Они выехали из Виченцы с восточной стороны, миновав несколько узких ворот – от всех замков у Скалигера имелись ключи. В неразберихе тьмы и дождя Пьетро не смог бы поручиться, однако ему казалось, что ни одни ворота не охранялись. Возможно, потому, что они были слишком малы не только для вражеской армии, но даже и для одного тяжеловооруженного всадника. Всякий раз перед воротами Кангранде спешивался и вел лошадей под уздцы, в то время как Пьетро вжимался в шею коня, чтобы не задеть арку. Эти минуты позволяли отдохнуть от беспрестанной дроби по шляпе; Кангранде даже успевал что-то мурлыкать себе под нос.

Сразу по выезде из города они повернули. Деревья низко гнулись на ветру. Пьетро казалось, что они едут на юг, однако точно определить направление не было никакой возможности. Юноша смотрел исключительно под копыта своего коня. Вода превратила пыль в грязь, а грязь – в жижу, предательски засасывавшую конские копыта.

Внезапно путники остановились. В пелене дождя Пьетро показалось, что Кангранде спешился и устремился вперед. Неужели им грозит опасность? Но ведь они едва успели отъехать от Виченцы! Рука сама скользнула под плащ и схватила рукоять меча. Сердце умерило бешеный стук, лишь когда юноша увидел возвращавшегося Кангранде – движущийся независимо от ветра сгусток темноты. Кангранде приблизился к гнедому коню. Пьетро прильнул к холке и услышал почти в самое ухо:

– Мы сейчас у Квартесоло. Надо было убедиться, что мосты не смыло. Река поднимается, но проехать пока можно. Держись крепче.

Улыбка, подобно молнии, сверкнула во мраке.

Кангранде снова вскочил на коня, и они двинулись по первому мосту. Не успели копыта гнедого коснуться булыжника моста, как Пьетро с головой накрыла огромная волна. За ней вторая, третья. Юноша вцепился в шею гнедого, изо всех сил стараясь удержаться в седле.

Так они миновали первый мост и въехали на второй. Да сколько же этих мостов? Несмотря на непромокаемый плащ, на Пьетро сухой нитки не осталось. Не промокла только повязка благодаря двум плащам и отцовским штанам.

Квартесоло остался позади. Грохотал гром. Пьетро был уверен, что они пока не выехали на основную дорогу. Густо пахло мокрой землей и холодом. Тонкие ветви бились на ветру, хлестали Пьетро по плечам. Казалось, ливень собрался очистить мир смертных от всякой скверны и заходит в этом стремлении слишком далеко.

Засверкали молнии, представлявшие собой не что иное, как сгустки пара, заключенного в тучах над дождем. Сгустки эти ловили огонь и извергали его на землю, вспарывая ночь. Кони пугались молний, но их инстинктивный страх не шел ни в какое сравнение со страхом юноши, понимавшего, что каждая вспышка выдает его и Кангранде с головой.

По шляпе Пьетро стучало теперь нечто куда более внушительное, чем дождь. Он пощупал тулью. Ладонь его обожгло ледяное прикосновение градин. Дурное предзнаменование, злосчастная ночь!

Юноша быстро потерял счет времени. Ночь не кончалась; ветер, дождь и теперь град казались обычным состоянием ввергнутого во тьму мира. Кангранде то и дело спешивался, чтобы проверить состояние дороги. Пьетро радовался этим остановкам не только потому, что получал возможность размять затекшие ноги, но и потому, что успевал переброситься парой слов с Кангранде, не боясь быть услышанным – шум воды заглушал всякий звук.

Именно во время одной из таких остановок, когда Кангранде сообщил, что дорога впереди превратилась в болото и им придется проехать кружным путем, Пьетро набрался духу задать давно мучивший его вопрос:

– Мой господин, куда именно мы едем?

– Куда именно? Мы сейчас на земле La Lupa, – произнес Кангранде в самое ухо юноши, вскочил на коня и направил его по тропе, ведущей вверх по холму.

«La Lupa. Волчица. Что бы это значило?»

Пьетро послушно следовал за Кангранде. В голове юноши обрывки старинных пророчеств постепенно складывались в более-менее цельную картину. Борзой Пес должен уничтожить Волчицу прежде, чем для Италии наступит золотой век. Но какое отношение все это имеет к их поездке? Что делает Кангранде – испытывает судьбу или?..

Послышался нарастающий треск. Нападение? Пьетро крепче вцепился в поводья и схватился за меч. Он оглядывался по сторонам, но ничего не видел. Кангранде закричал: «Пьетро! Вперед!» – и пришпорил своего коня. Пьетро вонзился левой пяткой в бок гнедому, тот рванулся, а за спиной юноши рухнуло гнилое дерево, зацепив стоящее рядом. С вывороченных корней полетели комья грязи.

Кангранде продолжал пришпоривать коня. Пьетро дрожал. Ему необходимо было остановиться хотя бы на минуту, чтобы взять себя в руки. Вдруг он услышал то, что еще раньше уловил Скалигер, – голоса! Кто-то кричал, что готов помочь усталым путникам. Кто? Пьетро не мог отделаться от этой мысли.

«Кто в наше время помогает чужакам?»

Наверно, где-нибудь поблизости трактир или церковь. Крик Кангранде спас юноше жизнь, однако выдал их. Пьетро не жалел левой пятки. Кангранде тоже пришпоривал, но ливень не позволял слишком разогнаться. Так прошло около часа. Пьетро присягнуть мог, что все это время слышал стук копыт за спиной, и в такт им стучало сердце.

Наконец, после подъема по склону, в любую минуту грозившему оползнем, Кангранде остановился. Пьетро показалось, что они достигли цели. Однако, как ни всматривался юноша в темноту, разглядеть что-либо дальше чем на полтора локтя не удавалось. Огня не было видно. Пьетро попытался прикинуть, сколько же они проехали. Учитывая ливень и постоянные остановки, наверняка не более двенадцати миль. Но как Скалигер не заблудился в полном мраке? Пьетро в который раз подумал, что Капитан – не простой смертный.

Кангранде пустил коня шагом, и через несколько минут Пьетро скорее почувствовал, чем увидел некое строение. Возможно, то был сарай или маленький домик. Кангранде спешился, и Пьетро на сей раз последовал его примеру. Какое-то время он потягивался и наклонялся, чтобы размять затекшие мышцы.

Внезапно небо озарила молния. Вспышка была слишком короткой, чтобы что-нибудь разглядеть, но Пьетро зажмурился и уловил остаточное изображение здания. Он поклясться мог, что видел деревянные подпорки. Выходит, они подъехали к стойлу или сараю?

Кангранде отвел коня к дереву, стоявшему примерно в двух дюжинах локтей от строения, и привязал его к низкой ветке. Пьетро сделал то же самое. Пока юноша возился с поводьями, Кангранде, наклонившись к нему, шепнул:

– Захвати меч.

Пьетро сначала взял кинжал и заткнул его за пояс. Затем вытащил меч из ножен и задумался. Брать ли костыль? Что, как на них нападут? Юноша пришел к выводу, что нападут непременно. А если он упадет, то встать уже не сможет. Пьетро быстро решил оставить костыль рядом с конем. Он оперся на меч, как на палку, и захромал вслед за Кангранде к темной, темнее самого мрака, постройке.

Дверей не было, только каменная арка обрамляла вход. Кангранде остановился, прислушался и даже, кажется, принюхался. Пьетро тщился уловить хоть какой-нибудь звук, помимо стука дождевых капель.

«Что, как внутри кто-то есть? Что, как это ловушка?»

Пьетро мерещились шумы и шорохи, хотя на самом деле он не слышал уже ничего, кроме колотящейся в висках крови. Юноша развернулся, чтобы подстраховать Скалигера со спины, но тут же подскочил от громкого скрежета. Оказывается, это Кангранде, встав на колени, бил кремнем по камню арки, прикрывая ладонью летящие искры. Через несколько секунд ему удалось зажечь тонкую свечку, взятую из укромного уголка в основании стены. Со всеми предосторожностями Кангранде поставил свечку в углубление. Свет был зыбким и слабым, словно от самой бури зависело, гореть или не гореть огню в помещении, и она, конечно же, была против всяких свечей. Однако Пьетро сумел разглядеть, что строение – не что иное, как маленькая часовня с несколькими рядами скамей. Он даже увидел алтарь с нависшим массивным крестом из резного камня.

Кангранде в несколько шагов очутился у алтаря и преклонил колени. Он вознес молитву и стал креститься, не выпуская из правой руки меча. Затем он поднялся и отряхнулся, как собака. Брызги полетели во все стороны.