– Три часа, – прокомментировал Сухмет. – Я не так уж сильно ошибся.

Цахоры, на ходу добивая тех немногих раненых, которые еще шевелились, подобрали своих и двинулись к Клетке Планы.

– Ну что же, – сказал Лотар, – то, что должно было произойти, произошло. Теперь моя очередь.

Сухмет вскочил на ноги, по его лицу разлилась мертвенная бледность.

– Ты что-нибудь узнал о них, господин мой, что может тебе помочь?

– Узнал, конечно. Их осталось двое, и они…

– Это цахоры. В переводе с одного древнего языка – восстанавливающие жизнь. Я не сомневаюсь, что оба уже заращивают поврежденные органы. И делают это гораздо быстрее, чем удается тебе.

– Ты хочешь сказать, что с разорванным сердцем и перебитым позвоночником, на котором боевой конь сплясал джигу…

– Я могу ошибаться, конечно, но, думаю, уже сегодня к ночи все четверо смогут продолжить путь на Западный континент.

Цахоры уже скрылись в лощине, где располагался храм. Лотар помолчал, потом сказал:

– Сильные ребята. Просто не знаю, что и делать. Впрочем, знаю. Нужно идти. – Он шагнул, остановился и добавил: – Если вся эта война не кончится тут разом, напомни мне потом, что следует предупредить Стака с его ребятами, которые отправились в Новолунгмию… В общем, следует сказать, что это очень сильные ребята.

Глядя в спину спускающемуся с холма Лотару, Сухмет сокрушенно прошептал:

– Это самое невероятное преуменьшение, какое я слышал, похоже, за две тысячи лет своей жизни.

Когда Лотар и Сухмет прошли площадочку перед храмом и остановились у входа, сзади запела какая-то птица. Голос ее был спокойным, она даже не пела, а доброжелательно щебетала, но стая диких голубей снялась и унеслась в противоположную от дороги сторону.

Лотар проводил их взглядом. Он понимал, что это неспроста, вот только знать бы, что это значило. Потом он вытащил Гвинед. Впервые за много лет шелест его меча, выходящего из ножен, не вселил уверенности. У Лотара было пакостное настроение, он чувствовал, что разбудил какие-то силы, с которыми теперь не может справиться, и это казалось не совсем справедливым. Ведь он почти не выбирал себе жизнь, судьбу, путь. Он всего лишь служил добру, как понимал его, и учился, как полагается воину, который надеется стать мастером.

И вот теперь он стоит тут, перед храмом, и готовится к бою, в котором, возможно, проиграет. Нет, втайне от Сухмета он готовился к смерти, а не к бою.

Впрочем, конечно, не втайне. Сухмет все понял и не одобрил его:

– С таким настроением идти в бой – последнее дело. Ты же дракон, ты же Лотар Непобедимый. – Не знаю, что-то гложет, что-то…

– Все просто: ты берешь одного, я беру другого.

Так, даже Сухмет пытается составить ему компанию. Дожил. Он прислушался: колокольчик звенел, но не очень сильно. А может, просто он уже не различает нюансов? Все-таки с того мгновения, когда цахоры показались на дороге, он звякает почти беспрерывно…

– Ладно, я действительно дракон. Посмотрим, что это значит.

Они вошли в храм, и цахоры повернули к ним головы. Двое стояли у алтаря, что-то ели, как совсем недавно Лотар с Сухметом. А двое других лежали в углу… Нет, уже сидели! Они сидят?!

Их способность восстанавливаться потрясла Лотара. Прошло чуть более четверти часа, как они были убиты, а они уже едва ли не готовы опять взяться за меч.

Те, что ели, так и не сняли капюшонов. Один из них спросил:

– Недобитый из банды этих дураков?

– Не похоже, – ответил другой. – Кажется, какой-то другой дурак.

– Я Лотар Желтоголовый, – сказал Лотар. – Вы идете на Западный континент, чтобы убить меня. Не нужно идти так далеко, я тут.

Лязг тяжелых ятаганов заглушил его последние слова. Цахоры наконец все поняли. «А они не очень догадливы», – решил Лотар и бросился вперед.

На мгновение ему показалось, что он заметил у самой двери Бошинака, но сейчас это было не важно.

Первые же удары цахоров показались Лотару оглушающими. От их силы заныла даже сломанная рука, хотя Лотар еще не решался пустить ее в дело.

Один из Капюшонов вдруг произнес совершенно спокойным голосом:

– Возьму второго, а ты придержи этого.

И цахор, который был чуть повыше ростом, куда-то исчез. Скорость, с которой он передвигался, была невероятной. Вообще, решил Желтоголовый, пришла пора изумляться… В том числе и собственной неподготовленности.

Осторожно, словно его намерения могли кого-нибудь обмануть, он вытащил из ножен Акиф. И опробовал его на легком касательном блоке. Удар цахора рука в общем держала, и это было уже хорошо. Но ведь в углу стремительно восстанавливались двое других Капюшонов. Они оживали прямо на глазах.

Внезапно из груди цахора, бьющегося с Лотаром, стала вырастать ярко-желтая сфера величиной с апельсин. Затем она отделилась и, ускоряясь, словно ее подталкивали сзади, поплыла на Лотара. Он успел поднырнуть под этот магический выпад и тут же атаковал ноги противника.

После магического выпада даже лучшие бойцы вынуждены замедляться, чтобы восстановить потерянные силы, но этому, в капюшоне, казалось, все было нипочем. Он только стал молотить своим ятаганом не так сильно, но скорость и давление на противника не уменьшал.

Лотар так и не достал его снизу. «Жаль, было бы проще, если бы я его все-таки одолел», – решил Желтоголовый.

– Цахор, – предложил он, – сними капюшон.

– Мы снимаем капюшоны, когда добиваем противника, а ты еще держишься, Лотар. Но я сниму капюшон, когда ты не сможешь сопротивляться, потому что тогда я возьму твою жизнь и присоединю к тем, которые уже собрал.

Вот в чем дело: они живут не одной своей жизнью, а собирают жизни жертв. Об этом Лотар где-то читал, только не знал, что встретится с подобным существом вот так – лицом к лицу, клинок в клинок.

– Ну, я надеюсь…

Дальше он не сумел ничего добавить, потому что цахор, который убежал добивать Сухмета, вдруг обрушился на него сбоку, и пришлось крутиться как юла. В конце концов он прижался спиной к стене храма.

Неужели Сухмет погиб? «Странно, – подумал Лотар, – я ничего не почувствовал, а должен был. Нет, этого не может быть…»

Цахоры, атакуя Лотара вдвоем, стали чуть более уверенными и чуть более беспечными. Желтоголовый вдруг заметил, что тот, с кем он разговаривал, слишком далеко проносит свой меч после удара. Это давало возможность… Лотар пока сам не знал, какую именно.

Вдруг двое других цахоров с оружием в руках затопали к дерущимся. «Они не хотят упустить свою долю моей жизни, – решил Лотар. – Боятся, что приятели их обделят… Все, пора уходить».

Он сделал несколько обманных движений, раскачивая устоявшуюся «вилку» своих противников, а потом кинулся на того, с кем разговаривал, когда противник в очередной раз не подтянул меч. Гвинед прошелестел в воздухе, словно обрел собственный разум.

Голова цахора покатилась по полу. Черный капюшон, тоже разрубленный этим ударом, откинулся назад тяжелой бесформенной пеленой. Лотар проводил голову взглядом… Это был череп, темная кость, окруженная вместо плоти странной, неяркой, красноватой аурой.

– Как тебе удалось? – удивился без тени сожаления тот, что был повыше.

Впрочем, о чем сожалеть, если через два-три часа его приятель будет снова рядом, целый и невредимый?.. «Это может продолжаться бесконечно», – решил Лотар и повернулся к выходу из храма.

– Жмарун, держи выход! – заорал один из тех, кто подковыливал сзади.

Кажется, это был левый, тот, кому разбили сердце. Или не сердце, ведь у него не было сердца… «Я уже плохо понимаю, что тут происходит», – решил Лотар.

Он атаковал Жмаруна, главаря компании, который сумел все-таки загородить дверной проем. Биться с ним было очень трудно, но пока возможно. Вот только сзади, шаркая по грязным плитам храма, подбирались двое других, и нужно было что-то делать…

Лотар усилил давление на левый фланг противника, тот отреагировал и стал медленно поворачиваться, стараясь принять наиболее надежную стойку. Лотар тоже повернулся. Двое рубак, гремя мечами так, что чуть копоть со стен не осыпалась, прокрутились на месте, и Лотар оказался спиной к выходу. Теперь он понял, что Сухмета в храме не было.