. Могут ли они, размышлял он беспокойно, откармливать его, чтобы потом зарезать?

И вот однажды стражники пришли в его камеру и вывели его наружу. Он предположил, что наконец предстанет перед каким-нибудь магистратом, чтобы ответить на какие бы то ни было абсурдные обвинения, которые могут предъявить ему обвинители. В нем возросла уверенность. Он не знал ни одного магистрата, чью благосклонность нельзя было бы приобрести с помощью серебра из его седельного мешка!