— Да, да, — эхом отозвалась Кира.

Она суетливо сунула фотоаппарат в сумку и бросилась Вале на помощь. Вдвоем они извлекли Антошку из-под стола и, невзирая на его протестующий рев, заточили в манеж.

— Посиди-ка ты в неволе, голубок, — назидательно проговорила Валя, грозя малышу пальчиком, — подумай о жизни. Слишком уж ты стал самостоятельным, сладу нет.

Антошка горько рыдал, норовя протиснуть мордашку между манежными прутьями. Вскоре, однако, он утешился и занялся яркой, красно-желтой погремушкой, деловито пробуя ее на зуб.

Валя и Кира отошли от него и уселись на диван.

— Я глупо выглядела, когда стояла на четвереньках? — спросила Валя с улыбкой.

— Ты выглядела отлично. Впрочем, в последнее время ты вообще выглядишь потрясающе. Как я понимаю, у вас с Вадиком все в полном ажуре?

— Ну… — Валя на мгновение замялась, затем осторожно выговорила: — Да, пожалуй.

— Можешь не перестраховываться, — усмехнулась Кира. — Или боишься сглазить?

— Кто же этого не боится?

— Напрасно. — Кира укоризненно покачала головой. — Вадик — это ведь не твой, как его… Тимур…

— Тенгиз, — подсказала Валя.

— Ну да, точно, Тенгиз. Все время путаю эти восточные имена. Так вот, Вадим — абсолютно другой человек, ему всецело можно доверять. Считай, что ты вытащила счастливый лотерейный билет. Красавец, богач, к тому же свободный, не женатый — о таком лишь мечтать.

— Меня не интересует его богатство. Я не собираюсь за Вадима замуж.

— Правда? — Кира недоверчиво прищурилась. — Не собираешься, потому что не веришь, что он может сделать тебе предложение. А если вдруг сделает? Что тогда? Откажешься?

— Н-не знаю, — выдавила Валя с неохотой.

Она и верно не знала, привыкнув не загадывать далеко вперед и жить сегодняшним днем. Сейчас в ее сумке под старыми вещами лежала весьма внушительная долларовая сумма, через полгода, к концу контракта она должна увеличиться вдвое, и что потом? Кормить грудью Антошку будет больше не нужно, необходимость в Вале отпадет, и она покинет дом Вадима. Покинет не той нищей, затюканной и бездомной девчонкой, какой была до встречи с ним, а вполне обеспеченной, цветущей и уверенной в себе молодой женщиной. Однако все равно — покинет, уйдет.

Или… не уйдет? Не сможет уйти, расстаться с ним, как и он, в свою очередь, не сумеет отпустить ее.

«Пожалуй, Кира, как всегда, права, — подумала Валя. — Если Вадим предложит мне стать его женой, то я соглашусь. С радостью соглашусь».

— Ты кривишь душой, Валентина, — мягко упрекнула Кира, точно прочитав ее мысли, — все ты отлично знаешь. Хочешь таиться от меня, Бога ради. Я лично вижу тебя без пяти минут хозяйкой дома. Да и не только я — спроси прислугу, все лишь об этом и говорят.

— Говорят обо мне? — испугалась Валя.

— О том, что Вадим ожил. Что ты помогла ему справиться с утратой, что имеешь на него огромное влияние. Честно говоря, когда я увидела тебя впервые, я сразу решила, что у вас будет роман.

— Но почему? — Валя удивленно уставилась на Киру.

— Да потому, что ты ужасно похожа на Лику! Ужасно!

— Ерунда! Я видела Лику. Мы похожи лишь прическами. У обеих длинные волосы.

— Не только. Вы похожи и типажом, и взглядом. И даже характером.

— Ну что ты говоришь, Кирочка! — Валя искренне рассмеялась. — Лика была коренная москвичка, училась в престижном колледже, имела редкую и прибыльную профессию. А я одиннадцатилетку закончила с пятью трояками, никуда дальше Ульяновска не выезжала, папаша у меня законченный алкаш. Разве можно нас ставить на одну доску?

— Можно, — убежденно проговорила Кира. — Во-первых, кто тебе сказал, что у Лики была уж такая культурная семья? Вовсе нет. Ее отец работал простым слесарем на заводе, мать, хоть и слыла красавицей, не имела никакого образования, кроме общего, среднего, и занималась тем, что вязала на заказ для клиентов. Да и вообще, не в семье дело. В вас… в вас обеих энергия бьет ключом. Вернее, в Лике она била. Всегда, до самой смерти. Она могла все преодолеть и не сломаться. — Кира понизила голос и произнесла, глядя на Валю в упор: — Врачи сказали, что она ужасно кричала перед тем, как умереть. Так вот… я не верю этому, не могу поверить.

— Кричала, — тихо проговорила Валя. — Я слышала.

— Это означает лишь одно — ее сознание выключилось, она не могла контролировать себя. Иначе бы Лика терпела молча.

— Наверное. — Валя тяжело вздохнула.

В ее памяти всплыли жуткие мгновения в родовой палате — невыносимая, раздирающая боль, одиночество, страх и леденящие душу вопли из-за стены. Не приведи Господь испытать такое еще раз.

— Ладно, — Кира тоже вздохнула и решительно тряхнула головой. — Не буду больше мучить тебя воспоминаниями о Лике. Может быть, Вадим вовсе не замечает вашего сходства, и ты для него просто новая женщина, которой он увлечен. Во всяком случае, увлекся он не на шутку, и это главное.

— Пожалуй, — согласилась Валя, радуясь в глубине души, что тягостная тема прикрыта и больше не обсуждается.

В октябре Вадим уехал в командировку. Он обещал вернуться недели через две, но конкретную дату не назвал.

Валя, неожиданно для себя, тяжело переносила разлуку, впала в апатию, стала плохо спать, раздражаться по пустякам. Ей казалось, что весь огромный дом с отсутствием Вадима сиротливо опустел, сделался тихим и безжизненным, как заколдованное царство.

Каждое утро она начинала с того, что вычеркивала в календаре очередное число, сокращая таким образом время, оставшееся до предполагаемого возвращения Вадима. Ее тоску немного рассеивал лишь Антошка — он уже делал первые шаги по комнате, обеими руками держась за стены. Глядя на сияющее личико малыша, слыша его веселый лепет, Валя слегка отвлекалась, оживала, начинала улыбаться ему в ответ.

Дни стояли серые и пасмурные, шел бесконечный, мелкий и унылый дождик — благодатная теплынь бабьего лета кончилась как-то разом и бесповоротно. В доме было промозгло и сыро, и Кира распорядилась включить батареи, чтобы не промерзнуть самим и не застудить малыша.

С самого утра в комнате царили густые сумерки, горели лампы. Кира по обыкновению вязала, а Валя, зябко кутаясь в плед, сидела в кресле и смотрела в одну точку. Все ее существо находилось в какой-то вялой полудреме, она с трудом заставляла себя встать, куда-то идти, заниматься привычными делами.

Перед выходными дождь зарядил с новой силой. Он гулко барабанил по крыше всю ночь напролет, не давая Вале сомкнуть глаз. Когда в восемь утра она поднялась кормить Антошку, ее шатало от слабости. Немного саднило горло, ныла спина.

Пришедшая вскоре Кира заставила Валю измерить температуру. Оказалось тридцать семь с мелочью.

— Не дай Бог, грипп, — перепугалась Кира. — Еще заразишь ребенка.

Она уложила Валю в постель, напоила горячим чаем с малиновым вареньем, растерла ей грудь и спину какой-то пахучей мазью и велела лежать в течение всего дня.

Валя валялась на диване, закрыв глаза, и пыталась уснуть, но у нее не выходило. Она неотступно думала о Вадиме. Все-таки, конечно, она любит его. Любит, иначе не страдала бы так, не считала бы дни до его приезда, не хандрила, ощущая себя полной развалиной.

Любовь бывает разная: светлая и легкая, как летнее утро, и мучительная, с терзаниями ревности, порой переходящая в ненависть. Есть любовь-страсть и любовь-дружба, любовь с первого взгляда и пришедшая в результате многолетних отношений — всякая…

Так, или приблизительно так, рассуждала Валя, нежась под теплым, стеганым одеялом и слушая монотонный и заунывный шум дождя за стеклами.

— Закрою-ка я шторы, — сама себе сказала Кира и, отложив вязание, подошла к окну.

До Вали донесся легкий шорох передвигаемой портьеры, но она так и не открыла глаза, продолжая лежать, погруженная в собственные мысли.

— Смотри-ка, — в голосе Киры зазвучало удивление, — кажется, к нам гости.

— Какие еще гости? — лениво поинтересовалась Валя.