Но вместо суда или дознания его привели по темным и извилистым переходам к крепким дверям из позеленевшей бронзы, которые стояли перед ним словно ворота самого ада. Эти ворота были закрыты на три замка и на засов, и были достаточно прочны, чтобы противостоять армии. С напряженными руками и каменными лицами, воины открыли большую дверь и втолкнули Варданеса вовнутрь.

Когда дверь захлопнулась за ним, замориец обнаружил, что находится в удивительном зале из полированного мрамора. Этот зал тонул в глубоком мраке и толстом слое пыли. Везде были видны следы разрушений, которые никто не пытался починить. Он с любопытством двинулся вперед.

Был ли это большой тронный зал или трансепт какой-то колоссальной часовни? Трудно сказать. Наиболее заметной особенностью в этом обширном, сумрачном холле, если не считать его заброшенность, были статуи, установленные в нем группами. В голове обеспокоенного Варданеса появилось множество вопросов.

Первой загадкой был материал, из которого сделаны статуи. Несмотря на то, что сам зал был сделан из гладкого мрамора, статуи были сделаны из какого-то тусклого, безжизненного, серого, пористого камня. В нем было что-то отталкивающее. Он выглядел как мертвый древесный пепел, хотя и был на ощупь твердым как сухой камень.

Второй загадкой было удивительное мастерство неизвестного скульптора, чьи одаренные руки сотворили эти чудеса искусства. Они были словно живые в каждой детали до непередаваемой степени: каждая складка предметов туалета или ткани была копией настоящей одежды; была видна каждая прядь волос. Эта удивительная точность была даже в позах. Никакой героической расцветки, никакого монументального величия не было видно в этих могильных образах из тускло-серого, как штукатурка, материала. Они стояли в живых позах в группах и по два десятка и по сотне. Они были разбросаны здесь и там без всякого видимого порядка. Здесь были изваяны воины и дворяне, юноши и девушки, трясущиеся от слабости старики и дряхлые старухи, цветущие дети и ручные младенцы.

Но у всех была одна тревожная общая характерная особенность: у каждой фигуры в ее каменных чертах было выражение невыносимого ужаса.

Издалека, из глубины этого темного места Варданес услышал слабый звук. Это было, словно звук многих голосов, но такой слабый, что нельзя было разобрать ни одного слова. Причудливый диапазон шепотов проносился через лес статуй. Когда Варданес подошел поближе, он смог различить составляющие звука, которые сливались вместе: медленные, раздирающие сердце рыдания, слабые, агонизирующие стоны, смутный лепет молитвы, квакающий смех; монотонные проклятия. Эти звуки выходили, казалось, из полусотен глоток, но замориец не видел ни одного их источника. Хотя он всматривался по сторонам, он не видел ничего, кроме себя и тысяч статуй.

Пот струился по его лбу и тонким щекам. Внутри рос безотчетный страх. В глубине своего вероломного сердца ему хотелось оказаться за тысячи лиг от этой проклятой часовни, где чьи-то голоса ужасно стонут, плачут, лопочут и смеются. Вдруг он увидел золотой трон. Он стоял посреди зала, возвышаясь над головами статуй. Глаза Варданеса жадно пожирали блеск золота. Он двинулся сквозь каменный лес к нему.

Что-то восседало на этом богатом троне — сморщившаяся мумия давно умершего короля? Худые руки были сложены на впалой груди. От горла до пяток тонкое тело было завернуто в пыльный саван. Тонкая маска из кованого золота, сделанная в виде женщины неземной красоты, лежала поверх лица.

Приступ жадности участил тяжелое дыхание Варданеса. Он забыл про свои страхи, так как между бровей этой золотой маски сверкал, словно третий глаз, огромный черный сапфир. Это был поразительный драгоценный камень, достойный выкупа любым принцем.

У подножия трона Варданес алчно смотрел на золотую маску. Глаза были выгравированы так, словно они закрыты во сне. Сладкий и прекрасный спал вялый полногубый рот на этом милом золотом лице. Огромный темный сапфир вспыхнул страстным огнем, когда Варданес коснулся его.

Дрожащими пальцами замориец снял маску. Под ней было коричневое, сухое лицо. Щеки впали, плоть была твердой, сухой и жесткой. Он поежился от этого недоброжелательного выражения на лице мертвеца.

Вдруг тот открыл свои глаза и посмотрел на него. С криком Варданес отпрянул назад, маска выпала из его безжизненных пальцев, звякнув о мраморный пол. Мертвые глаза в лице черепа встретились с его собственными. Затем Создание открыло свой третий глаз.

Конан пробирался сквозь зал серых статуй на босых ногах, крадучись по пыльным тенистым проходам, словно большая кошка джунглей. Тусклый свет пробегал по острому краю могучего палаша зажатого в его огромной руке. Его глаза смотрели из стороны в сторону. В этом месте воняло смертью; запах страха тяжело висел в неподвижном воздухе.

Как он только позволил старому Еношу уговорить себя на эту авантюру? Он был никакой не освободитель, никакой не избавитель, никакой не святой человек, посланный богами, чтобы освободить Ахлат от бессмертного проклятия дьявола. Его единственной целью была кровавая месть.

Но мудрый, старый шейх сказал много слов, и его красноречие убедило Конана взяться за эту рискованную миссию. Енош указал ему на два факта, убедивших даже недоверчивого варвара. Один заключался в том, что попав в эту землю, Конан удерживался здесь черной магией и не мог покинуть этих мест, пока богиня не будет убита. Другой заключался в том, что заморский предатель, замурованный под Черной Часовней богини, скоро окажется перед лицом смерти, которое, если от него не отвернуться, полностью его уничтожит.

Итак, Конан пробрался по потайному подземному ходу, который показал ему Енош. Сейчас он появился из скрытого прохода в стене этого просторного, мрачного зала, так как Енош знал, когда Варданеса отведут к богине.

Как и замориец, Конан тоже заметил изумительный реализм серых статуй; но в отличие от Варданеса он знал ответ на эту загадку. Он отводил взгляд от выражений ужаса на каменных лицах вокруг него.

Он тоже слышал скорбные причитания и крики. Когда он подошел ближе к центру огромного зала, рыдающие голоса стали яснее. Он увидел золотой трон и высушенный предмет на нем, и бесшумно подкрался к блестящему креслу.

Когда он приблизился, одна статуя вдруг заговорила с ним. От шока он чуть не потерял самообладания. По телу побежали мурашки, а на лице выступил пот.

Затем он увидел источник голоса и его сердце сильно заколотилось. Так как статуи вокруг трона были не совсем мертвыми. Они были каменными до шеи, но головы еще жили. Грустные глаза вращались на отчаявшихся лицах, а сухие губы умоляли его размозжить своим мечом мозги этих почти — но еще не полностью окаменевших созданий.

Затем он услышал звук хорошо известного голоса Варданеса. Неужели богиня убила его врага до того, как он смог дать волю своей жажде мщения? Он прыгнул вперед в сторону трона.

Там его взору представилось ужасное зрелище. Варданес стоял перед троном, глаза его метались по сторонам, губы лихорадочно шевелились. Ухо Конана уловило каменный скрежет, и он посмотрел на ноги Варданеса. Там, где ступни заморийца касались пола, по ним медленно поднималась бледная серость. На глазах у Конана теплая плоть белела. Серая волна достигла колен Варданеса. И Конан увидел, как постепенно плоть ног превращается в пепельно-серый камень. Варданес пытался отойти, но не мог. Когда он заметил Конана, его голос перешел в пронзительный крик нескрываемого страха затравленного животного.

Существо на троне засмеялось низким, сухим смешком. Когда Конан посмотрел на него, мертвая, сухая плоть его костистых рук и морщинистое горло увеличились и разгладились; вместо мертвого, жесткого коричневого цвета оно наливалось живыми тонами теплой плоти. С каждым вампирическим глотком жизненной энергии, которую Горгона высасывала из тела Варданеса, ее собственное тело наполнялось жизнью.