— А что она сейчас будет делать? — спросила Жасмина.

— Вернется в деревню и скажет, что на нее напали. Скорее всего, за нами вышлют погоню. Но вначале она должна пойти набрать воды: если она осмелится вернуться без нее, будет избита. Это дает нам запас времени. Нас не поймают. Еще до захода солнца мы пересечем границу Афгулистана.

— Здесь совсем не видно следов людских селений, — заметила Жасмина. — Даже для Химелианских гор этот район слишком безлюден. Мы не встретили ни одной проложенной людьми дороги с тех пор, как покинули тракт, на котором встретили галзайку.

В ответ он показал рукой на северозапад, где она увидела вершину, окруженную остроконечными скалами.

— Это Йимша, — сказал Конан. — Горские племена строят свои деревни как можно дальше от этой горы.

Жасмина окаменела.

— Йимша, — шепнула она. — Гора Черных Прорицателей!

— Так говорят, — ответил он. — Я еще никогда так близко не подходил к ней. Мы отклонились на север, чтобы не столкнуться с кшатрийскими воинами, которые могли бы углубиться и до этих мест. Наезженный путь из Курума в Афгулистан лежит на юге. Этот путь — старый, его редко кто использует.

Жасмина пристально вглядывалась в далекую вершину. Она сжала руки так, что ногти впились в ладони.

— Сколько нужно времени, чтобы доехать отсюда до Йимши?

— Остаток дня и целую ночь, — ответил он с улыбкой. — Ты хочешь туда попасть? Во имя Крома, там не место для простого смертного, судя по тому, что рассказывают горцы.

— Почему они не соберутся и не убьют демонов, которые там поселились?

— спросила она.

— С мечами против колдовства? Кроме всего, колдуны не вмешиваются в людские дела, разве что ктото вставляет им палки в колеса. Я никогда не видел никого из них, хотя разговаривал с людьми, которые клялись, что их встречали. Говорят, что на восходе или закате солнца можно увидеть среди скал жителей Йимши — высоких молчаливых мужчин в черных тогах.

— А ты? Побоялся бы на них напасть?

— Я? — мысль об этом показалась Конану неожиданной. — Ну, если б они перешли мне дорогу, то вышло бы: либо я, либо они. Хотя у меня с ними пока нет повода ссориться. Я прибыл в горы, чтобы собрать людей, а не для того, чтобы воевать с колдунами.

Жасмина ничего не ответила. Она смотрела на гору как на живого противника, чувствуя, как гнев и ненависть вновь проникают в ее душу. В ее голове начала прорастать новая мысль. Она старалась придумать, как бы настроить против хозяев Йимши человека, во власти которого она сейчас находилась. Может, существует какойлибо способ достичь этой цели? Она не могла ошибиться относительно выражения, появившегося в его диких голубых глазах, когда он смотрел на нее. Не одно царство пало, когда маленькие белые женские ручки потянули за нити судьбы…

Вдруг она вздрогнула и показала пальцем.

— Смотри!

Над далекой вершиной поднялось еле заметное облачко необычной формы. Матовоалое, с искрящимися золотыми прядями, оно было в постоянном движении, вращалось, вибрировало и внезапно сжималось. Через минуту оно превратилось во вращающийся конус, сверкающий в солнечных лучах. Вдруг он оторвался от снежной вершины горы, как разноцветное перышко проплыл по небу и исчез в бездонной голубизне.

— Что бы это могло быть? — неуверенно спросила девушка, когда своей выпуклостью оно заслонило вершину. Картина эта хотя и была красива, но пробуждала тревогу.

— Здешние называют это Ковер Йимши, но я не знаю, что это означает, — сказал Конан. — Когдато я видел, как сотен пять местных жителей удирали, словно сам дьявол преследовал их по пятам, прятались в скалах и пещерах только потому, что увидели, как эта яркокрасная тучка отрывается от вершины. Что это…

Они только что проехали мимо узкой трещины, словно ктото вертикально рассек ножом скалу, и оказались на широком выступе, по одну сторону которого был потрескавшийся скат, по другую — огромная круча. По уступу проходила заброшенная дорога, постепенно спускавшаяся вниз, скрывающаяся за скальными хребтами и вновь появляющаяся через равные промежутки пути. Выехав из расселины, которая вела на этот уступ, черный скакун фыркнул и встал как вкопанный. Конан пришпорил его, но конь только всхрапнул и замотал головой, дрожа и напрягая мускулы, словно наткнулся на какуюто невидимую преграду.

Киммериец чертыхнулся и спрыгнул на землю, держа Жасмину на руках. Он двинулся вперед, выставив перед собой руку, словно ожидая наткнуться на какойто невидимый барьер. Но ничто не преграждало им пути, хотя, когда он попробовал потянуть за собой коня, тот пронзительно заржал и рванулся назад. Вдруг Жасмина вскрикнула, и Конан резко обернулся, схватившись за рукоятку кинжала.

Он не заметил, чтобы ктото приближался, и все же перед ним стоял мужчина, одетый в тогу из верблюжьей шерсти и зеленый тюрбан. Конан хмыкнул от удивления, узнав в незнакомце, стоящем перед ним со скрещенными на груди руками, человека, которого он сбил в ущелье у вазульской деревни.

— Кто ты, черт тебя возьми? — спросил Конан.

Незнакомец не ответил. Конан заметил, что его зрачки неестественно расширены, неподвижны и блестящи. И с магнетической силой притягивают внимание.

Колдовство Хемсы основывалось на гипнозе как и большая часть восточной магии. Бесчисленные поколения, живущие и умирающие с неколебимой верой в возможности и силу гипноза, создали благодаря всеобщей вере и практике такую гнетущую атмосферу страха, что человек, воспитанный в традициях этих земель, столкнувшись с гипнозом, был беспомощен.

Но Конан не был сыном Востока. Восточные традиции для него ничего не значили, он являлся продуктом совсем иной цивилизации. В Киммерии гипноз не был даже мифом. Наследие, которое подготавливало жителя Востока к подчинению гипнозу, было Конану чуждо.

Он понимал, что именно пробует сделать Хемса, но удар его необыкновенной силы ощущал только как слабый импульс, невидимые узы, настолько тонкие, что мог их разорвать так же легко, как паутину.

Поняв враждебные намерения колдуна, Конан выхватил изза пояса кинжал и вихрем бросился на него.

Но гипноз был не единственным оружием Хемсы. Глядя со стороны, Жасмина не заметила какойлибо хитрой увертки или колдовства, благодаря которому человек в зеленом тюрбане уклонился от страшного удара, нацеленного ему в живот. Узкое острие прошло у него подмышкой, и Жасмине показалось, что Хемса только прикоснулся открытой ладонью к крепкой шее Конана, — а киммериец с грохотом рухнул на землю.

Но удар не убил его. Падая, он смягчил удар от падения, подставив левую руку и одновременно стараясь сделать Хемсе подножку. Тот уклонился от нее, совсем не поколдовски отскочив назад. Вдруг Жасмина громко вскрикнула, видя, как изза скалы выходит и встает рядом с человеком в зеленом тюрбане женщина, в которой она узнала Гитару. Крик радости замер на губах у Дэви, когда она увидела злобу, отразившуюся на красивом лице девушки.

Конан медленно поднялся, потрясенный и ошеломленный ударом, который был нанесен по всем правилам искусства, забытого задолго до погружения Атлантиды в пучину океана, — он как сухую ветку сломал бы шею любого обыкновенного человека. Хемса внимательно, слегка потеряв уверенность, посмотрел на Конана. Маг уверился в своей силе, когда оказывал сопротивление орде разъяренных вазулов в расщелине у деревни Курум, но стойкость киммерийца, пожалуй, поколебала его новоприобретенную веру в себя. Магия все же основывается на победах, а не на поражениях.

Хемса двинулся вперед, подняв руку… и вдруг замер с поднятой рукой, глядя вверх широко открытыми глазами. Конан тоже невольно посмотрел в том направлении — как и две женщины: сжавшаяся возле дрожащего коня Жасмина и девушка Хемсы.

По горным склонам скатывалась алая конусовидная туча, как кружащееся облако из блестящей пыли, несомое ветром. Лицо Хемсы стало пепельным, рука его задрожала и безвольно упала. Стоящая рядом с ним девушка, ощущая неладное, испытующе посмотрела на Хемсу.

Алое облако сползло по склону горы и, описав большой полукруг, приземлилось на уступе скалы между Конаном и Хемсой, который отпрыгнул со сдавленным криком. Он отшатнулся назад, увлекая за собой девушку, судорожно вцепившись в ее плечо.