Помпей дернулся – и потянул Пьетро за собой. Правая нога так и осталась в стремени, вот почему Пьетро тащился за Помпеем. Мечом он перерубил стремя, освободившись как раз в тот момент, когда почувствовал на лбу наконечник копья. Пьетро перекатился, копье уперлось в булыжники. В воздух полетели искры и каменная пыль. Пьетро попытался встать, но из-за боли в ноге рухнул на колени. Он поднял глаза на рыцаря и узнал его. Когда-то они вместе обедали, говорили о состязаниях и звездах. Во рту рыцаря красовались всего с полдюжины зубов.

– Асденте!

Ванни Скориджиани тоже узнал Пьетро. Увидев, что из доспехов Сан-Бонифачо торчит совсем другая непокрытая голова, Асденте не смог сдержать смеха.

– Так это ты, Алагьери! Отлично придумано! Каррара теперь еще больше тебя возненавидит! – Смех прекратился так же внезапно, как начался. – Никаких пленных!

Пьетро кивнул.

– Скажи моему отцу, что я с достоинством встретил смерть.

– Скажу, – пообещал Асденте, и в голосе его Пьетро почудилась теплота. Асденте убрал копье.

Земля закачалась, в ушах загрохотало. Ванни устремил взгляд на нечто, происходившее за спиной Пьетро. Копье нерешительно зависло в воздухе.

Несмотря на внутренний голос, вопивший о необходимости ради спасения жизни катиться по земле, Пьетро обернулся и увидел то, что так напугало падуанца.

На них несся отряд веронских рыцарей. В первом ряду Пьетро разглядел знакомые лица – Угуччоне делла Фаджоула, заметно помолодевшего в пылу битвы; Нико да Лоццо с улыбкой от уха до уха; Морсикато, мрачного и побагровевшего, с мокрой от крови бородой. Второго бородача Пьетро опознал исключительно как мужа бешеной жены – видимо, бешенство заразно, пришло ему в голову при взгляде на Бонавентуру. А еще Пьетро увидел то, что уже и не чаял увидеть, – Мари и Антонио, скакавших рядом. Они неслись во весь опор, рассекая воздух обнаженными мечами.

Впереди всех летел Кангранде, черный как сажа с головы до ног. Оскал его великолепных зубов был поистине страшен.

– Быстрее! Быстрее! – кричал правитель Вероны.

Пьетро наконец опомнился. Он прокатился по земле, чтобы Асденте его не достал. И вдруг увидел соседского юношу. На груди его расползалось кровавое пятно.

– Нет!

Схватив юношу в охапку, Пьетро поволок его в сторону, чтобы в панике их обоих не затоптали. Да, началась паника. Падуанцы, смешав ряды, обратились в бегство.

Правда, не все. Остался Ванни Скориджиани, Великий Беззубый, годами хваставший, что ест на завтрак железо. Скориджиани стоял прямо на пути Скалигера, уперев копье в землю у ног своего коня.

Кангранде оказал Беззубому честь. Когда конь Кангранде увернулся от копья, сам он встал в стременах и нанес падуанцу удар великой силы. Меч отделил голову Ванни от тела, которое еще секунду оставалось в вертикальном положении и лишь потом рухнуло на землю. Его тотчас затоптали кони. Что сталось с головой Ванни, Пьетро не видел. Глаза ему застилали слезы радости и боли. Рыцари все неслись мимо, им не было конца.

Итак, внезапно расстановка сил изменилась с точностью до наоборот. Падуанцы дрогнули, впали в панику и обратились в бегство.

Граф Сан-Бонифачо скакал среди особо злостных изгнанников. У этой группы было больше всего шансов на спасение, поскольку она находилась на внешней крепостной стене. Несмотря на то что вокруг раздавались крики ужаса, граф улыбался. Его план сработал – кажется. Без сомнения, Пес понес огромные потери. Сражение заняло много больше времени и унесло много больше жизней, чем граф смел надеяться. Теперь ему оставалось только скрыться, бросив армию…

– Бонифачо!

В голосе звучала такая ярость, что граф инстинктивно схватился за рукоять меча. Обернувшись, он увидел занесенный над своею головой клинок. Отражать удар было поздно. Клинок обрушился на шлем и задел плечо. Прежде чем граф успел вытащить свой меч, второй удар рассек ему левую ногу. Кровь хлынула фонтаном высотой почти вровень с лицом графа.

– Предатель!

В голосе Каррары отчетливо слышалось презрение. Каррара надеялся пронзить графу сердце, однако клинок соскользнул по панцирю, и удар пришелся под мышку. Граф рухнул с коня прямо в грязь.

Прискакали несколько рыцарей, подхватили и увлекли с собой Марцилио. Впрочем, он был вполне доволен. Он отстоял свою честь. С графом теперь покончено.

Винчигуерра поднял голову. Шлем давил на темя.

«Он назвал меня предателем. Что ж, пожалуй, я предатель – я предал Падую. Но не Верону. Верону я никогда не предам. Я патриот. А ведь я был так близко…»

Граф заметил рыжеволосого солдата. Бенедик подбежал, бросил на графа взгляд, однако не удостоил его ни единым словом. Юноша вложил меч в ножны, вскочил на графова коня и поскакал прочь. Граф застонал – после первого шока дала о себе знать рана в ноге. Однако и сквозь стон Бонифачо умудрился одобрительно усмехнуться:

– А парень-то не так глуп!

Сражение переместилось на другие улицы. Раненые и умирающие кровавым многоточием остались на булыжниках мостовой. Соседский юноша скончался у Пьетро на руках, не успев передать своему отцу даже нескольких слов. Пьетро заплакал. Он поднялся, стащил наголенники, освободив ноги от ужасной тяжести, взглянул на нагрудник с крестом Сан-Бонифачо – покореженный, залитый кровью. Пластина выскользнула из пальцев Пьетро. Юноша пошел искать знакомые лица среди погибших. Он несказанно удивился, увидев, что пятеро его солдат отделались царапинами, и понадеялся, что во дворе осталось еще несколько человек из его отряда.

Тарвата Пьетро нашел под горой трупов. Мавр дышал, хотя дыхание было поверхностным. Пьетро разорвал одежду на одном из убитых и как умел перевязал мавру голову. Левая рука Тарвата неестественно изогнулась, но Пьетро ничего не знал о том, что следует делать при переломах. Решив дождаться рекомендаций Морсикато, он прислонил мавра к стене и продолжил поиски.

И вдруг Пьетро услышал приближающийся топот копыт. То не были тяжелые подковы боевых коней. Выскочивший из клубов дыма легконогий конь с молодым человеком в седле едва не сбил Пьетро с ног. Следом скакали двое сопровождающих.

– Пьетро!

Голос показался юноше знакомым. Пьетро поднял глаза и увидел худощавое лицо. Молодой человек явно кого-то ему напоминал. В следующий момент Пьетро заметил точеные скулы и ярко-синие глаза и понял, кто перед ним. Это было невероятно.

– Донна Катерина?

– Пьетро, слава богу, я тебя нашла! – Голос Катерины дрожал от волнения, она едва не падала с коня.

Пьетро подскочил и подхватил ее под руки. Катерина оперлась на него.

– Не волнуйтесь, мадонна, я не ранен.

– Пьетро, он пропал! Они его забрали! Предсказание сбылось! Он умрет! Они оба умрут!

У Пьетро кружилась голова, перед глазами все плыло. Юноша не понимал, о ком говорит Катерина. Неужели кто-то куда-то увел Кангранде?

– Мадонна, успокойтесь. Скажите толком, что случилось.

– Наш гость, тот, что был в палаццо! Ну, банкир-изгнанник, который купил себе прощение! Он назвался Патино.

– И что с ним? – Пьетро все еще не понимал.

– Он приехал вчера. Сказал, что хочет заняться своим прежним делом. Но он забрал их, их обоих!

У Пьетро по спине побежали мурашки.

– Кого – их? Кого он забрал?

Катерина больше не сдерживала слез.

– Он забрал Ческо! И моего сына! Ческо и Детто пропали!