К Пьетро подъехал Фацио.

– Синьор, давайте избавимся от испанца. Мы же довезли его в целости и сохранности. Оставим его здесь, и дело с концом.

Пьетро кивнул.

– Да, я и сам хотел от него отделаться. Эй, Мордуде… Морде… Да, ты! Приехали. Понятно? Да оторвись ты от фляги! Вот она, Виченца. Ви-чен-ца! Ты на месте! – Нотариус осовело уставился на Пьетро из-под своей потертой шляпы. – Ты меня понял? Езжай теперь без нас!

– Но, сеньор, я ведь могу… м-м-м… извините, я могу вам пригодиться. Вам нужен опытный нотариус? Как – нет?

– Так – нет, – отрезал Пьетро. Он начал побаиваться Мордедуры. – Нам писцы без надобности.

– Точно?

– Точнее некуда.

Опытный нотариус покорно вздохнул.

– Как скажете, сеньор. Доброго пути.

– Adios. – Пьетро смотрел, как пьяный мул, спотыкаясь на каждом шагу, везет своего хозяина – возможно, к другому простофиле, который будет иметь неосторожность с ним связаться.

К тому времени, как Пьетро добрался до палаццо да Ногарола, все путешественники, примазавшиеся к отряду, разъехались по своим делам и своим квартирам. К воротам палаццо Пьетро подъехал в сопровождении Фацио и своих тридцати солдат. Им открыли слуги; Пьетро попросил накормить своих людей, людям же велел спать до наступления темноты. Солдаты, не догадывавшиеся о грядущей битве, решили, что синьор не пускает их развлечься из природной вредности, однако поклялись, что не ослушаются. Пьетро провели в покои для гостей. Меркурио проследовал за хозяином.

Пьетро не догадывался, что за ним следили от самой Равенны.

Четыре часа спустя Пьетро, свежий после ванны и дневного сна, проследовал за камеристкой в просторную залу на первом этаже. Все там осталось таким, как ему помнилось, – яркая фреска, изображающая пасторальную сцену, занавеси из тончайшей ткани, трепещущие от малейшего сквозняка, арочные двери, выходящие во внутренний сад. Там, в саду, невидимый за занавесями, журчал фонтан. Пьетро вспомнил, как сидел на балконе этажом выше и гадал, кого изображают статуи. Теперь, проучившись два года в университете, он не сомневался: сосуд, из которого струится вода, держат три музы – Каллиопа, Клио и Мельпомена. Пьетро пришло в голову, что, учитывая, какое значение придают в этом доме астрологии, вместо трех перечисленных муз должна быть одна – Урания.

Меркурио отслеживал каждое движение занавесей, словно надеясь, что из-под них выскочит заяц. У Пьетро от волнения покалывало шею и затылок. Он никого не видел, но не сомневался: за ним наблюдают.

В луче света внезапно что-то сверкнуло. Пьетро заметил в кустах яркие влажные глаза.

– Привет, Ческо, – улыбнулся он.

Мальчик выбрался из засады. Ростом он оказался ровно по колено Пьетро.

– Привет, – отвечал Ческо. Одежда на нем была чистая, но латаная-перелатаная, особенно на локтях и коленях. Волосы у мальчика вились сильнее, чем у Кангранде, но были много светлее. Его давно не стригли – белокурые локоны спадали на глаза. Ческо переводил взгляд с Пьетро на собаку.

– Как его зовут?

– Меркурио.

– Мр…курио! – Ческо хлопнул в ладоши, приглашая пса поиграть. К удивлению Пьетро, Меркурио тут же подскочил к мальчику и улегся у его ног.

Ческо немедленно запустил ручонки в шерсть собаки.

– Тебе повезло, – сказал Пьетро. – Обычно он ложится только у моих ног. – Пьетро приблизился к двери, ведущей в сад. – Ты, Ческо, этого не помнишь. А ведь мы с тобой старые знакомые. Меня зовут Пьетро. Я ищу твою маму.

– Донны нет дома, – отвечал мальчик, продолжая гладить собаку. Пальцы его коснулись римской монеты, болтавшейся на ошейнике Меркурио. Ческо перевел взгляд на Пьетро. – А у тебя нет шляпы.

Это прозвучало довольно странно.

– Верно, нет. – И тут Пьетро осенило. – Ческо, ты меня помнишь?

– У тебя нет шляпы, – повторил Ческо.

– Когда-то ты пытался поиграть с моей шляпой, – сказал Пьетро. – Ты тогда был совсем маленький. Помнишь?

– А у меня есть игрушка. – Ческо протянул Пьетро что-то вроде перекрученной металлической цепи. Звенья сцеплялись замысловатым образом – не поймешь, где начало, где конец.

– Это тебе отец подарил? – поинтересовался Пьетро.

– Наш отец – Господь.

Пьетро опешил, затем предпринял вторую попытку:

– Кто тебе это подарил?

– Ческо.

– Ческо – это ты.

Мальчик скорчил рожицу, удивляясь непонятливости взрослого:

– Другой Ческо.

– Ясно, – рассмеялся Пьетро.

Мальчик настойчиво протягивал ему головоломку.

– Попробуй, разбери.

Пьетро подошел поближе, и взгляд Ческо остановился на его хромой ноге и трости.

– У тебя нога болеет.

Пьетро хлопнул себя по бедру.

– Это было давно. Уже не больно.

– Никому ее не показывай, – посоветовал мальчик. – Никто не поможет. – Ярко-зелеными глазами он уставился в карие глаза Пьетро и насильно сунул головоломку ему в руки.

По правде говоря, малыш интересовал Пьетро куда больше, чем перекрученная металлическая цепь. Ческо тем не менее ждал. Пьетро внимательно рассмотрел головоломку, попытался расцепить звенья. Ничего не получилось. Пьетро старался разобраться в хитросплетениях звеньев, найти слабое место.

Наконец он не выдержал и вернул головоломку Ческо.

– Может, покажешь, как надо?

Ческо расплылся в улыбке. Взяв головоломку, он принялся вертеть ее в обеих руках. Казалось, малышу ни за что не справиться с таким огромными звеньями. Однако он потянул раз, другой, третий – и внезапно звенья распались. Ческо в каждой руке держал по одному звену. Он победоносно взглянул на Пьетро.

– Постой, как тебе это удалось? – Пьетро наклонился к мальчику.

Прежде чем довольный Ческо успел объяснить, ему пришлось отреагировать на другой голос, послышавшийся из обнесенного стеною сада.

– Ческо, не приставай к Пьетро. Он проделал долгий путь.

При звуках Катерининого голоса свет, исходящий от Ческо, померк. Только глаза мерцали, словно глубоко внутри еще дрожало слабое пламя. Ческо уронил головоломку и, неестественно выпрямившись, подошел к донне Катерине. Он не взял ее за руку, а замер у ее юбки, глаз не сводя с Пьетро. Меркурио последовал за мальчиком и остановился у его ног.

Катерина была, как всегда, прекрасна. Она причесывалась теперь проще, чем два года назад, однако ее безупречные скулы и рот от этого только выигрывали. Животик еще только начал намечаться – его почти скрывали складки платья. На висках пробивалась седина – и терялась в темных прядях.

Пьетро поклонился так низко, что едва не прошелся краями рукавов по полу.

– Домина.

– Кавальери. – Катерина, в соответствии с официальным тоном, который взял Пьетро, протянула ему руку для поцелуя. Пьетро с благоговением коснулся губами узкого запястья. – Вы очень возмужали. Вы ведь поужинаете со мной и Баилардино? Мне не терпится поговорить со взрослым человеком. – При последних словах Ческо навострил ушки. Катерина сделала вид, что не заметила. – У нас, правда, сейчас гость, но он через прислугу передал, что нездоров. Вы помните Морсикато? Он просил позволения осмотреть вашу ногу, но я подозреваю, что он просто хочет послушать новости из Болоньи. Я пригласила Морсикато на обед – думаю, так вам удастся избежать простукиваний и ощупываний.

– Морсикато сохранил мне ногу и имеет полное право на простукивания и ощупывания. Наверно, его интересует аутопсия. А кто этот ваш захворавший гость?

Катерина нахмурилась.

– Ничего особенного – какой-то безродный тип, правда, очень богатый. Он банкир из Тревизо, зовут его Патино. Хочет и в Виченце основать отделение своего банка и на эту тему постоянно докучает Баилардино.

– Наверно, у вас он нашел бы больше участия, – произнес Пьетро.

– Вы очень любезны. – Катерина высвободила руку из ладоней юноши. – Давайте до ужина отдохнем в гостиной. Вы должны мне все рассказать о Равенне, а потом мы вместе подумаем, как вернуть вам расположение моего брата. – Катерина придвинулась и прошептала Пьетро на ухо: – Я так рада, что он выбрал тебя для защиты Виченцы. Значит, твое изгнание скоро закончится.