— Доминик.

— Милое у тебя имя. Тебе его дала мама?

— Да.

— А этого… — она брезгливо скривила губы, — мужчину, как его зовут?

Доминик посмотрела на Кармина. Он покачал головой и покрутил пальцем у виска, показывая, что Риски чокнутая, но она отвела глаза.

— Луи Девиль.

— Луи! — Риски зашлась визгливым смехом. — А что этот Луи сказал тебе, чем он занимается?

— Сказал, что он фотограф, — ответила Доминик, глядя на Кармина с неожиданной злостью, словно только сейчас по-настоящему рассмотрела.

Он хотел убежать, но не мог пошевелиться. Ноги будто вросли в землю.

— А мне он говорил, что работает в компании звукозаписи, ищет таланты. Это было уже давно. Обещал сделать из меня вторую Тину Тернер. Он дал тебе карточку?

Доминик кивнула.

— Так вот что я тебе скажу, милая. Этот сукин сын — сутенер. Ты меня слышишь? Сутенер. Он собрался поломать твою жизнь. Так что тебе сегодня повезло, беби. Это, пожалуй, самый счастливый день в твоей жизни.

— Неправда! — К Кармину вернулся голос. — Доминик, послушай меня, эта женщина…

— Заткни свой поганый рот, сучонок! — Риски размахнулась и ударила Кармина по лицу так сильно, что он вскрикнул от боли.

— Даже близко не подходи ко мне, подонок! — отрезала Доминик ледяным тоном. — Если появишься, позову копов. Ты мне противен.

— Ты ей поверила?

Но Доминик повернулась к нему спиной и быстро пошла, наверное, позвать хозяина.

Кармин почувствовал, что близок к обмороку. Щека горела. Риски схватила его за руку и потащила к выходу из ресторана, который всего несколько минут назад был его самым любимым. Поволокла по улице, как большую тряпичную куклу, гордо поглядывая на прохожих, громко стуча каблуками по асфальту, шурша при каждом движении своим синтетическим платьем. Кармин пытался вырваться, но ее захват был крепким.

Они добрались до того места, где он поставил свою машину. Риски прислонила его к стене.

— Ты мне должен, ниггер!

— Послушай, извини, что тогда не внес за тебя залог. У меня возникли неприятности с бумагами, понимаешь?.. — Кармин вдруг осознал, что скулит.

Риски ударила его тыльной стороной кисти. Он ойкнул, когда костяшки ее пальцев соприкоснулись с его скулой.

— Кончай пудрить мне мозги! Гони деньги, сучонок! Давай!

Риски не стала ждать. Схватила левой рукой его гениталии и крепко сжала, а правой быстро прохлопала карманы брюк, нашла рулончик с четырьмя тысячами долларов в купюрах разного достоинства, зажатые солидной золотой скрепкой. Кармин гордился этой скрепкой, она была действительно из золота.

Риски сосчитала деньги и сунула в сумочку.

— Что ты делаешь? — простонал он. — Это все мои деньги на жизнь!

— Нет, ниггер, теперь это деньги мне на жизнь!

— Чертова сучка! И это после всего, что я для тебя сделал!

— А что ты для меня сделал? Оставил в поганой тюрьме? А ведь ни один чертов сутенер в мире не оставляет своих девушек в тюрьме. Неписаное правило. А ты его поломал. Ты сутенер без чести. Нарушил золотое правило сутенерства. Можно обращаться со своей девушкой как с дерьмом, бить и трахать ее до полусмерти, отбирать последний цент, который она заработала отсосами, оставлять без денег и голодной, но ты всегда обязан внести за свою телку залог.

— Извини.

— Нет, не извиню, — усмехнулась Риски. — Я кое-что насчет тебя сообразила. Пока торговала собой, я думала, что это для твоей матери. Вышло, что нет. У ее девушек у всех на бедре татуировка игральной карты, и у них есть пенсионный фонд. Они получают по десять долларов с каждой сделанной сотни, плюс твоя мать откладывает еще десятку на случай, если девушка больше не сможет работать шлюхой. А ты меня ободрал, ниггер! Врал в глаза насчет того, что я работаю для твоей матери. А я, оказывается, трудилась для тебя. И ты своей матери тоже врешь, она ничего не знает.

Кармин молчал. Риски была совершенно права.

— Я собираюсь рассказать ей все, — произнесла она.

— Сколько ты хочешь?

— Пятьдесят тысяч.

— У меня нет таких денег.

— Ты меня понял? — Риски даже бровью не повела. — Сегодня вторник. В следующий вторник я получу деньги или увижусь с твоей матерью. И возможно, пойду к ней не одна, потому что у тебя таких телок, как я, полно. Встретимся в восемь в магазине твоего бойфренда Сэма.

— Он не мой бойфренд, — зачем-то сказал Кармин.

— Я помню, как тот ниггер обхаживал мою задницу. Так что он самый настоящий пидор. — Риски усмехнулась. — А ты единственный сутенер в мире, который не трахает своих телок. Ты это знаешь? Да ты даже не сутенер, а жалкий прыщ! — Риски рассмеялась своим визгливо-хриплым смехом, похожим на вой гиены. — И я тебя выдавлю как прыщ, ты понял, ниггер?! В следующий вторник. Тебе лучше прийти, и с деньгами.

Она повернулась и пошла, постукивая каблуками, высоко подняв голову, покачивая сумкой.

Униженный и напуганный Кармин сел в автомобиль.

Минуя Корал-Гейблс, он даже не бросил взгляд, хотя это был один из его любимых районов. Обычно ему нравилось медленно проезжать мимо красивых больших домов по ровным, обсаженным фикусами улицам. Лицо овевал теплый ветерок, пахнущий свежескошенной травой и деньгами. Теперь Кармин прибавил скорость, не посмотрев в сторону яхтенных причалов, не удосужившись восхититься Венецианским прудом. Наплевать на все. Лишь бы убраться подальше.

Вскоре Кармин вспомнил, что собирался присмотреть тут две потенциальные Карты Бубновой масти — одну для себя, одну для матери, — но сейчас было не до того.

Боже! Как он прокололся!

Вот уже три года Кармин вел свою игру без всяких заминок, потому что был осторожен во всем. И вот теперь эта сволочь Риски угрожала все взорвать. Если мать узнает, Соломон его приговорит. И не важно, что они фактически братья. Для Соломона это не имеет никакого значения. Его подготовят и выволокут в «НКБС». А что произойдет с Сэмом, близким и единственным другом? Ведь Сэм в таком же дерьме, как и он.

Добравшись до Малой Гаваны, где были одни латиносы, Кармин почувствовал себя лучше.

Он уже пожалел, что вообще взял эту дрянь. На хрена она ему сдалась? Осталась бы работать в заведении Венди, продолжала бы продавать гамбургеры.

Надо же, ударила. Два раза. В точности как мать.

Это уже слишком.

Кармин остановился у грузовичка с открытыми бортами, нагруженного кокосами, и наблюдал, как владелец срезает с орехов верхушки и продает прохожим как прохладительный напиток. Простая работа. Наверное, замечательно жить такой простой жизнью. В данный момент Кармин не задумываясь поменялся бы с этим человеком местами.

А как не повезло с Риски!

По щеке скатилась слеза. Щеку по-прежнему немного жгло от ударов. Он ненавидел себя за все. За то, что плачет, и за то, что он жалкий придурок. Риски права. Он не настоящий сутенер. Настоящий сломал бы ей обе руки и изуродовал бы лицо. А он на подобное не способен.

Может, настало время стать наконец настоящим? Набраться храбрости.

Кармин вытер лицо. Завел машину. Тронулся. Надо ехать к Сэму. Риски ничего не получит.

Ничего.

Каждое утро Сэм Исмаэль — высокий, стройный, совершенно лысый, с длинным носом и желтовато-карими глазами — мыл тротуар у своего магазина настоем жасмина, мяты и розовой воды. Этот обычай соблюдали все сирийцы, владевшими магазинами в Порт-о-Пренсе. Родители Сэма держали там супермаркет. Считалось, что запах привлекает покупателей.

Сэм преуспевал. В его магазине «Таинственный Гаити» в Лимон-Сити дела шли прекрасно. Он продавал все виды атрибутов вуду — вызывающие духов трости, барабаны, свечи, куклы, фигурки святых, разнообразные травы, коренья, листья и семена, а также жертвенных животных — петухов, цыплят, голубок, козлов и змей. Из-под прилавка Сэм также прибыльно торговал предметами, используемыми в ритуалах черной магии, большинство которых были похищены из церквей и кладбищ. Особенным спросом пользовались черепа и кости монахинь, священников и убийц. Его клиентуру составляли гаитянские хунганы и мамбо, кубинские и бразильские жрецы культа макумба, африканские колдуны, местные ведьмы и прорицатели, сатанисты, сексуальные извращенцы, а также музыканты и туристы.