Над высокими скулами сверкали, лучились, сияли бездонные глаза. В этих глазах хотелось утонуть, за них хотелось умереть – или убить.

В пиршественную залу палаццо Скалигеров вошла Джаноцца делла Белла, внучатая племянница Джакомо Гранде, родственница Марцилио. Она вошла – и затмила собою Елену Троянскую; в сердце каждого из присутствующих жил свой образ этой красавицы, однако с появлением Джаноццы он как-то померк и расплылся, а за горящими стенами Трои выступил светлый лик невесты новоиспеченного Капуллетти.

– А, это ты, Джаноцца. – Гранде да Каррара нарушил внезапное молчание. – Не успели тебя позвать, а ты тут как тут. Признайся, небось под дверью подслушивала?

Секунду все надеялись, что девушка не раскроет рта, не выйдет из роли дивного виденья. Однако она ответила, едва шевеля губами:

– Нет, дядюшка, не подслушивала. А разве следовало?

В голосе ее слышалась застенчивость, но отнюдь не глупость.

Джакомо Гранде смерил племянницу взглядом.

– Пожалуй, подслушать стоило, потому что условия твоей помолвки несколько изменились.

Джаноцца не нахмурилась, не поджала губ. Она лишь улыбнулась слабой улыбкой послушного ребенка.

– Вот как, дядюшка?

– Я хотел выдать тебя за второго сына Людовико Капеселатро. Однако этого молодого человека более нет на свете.

Темно-синие глаза Джаноццы округлились. Руки ее, прежде соблазнительно сцепленные под грудью, взметнулись к лицу.

– Нет? Неужели он погиб на скачках? Или его убили во время игр?

Старший Каррара посмотрел на Антонио, который, раскрыв рот, пялился на свою невесту. С улыбкой Каррара отметил благоговение во взгляде юноши. Поистине, в делах политических женщины незаменимы. О, ему удастся заполучить в родственники и союзники эту многообещающую семейку. Лучшего и желать нельзя: капуанцы здесь новички, и денег у них куры не клюют. Никто точно не знает, каково состояние толстомясого Капуллетти, однако ясно: он не моргнув глазом купит и перепродаст половину сидящих в пиршественной зале. Да, пожалуй, еще и Скалигеру даст фору.

Старший сын – зануда, болван, так и будет всю жизнь сидеть сиднем. Хорошо, что он уже женат. Правда, беременность его жены совсем некстати. А вот второй сын далеко пойдет. Надо же, не успел приехать в Верону, а уже заслужил внимание Кангранде. В детях Джаноццы и Антонио смешается падуанская и веронская кровь, и у семьи да Каррара будет в Вероне свой плацдарм. Да, от Антонио Гранде многого ждал.

Сегодняшняя афера с именами укрепила в Джакомо желание поскорее выдать Джаноццу за Антонио. Он решил поторопиться со свадьбой – пожалуй, на Пасху будет в самый раз. Раньше нельзя – слишком большая спешка может вызвать подозрения.

Девушка стояла в той же позе, ожидая, что скажет дядя. Как ей и подобало. В Падуе она слыла первой красавицей; на Рождество ей сравнялось пятнадцать, и ее прямой обязанностью было принять выбор дяди. Ну и пришлось же Джакомо поволноваться, пока он вез племянницу в Верону! Конечно, красота ее ослепляла, но она получила образование, а образование, как известно, вызывает у получивших его пагубное желание независимости. Хуже того – девчонка забила себе голову романтическими бреднями! Она всерьез верила в Возвышенную Любовь, ха! Каррара считал это блажью. Возвышенная Любовь в его представлении противоречила кодексу чести. Однако в последнее время эти два понятия, похоже, так переплелись, что одно от другого и не отличишь.

Джакомо удалось внушить девушке, что благосостояние ее родных, бедных племянников богатого дяди, полностью зависит от того, насколько успешно она сегодня сыграет свою роль. Теперь Джакомо испытывал Джаноццу. Он указал рукой на предполагаемого жениха.

Антонио, засмотревшийся на девушку, жест этот проглядел. Зато он не укрылся от глаз Марьотто. Вместо того чтобы толкнуть в бок друга, Марьотто Монтекки нарочно вскочил с места. До сих пор улыбка Джаноццы оставалась вежливой и осторожной. Когда же взгляд ее встретился со взглядом Марьотто, улыбка приобрела совсем другой оттенок.

– Нет-нет, – поспешно проговорил Гранде, указывая на Антонио. – Джаноцца, этот молодой человек до сегодняшнего вечера носил имя твоего жениха. Однако сегодня его отец взял себе имя старинное, незаслуженно забытое. Теперь ты помолвлена с Антонио Капуллетти из Вероны.

Рыцари и знатные синьоры завистливо зааплодировали.

Антонио вскочил и неуклюже поклонился невесте. Девушка еще на секунду задержала взгляд на Марьотто и только потом посмотрела на своего жениха. Она не поняла значения перемены имен, однако сразу догадалась, что событие это достойно отдельного праздника. Она приблизилась к Антонио и присела в поклоне. Она протянула руку молодому человеку, нависшему над ней, точно гора. Антонио взял руку так, словно она была хрустальная; губы его не коснулись пальчиков, как того требовал этикет, а только обдали их дыханием, однако пальчики оставались в его лапе дольше, чем позволяли приличия.

Если Джаноцце это и не понравилось, она не подала виду. Антонио наконец выпустил ее руку и выпрямился.

– Донна Джаноцца, я… я постараюсь сделать вас счастливой. Это мое единственное желание.

Она улыбнулась. Большого труда стоило углядеть, как ей далась эта улыбка. Углядели трое. Первый прищурился, со страхом ожидая, что вот сейчас девушка выдаст себя. Второй, стоявший рядом, задался вопросом: а действительно ли он видел то, что хотел увидеть? Третьим был Пьетро, которого с самого появления девушки мучили дурные предчувствия.

Антонио, пытаясь усадить Джаноццу рядом с собой, споткнулся бог знает обо что. По зале прокатился смешок. Марьотто, демонстрируя врожденную грацию, подвинулся. Девушка скользнула на освободившееся место, и Антонио наконец уселся.

– Не хотите ли мальвазии? – спросил он.

– Хочу, – просто ответила Джаноцца.

Антонио каким-то чудом налил ей вина – сильно разбавленного водой, – ни капли не уронив на скатерть. Он вручил девушке кубок и не знал, что дальше делать со своими ручищами. Потом он догадался взять свой кубок и, не дожидаясь Джаноццы, отхлебнул изрядный глоток.

Джакомо вздохнул с облегчением. Если Джаноцце Антонио и не слишком понравился, она примирилась с мыслью о свадьбе. Антонио же явно влюбился с первого взгляда – Гранде не сомневался, что скоро он окажется под каблуком у Джаноццы. Хоть Антонио и была обещана рука его племянницы, юноше хотелось завоевать ее сердце.

Угощение было съедено; гости расселись на столах или сгруппировались по углам залы, рассказывали непристойные истории или тайком, став на колени, играли в кости. Пьетро со всех сторон слышал примерно одно и то же.

– Кто этот везунчик, что отхватил такой куш?

– Уши надо было мыть! Это же младший Капеселатро – то есть теперь уже Капуллетти.

– Ну да. Он сражен наповал. Пари держу, он свою невесту в первый раз видит.

– А с чего ты взял, что она останется его невестой? Младший Монтекки уже взял след!

– Ничего, у них с Капуллетти все общее – неужели они девчонку не поделят?

По зале разносился гогот, в то время как за столом велись те же разговоры.

Пьетро взглянул на Мари, забытого другом – тот, чтобы вымучить у Джаноццы еще одну улыбку, задействовал тяжелую артиллерию. Он пытался читать благополучно забытые стихи и во всех подробностях повествовал о своем доме в Капуе. Марьотто, не дождавшись, чтобы и его включили в разговор, побрел к Пьетро, Поко и Данте.

Однако рядом с ними не уселся. Пьетро, извинившись, поднял свой костыль и встал рядом с другом.

– Что ты о ней думаешь, Мари?

Марьотто не сводил глаз с затылка Джаноццы.

– Она – настоящая Джулия.

Пьетро снова посмотрел на девушку.

– Ты хочешь сказать – Елена? Джулия, вне всякого сомнения, была златокудрая.

– Нет, именно Джулия. Посмотри повнимательней. У нее дар делать мужчин счастливыми. – Лицо Марьотто исказила болезненная гримаса. – Как по-твоему, Антонио изменил свое мнение о женитьбе?