Распахнулись ворота, ведущие на конюшню ювелирши, и появились двое крупных, сильных мужчин. Они тащили ручную тележку, доверху нагруженную навозом и соломой. Чем они тут занимались? Арнин и Над не походили на парней, которых нанимают чистить конюшни.

Останусь здесь до темноты, решил он, а потом посмотрю, смогу ли снова найти маленького убийцу, Карридинова прихвостня.

И вновь оказалось, что он держится за голову. Он отдернул руки. Рано или поздно он вспомнит. У него оставалось не так уж много времени, но это все, что у него есть. Этого он не забывал никогда.

Призвав ненадолго саидин, чтобы распустить малого стража, сплетенного в углу приемной, Ранд поднял маленькую оправленную в серебро чашку и сказал:

– Еще чаю.

Льюс Тэрин гневно забормотал что-то у него в голове.

Резные кресла, обильно украшенные позолотой, двумя рядами стояли по бокам эмблемы золотого Восходящего Солнца – в два шага шириной, выложенной на каменных плитах пола, – еще одно высокое кресло, так раззолоченное, что казалось целиком сделанным из золота, возвышалось на небольшом помосте, но Ранд сидел, скрестив ноги, на ковре, развернутом специально для этого случая и выполненном в тайренском стиле – сложное переплетение зеленого, золотого и голубого, узор, называемый лабиринтом. Трем вождям кланов, расположившимся напротив него, не понравилось бы, если бы он принимал их, сидя в кресле, даже если кресла предложили бы и им самим. Они тоже представляли собой почти лабиринт, по которому следовало ступать крайне осторожно. Ранд был в рубашке с закатанными рукавами, оставляющей открытыми извивающихся красно-золотых, металлически посверкивающих драконов на предплечьях. Кадин’сор, обычная одежда айильских мужчин, прикрывал драконов вождей – у каждого на левой руке. Может, напоминая о том, кем он был. О том, что он тоже посетил Руидин, хотя это путешествие означало смерть для большинства предпринявших его мужчин; а возможно, напоминать об этом было совсем необязательно. Возможно.

На лицах трех айильцев почти ничего нельзя было прочесть, хотя вожди не сводили глаз с Мераны, которая вышла из угла, где до этого стояла. Дубленое лицо Джанвина казалось вырезанным из старого дерева, но оно всегда выглядело так, его серо-голубые глаза неистово сверкали, но и они всегда были такими. Даже буйные волосы напоминали грозовые облака. Нрав у него, однако, был на редкость спокойный. Индириан и одноглазый Манделайн, казалось, вообще ни о чем не думали, просто немигающими глазами следили за Мераной. Льюс Тэрин неожиданно смолк, будто тоже наблюдал за ней – глазами Ранда.

Безвозрастное лицо Мераны выражало еще меньше, чем лица вождей кланов. Подхватив рукой край светло-серых юбок, она опустилась на колени рядом с Рандом и подняла чайник. Массивный шар, серебряный с золотым отливом, покоился на спинах леопардов, такой же зверь выгнулся на ручке и еще один расположился на крышке – здесь он был изображен припавшим к земле. Чайник был настолько тяжел, что потребовались обе руки, чтобы наполнить чашку Ранда, и все равно шар слегка покачнулся. Все это Мерана проделала с таким видом, будто хотела показать, что действует исключительно по собственному желанию, по причинам, которые понятны только ей и о которых никто из присутствующих даже не догадывается; каждый жест выдавал в ней Айз Седай даже больше, чем лицо. Хорошо это или плохо?

– Я не позволяю им направлять без разрешения, – сказал Ранд.

Вожди кланов хранили молчание. Мерана встала – чтобы опуститься на колени по очереди рядом с каждым. Манделайн накрыл свою чашку широкой ладонью, показывая, что он больше не хочет. Двое других вождей протянули свои чашки, серо-голубые и зеленые глаза с одинаковым выражением уставились на Мерану. Что они видели? Что еще он мог сделать?

Поставив тяжелый чайник на поднос, массивные ручки которого тоже были выполнены в виде леопардов, Мерана осталась на коленях:

– Что еще угодно милорду Дракону?

Голос ее звучал спокойно, но, когда Ранд жестом велел ей вернуться в свой угол, когда она поднялась и повернулась, на очень короткое мгновение ее тонкие руки все же судорожно вцепились в юбки. Причиной было то, что, повернувшись, она оказалась лицом к лицу с Дашивой и Наришмой. Два Аша’мана – точнее, Наришма был пока солдатом, низший ранг у Аша’манов, и не носил на воротнике никаких значков, ни меча, ни Дракона, – спокойно стояли между высокими зеркалами в позолоченных рамах – они рядами тянулись вдоль стен. По крайней мере младший из двоих выглядел спокойным – на первый взгляд. Сунув большие пальцы рук за пояс, на котором висел меч, он, казалось, не обращал внимания ни на Мерану, ни даже на Ранда и айильцев. Однако, вглядевшись внимательней, можно было заметить, что взгляд темных, чересчур больших для его лица глаз все время метался, будто Наришма ожидал, что в любой момент нечто неведомое набросится на него, выскочив прямо из воздуха. И кто поручится, что этого не произойдет? Дашива выглядел так, точно мысли его витают в облаках; губы беззвучно шевелились, он моргал и хмурился, уставившись в пустоту.

Льюс Тэрин заворчал, когда Ранд взглянул на Аша’манов, но голос, прозвучавший в голове, принадлежал Меране. Только глупец думает, что льва или женщину и впрямь можно приручить.

Ранд в раздражении заглушил ее голос до еле слышного жужжания. Льюс Тэрин мог прорваться сквозь него, но не без труда. Обратившись к саидин, Ранд восстановил малого стража – защитный экран, который не позволял Меране слышать их голоса. Необходимость отпустить Источник усилила его раздражение, в голове зашумело – точно вода капала на раскаленные угли. Эхо безумия Льюса Тэрина, отдаленные раскаты его ярости.

Мерана стояла за экраном, которого не могла ни видеть, ни ощущать, высоко подняв голову и сложив руки на животе, будто удерживая лежащую на плечах шаль. Айз Седай до кончиков ногтей. Холодными светло-карими с крапинками золотого глазами она наблюдала за Рандом и вождями кланов. Не все сестры осознают, как сильно ты нужен нам, говорила она ему утром в этом самом зале, но те из нас, кто дал тебе клятву, выполнят любую твою просьбу – если она не нарушает Трех Клятв. Ранд только что проснулся, когда она явилась в сопровождении Сорилеи. Ни ту ни другую, казалось, ничуть не волновало, что он еще не одет, с куском хлеба в руке. Я владею неплохими навыками в ведении переговоров и посредничестве. Мои сестры обладают многими другим умениями. Позволь нам служить тебе в соответствии с клятвой, которую мы дали. Позволь мне служить тебе. Ты нужен нам, но и мы можем тебе пригодиться.

Сознание Ранда было открыто для происходившего вокруг, но в уголке его скрывалась Аланна. Она опять плакала. Ранд не мог понять, почему она так часто плачет. Он запретил ей приходить к нему без вызова и покидать свою комнату без сопровождения Дев – сестрам, которые поклялись ему в верности, прошлой ночью предоставили комнаты во дворце, где он мог не спускать с них глаз, – но ощущал ее слезы с того самого момента, когда она связала его узами, слезы и глубокую печаль, которая, точно когтями, безжалостно терзала ее душу. Иногда она горевала не так сильно, иногда чуть больше, но печаль не покидала ее. Аланна тоже сказала ему, что он нужен сестрам, которые дали клятву, выкрикнула это ему прямо в лицо, с пылающими щеками, по которым катились слезы, а потом выбежала вон. И она тоже твердила о служении, хотя он очень сомневался, что окружающим понятно, какие именно задачи он возложил на Мерану. Может, придумать для нее что-то вроде ливреи?

Вожди кланов наблюдали, как Мерана наблюдает за ними. По-прежнему даже дрожание ресниц не выдавало ни единой их мысли.

– Хранительницы Мудрости рассказали вам, в каком положении тут находятся Айз Седай, – резко произнес Ранд. Сорилея говорила, что вожди все знают, но этот факт стал окончательно ясен ему по отсутствию малейших признаков удивления, когда они увидели, как Мерана явилась по его вызову и присела в реверансе. – Вы видели, что она принесла поднос и наливала вам чай. Вы видели, что она приходит и уходит по моему приказанию. Если хотите, она вам станцует джигу.