Ранд очень медленно наклонил голову. Сначала это был братский поцелуй, пресный, как разбавленное водой молоко, утешающий, успокаивающий. Потом он стал совсем другим. Ничуть не успокаивающим. Резко выпрямившись, Ранд попытался вырваться из объятий Мин.

– Мин, я не могу. Не имею права...

Захватив прядь его волос, она притянула к себе его губы, и через некоторое время – очень недолгое – он перестал сопротивляться. Мин не была уверена, ее руки первыми начали рвать шнуровку у ворота его рубашки или наоборот, но в одном она не сомневалась ни капли. Если бы он даже сейчас попытался вырваться из ее объятий, она схватила бы одно из копий Риаллин, а может, и все лежавшие рядом, и просто заколола бы его.

Решительно шагая по коридорам Солнечного Дворца к выходу, Кадсуане изучала айильских дичков со всей внимательностью, которая была ей доступна, учитывая, что она не хотела делать это открыто. Кореле и Дайгиан молча следовали за ней; они уже достаточно хорошо изучили ее нрав, чтобы не досаждать ей своей болтовней, чего нельзя сказать о тех, кто останавливался несколько дней назад в маленьком дворце Арилин и кого она в конце концов выгнала вон. Множество дикарок, и каждая глядела на Айз Седай точно на недавно вычесанную от блох дворняжку, покрытую язвами и оставляющую грязные следы на новом ковре. Некоторые смотрели на Айз Седай с благоговением и обожанием, другие – со страхом и ненавистью, но никогда прежде Кадсуане не сталкивалась с презрением, даже со стороны Белоплащников. Тем не менее народ, породивший такое количество дичков, безусловно мог бы стать для Башни источником полноводного потока способных девушек.

Со временем так и будет, и пусть провалятся в Бездну Рока все обычаи, если потребуется. Но не сейчас. Этого мальчишку ал’Тора следует заинтриговать в достаточной степени, чтобы он позволил ей находиться рядом. Его душевное равновесие настолько хрупко, что достаточно слегка подталкивать его локтем, направляя в нужную сторону, и он даже не заметит этого. Только это сейчас по-настоящему важно, только этим и следует заниматься. Нужно сделать так, чтобы ничто не повлияло на него, не расстроило его планов, не подтолкнуло на неверный путь. Ничто.

Шестерка подобранных в масть серых, запряженная в блестящую черную карету, терпеливо дожидалась во дворе. Слуга бросился открыть дверцу, на которой чуть выше красной и зеленой полос были изображены две серебряные звезды, и поклонился трем Айз Седай, опустив лысую голову почти до колен. До сих пор Кадсуане не заметила в Солнечном Дворце никого в ливрее, за исключением тех, кто носил цвета Добрэйна. Ясное дело, слуги не знали, что им следует носить, и боялись ошибиться.

– Я шкуру содрала бы с Элайды, если бы только добралась до нее, – сказала Кадсуане, как только карета, накренившись, тронулась с места. – Это глупое дитя сделало мою задачу почти невыполнимой.

А потом она внезапно расхохоталась – Дайгиан изумленно вытаращилась на нее, не сумев сдержаться. Губы Кореле невольно растянулись в улыбке. Ни та ни другая ничего не понимали, а Кадсуане и не думала объяснить. Так было на протяжении всей ее жизни – лучший способ заинтересовать ее состоял в том, чтобы сказать, что поставленная задача невыполнима. Однако с тех пор, как она в последний раз столкнулась с задачей, которая на самом деле оказалась невыполнимой, прошло свыше двухсот семидесяти лет. Любой день сейчас мог стать для нее последним, но юный ал’Тор должен довести все, что положено, до конца.

Севанна с презрением разглядывала своих запыленных спутниц, усевшихся в кружок вместе с ней на маленькой лужайке. Почти безжизненные ветки над головой давали совсем немного прохладной тени. Долина, где Ранд ал’Тор нанес им смертельный удар, лежала более чем в сотне миль к западу, и все же эти женщины нет-нет да и оглядывались через плечо. Без парильни никто из них не мог как следует привести себя в порядок, разве что торопливо вымыть лицо и руки в конце дня. Восемь маленьких серебряных чашечек, все разные, и серебряный чайник, помятый при отступлении, стояли рядом с Севанной на сухих листьях.

– Либо Кар’а’карн прекратил преследование, – неожиданно произнесла Севанна, – либо он потерял нас. И то и другое меня устраивает.

Некоторые из женщин при этих словах вздрогнули. Круглое лицо Тион побледнело, и Модарра успокаивающе похлопала ее по плечу. Модарра могла бы казаться хорошенькой, не будь она такой высокой и не пытайся всегда относиться по-матерински к тем, кто находился рядом. Аларис, казалось, полностью сосредоточилась на разглаживании своих юбок, и без того ровно лежащих вокруг нее, пытаясь не замечать того, чего не хотела видеть. Уголки тонких губ Мейры жалобно опустились, но как знать, кого она боялась – Кар’а’карна или самой Севанны? Что ж, у них были основания для страха.

Со времени сражения прошло два дня, и теперь у Севанны осталось меньше двадцати тысяч копий. Терава и большинство Хранительниц Мудрости все еще не объявились, как и многие копья. Некоторые из уцелевших, несомненно, устремились назад к Кинжалу Убийцы Родичей, но скольким уже не доведется увидеть восход солнца? Никто не помнил такого кровопролития, такого числа погибших за столь короткое время. Даже алгай’д’сисвай сейчас не смогли бы снова танцевать с копьями. Причин для страха хватало, и все же не следовало выставлять напоказ свой пот и свои волнения, точно они мокроземцы, точно им не стыдно, когда другие видят все это.

Риэль, по крайней мере казалось, осознавала все так же хорошо.

– Если мы должны сделать это, позволь нам сделать это, – натянуто пробормотала Риэль. Она была одной из тех, кто вздрогнул, услышав слова Севанны.

Севанна достала из сумки маленький серый кубик и положила его на бурые листья в центре круга. Сомерин, упираясь руками в колени и внимательно рассматривая его, склонилась так низко, что, казалось, вот-вот выскользнет из блузы. Чуть носом его не зацепила. Все грани кубика покрывали сложные, запутанные узоры, и, приглядевшись, можно было заметить внутри крупных узоры помельче, а внутри тех еще более мелкие, и так, казалось, без конца. Как они, крошечные, могли быть вырезаны – такие прекрасные, такие четкие, – Севанна понятия не имела. Прежде она думала, что кубик каменный, но позднее засомневалась. Вчера она случайно уронила его на скалы, но ни одна линия резьбы не пострадала. Если это вообще резьба. Кубик наверняка являлся тер’ангриалом; в этом нет сомнения.

– Сделаем вот что. Совьем тончайший поток Огня и слегка прикоснемся им вот к этому месту, где что-то вроде лунного серпа, – объяснила она, – а другим таким же – сюда, наверху, где знак, похожий на сверкающую молнию.

Сомерин резко выпрямилась.

– И что тогда будет? – спросила Аларис, запустив пальцы в волосы. Вроде бы совершенно непроизвольный жест, но она пользовалась любым случаем, чтобы напомнить всем, что у нее черные волосы, а не обычные золотистые или рыжие.

Севанна улыбнулась. Ей доставляло удовольствие знать то, чего они не знали.

– Я использую кубик для того, чтобы вызвать мокроземца, который дал его мне.

– Это ты нам уже говорила, – с кислым видом сказала Риэль, а Тион недоуменно спросила:

– Как эта штука вызовет его? – Может, она и побаивалась Ранда ал’Тора, но не слишком. И уж конечно не Севанну.

Белинда легонько постучала по кубику согнутым пальцем, хмуря выгоревшие на солнце брови.

Севанну охватило раздражение, но она постаралась сохранить спокойствие на лице и удержаться от желания погладить ожерелья или поправить шаль.

– Хватит с вас и этого, больше вам знать ни к чему. – Если бы было можно, она и этого бы им не сказала. Не будь они ей нужны, ели бы сейчас черствый хлеб и вяленое мясо вместе с копьями и остальными Хранительницами Мудрости. А скорее всего спешили бы на восток, разыскивая других уцелевших. Или стояли на страже, высматривая, нет ли погони. – Словами шкуру с кабана не содрать, а тем более не убить его. Если вы решили, что лучше затеряться в горах и всю оставшуюся жизнь убегать и прятаться, тогда уходите. Если нет, делайте то, что должны, а я сделаю то, что выпало на мою долю.