─ Не вертитесь, юная негодница! ─ Фиона всем своим видом старалась показать, как подопечная расстроила её своей очередной выходкой.

София осознавала, что поступила не очень, но бунтарский дух, доставшийся от бабки, сербской принцессы Елены Драгаш, порой затмевал и разум, и логику.

Чтобы как-то разрядить обстановку, девушка поменяла тему разговора.

─ Что за несправедливость! Крестьянские девушки носят лёгкие наряды, а мне, принцессе, постоянно приходится потеть под грудой шелков и парчи.

Фиона пропустила реплику мимо ушей.

─ С туникой справились. Теперь стола и папра.

Молоденькие служанки сгибались под тяжестью наряда, расшитого золотой нитью, украшенного самоцветами.

─ Нет. Это невыносимо. ─ Не сдавалась София. ─ Да и к чему такой пафос? К нам пожаловал император или принц?

Фиона молчала.

─ Да говори же, что знаешь, или онемела?

─ Ваш отец просил надеть этот пояс.

─ Зачем? Это пояс моей матери. ─ Недосказанность начинала раздражать.

─ Всё. Готова. Можно идти.

София шла по коридорам дворца, проклиная придворный этикет, где каждая дама таскала на себе целое состояние. Продай лишь одно её платье, и какой-нибудь пастух купил бы себе хижину, а деньги, вырученные за пояс, расшитый драгоценными камнями, могли вооружить боевой корабль. Расточительность родителей смущала и злила одновременно. Софии казалось, что они жили в собственном мире и не подозревали, что творится вокруг.

Она привыкла к приёмам по случаю приезда заморских гостей, с которыми Византия вела успешную торговлю. Но так вырядиться отец заставил впервые. Остановившись у двери, София шмыгнула носом, что, несомненно, сочли бы проявлением дурного тона, и, глубоко вздохнув, вошла в душное, пропитанное запахам еды и пития помещение.

Огромный стол ломился от яств, в своём большинстве заморских. Икра, огромные рыбины с неимоверно длинными задранными кверху носами, пироги, украшенные колосьями, поросята, запечённые целиком.

Во главе стола сидел отец и о чём-то беседовал с рослым широкоплечим мужчиной, одетым в шитый золотом наряд, названия которого София не знала. Она осмотрела гостей и тут же застыла. Нет, не земля разверзлась у её ног, и не Дева Мария явилась затем, чтобы наказать строптивицу за её выходки. Прямо перед ней сидел живой человек, из плоти и крови, и улыбался. Незнакомец с площади! Это судьба.

─ Вот, княжич, моя дочь.

София перевела взгляд на отца.

─ Хороша?

─ Хороша!

Девушка вновь взглянула на парня с площади и заметила, как его улыбка угасла, и он потупил взор.

─ Подойди, дочь. Это Михаил, старший сын Бориса Тверского, наследник великого правителя. Мы с Борисом ведём торговлю много лет. А теперь решили скрепить торговый союз брачным. Через три дня, кода тебе исполнится шестнадцать, вы поженитесь.

София открыла рот, чтобы сказать, что она слишком молода, что не окончила своё обучение, и, что ей совершенно не нравится этот княжич, но спорить с отцом было бессмысленно. Возможно, оставшись наедине, она сможет привести свои доводы, попросить подождать лет сто, пока она не смирится с вынужденным браком. А пока… Девушка вновь взглянула на незнакомца с площади. Но тот сидел, уставившись в серебряное блюдо, не проявляя к ней ни малейшего интереса.

─ Ты свободна, дочь. Можешь идти к себе.

К себе? Ради мига показухи её полдня скребли в ванне, потом причёсывали и наряжали, вывели, как корову на базар, чтобы тут же сказать: «Свободна!»?

Высоко вскинув голову, и, не проронив больше ни слова, принцесса направилась в обратный путь.

─ Кто они?

─ Русичи. ─ Фиона семенила следом.

─ И чем так интересен их край отцу?

─ Не знаю. Я не имею привычки подслушивать. А если бы чего и услышала, вряд ли смогла разобраться.

София спешила в свои покои, рассерженная и взбудораженная. Её злили все, отец, который так и не удосужился спросить, готова ли она к замужеству, Русичи, явившиеся именно сейчас и, естественно, Фиона, которая не могла или не желала помочь, хотя бы информацией.

Переодевшись в обыденное, девушка уселась у окна и взглянула вниз. Во дворе толпилась стража, много стражи. Среди солдат императора она заметила чужаков. Какие же они огромные, эти Русичи, и свирепые, и одеты так, будто на войну собрались.

Мужчины были вооружены, несмотря на указ о запрете ношения в замке любого оружия. Значит, или отец доверял им, или… или Константинополю кто-то угрожал.

Сердце Софии сжалось.

─ Фиона!

Верная служанка, приставленная к принцессе с рождения, не заставила себя ждать.

─ Я хочу поговорить с духовником. Позови отца Иоанна.

Фиона блаженно скрестила на груди пухлые руки. Будучи глубоко верующим человеком, она молила Бога, чтобы хоть кто-то наставил юную госпожу на путь истинный.

Дверь распахнулась так резко, что женщины вздрогнули. Служанка сразу попятилась и скрылась из виду, чтобы лишний раз не попадаться на глаза императору, так, на всякий случай, тем более что правитель находился не в лучшем расположении духа.

Константин свёл на переносице густые брови и грозно посмотрел на дочь.

─ Ты опять выходила из дворца?

Выходила? Слабо сказано! Да, чтобы попасть за высокие стены ей с братом пришлось долгое время прятаться в зарослях граната, ожидая, когда караульные закончат обход, потом перелезть одно из укреплений и ждать теперь уже Фиону в условленном месте, так как вредная служанка пообещала поставить на ноги весь город, если сорванцы окажутся без присмотра.

И вот только тогда, когда Фиона появилась у ворот с огромной корзиной для фруктов, можно было считать побег удачным.

─ Ты сводишь меня с ума, дитя моё. Я чувствую, что отправлюсь к праотцам раньше положенного срока из-за твоих выходок.

─ Поэтому решил отдать меня этому противному Русичу?

Император тяжело вздохнул. Его гнев испарился.

─ Твои выходки тут ни при чём. Ты же знаешь, как я люблю тебя. Но османы идут войной на Константинополь. Мне бы хотелось верить, что к тому моменту, как их корабли приблизятся к нашим берегам, ты будешь в безопасности.

─ Но с чего ты это взял? Вдруг твои шпионы ошибаются?

Константин подошёл к окну и, заложив руки за спину, долго всматривался в темнеющий небосвод.

─ Ошибки быть не может. И не известно, выстоим ли мы. Борис, отец Михаила, обещал помощь. Он оставляет в Византии пятьсот воинов, и, в случае необходимости, пришлёт столько же.

─ А! Я, кажется, начинаю понимать. Не безопасность моя тебя волнует, а тысяча солдат.

Император резко обернулся. Увидев неприкрытую боль в глазах отца, София прикусила язык.

─ Все воины мира не стоят одного волоска, упавшего с твоей головы. Думаю, однажды ты поймёшь, что я принял правильное решение.

Девушка подошла к отцу и прильнула к его руке.

─ А кто тот воин за столом? Такой, с золотыми кудрями?

─ Матфей? ─ Правитель улыбнулся. ─ Младший брат Михаила. Говорят, в бою ему нет равных. Он валит пятерых одним ударом меча, троих насаживает на копьё, а в это время его боевой конь топчет десятерых.

София рассмеялась.

─ Ты всегда мог развеселить меня. Но, если мне уготовлена судьба переехать в земли Русичей, выдай меня за этого воина. Он сразу пришёлся мне по сердцу.

Константин открыл рот от удивления.

─ Ты не должна говорить такие вещи отцу!

─ А кому? Только ты вправе решать, кому отдать меня в жёны. Ты великий император великой Византии!

─ Величье Византии в прошлом. ─ Константин горько усмехнулся. ─ Не знаю, выстоит ли город. Но, если этого не случится, я должен быть уверен, что ты находишься в безопасности. Это согреет моё сердце.

─ Я с радостью подчинюсь тебе, отец. Но… подумай о моей просьбе.

Константин кивнул.

─ Обещаю.

─ Ты можешь занять свои покои, брат, а не спать у моих ног. ─ Михаил скинул сюртук и остался в расшитой золотом рубахе, которую тут же стянул через голову и бросил на цветастый ковёр. ─ Ненавижу все эти бабьи наряды. Как по мне, лучшая одежда для мужчины ─ кольчуга, а лучшее украшение ─ хороший меч.