— Просто за то, что он со мной заговорил? — неверяще уточнила Вера, министр качнул головой:

— Здесь тонкий момент, все зависело от вас. Если бы вы приняли его приглашение, то в ту же секунду стали бы членом его семьи, и он имел бы право с вами говорить дальше — для драгоценной супруги ритуалов нет, она принимает титул в ту же секунду, как ей предлагают его при свидетелях, а она соглашается. Он бы привез вас во дворец, показав всему миру, что Призванная отказалась от Карна, как только ей предложили империю — это победа, а победителей не судят, ему бы спустили его недостойное поведение. Но вы отказались, сказав, что вам "и в Карне неплохо", и эти слова, в сочетании с вашим гребнем, и с тем, что вы вошли в зал под руку со мной… Вы практически сказали всему миру: "Почти бездомный ублюдок из Карна для меня предпочтительнее, чем законный наследник трона империи". И потом вы намекнули на его… скажем так, слабость. Даже больше — слабость в сравнении. Тут может быть несколько мнений — либо вы соврали, что не интересно и не забавно, а значит, сплетники не будут педалировать эту версию; либо вы имели в виду татуировку старого Тонга.

— Я не видела его татуировку.

— Вам никто не поверит. Тонг мертв, вы в Карне — для общества это значит, что Карн его убил ради вас. Моими ли руками — это вопрос третий, важен факт — Тонг умер, пытаясь вас прикарманить. И если его… хм, татуировка была втрое больше, значит Карн раздавил того, кто был втрое сильнее первого наследника императора, и если будет нужно, первого наследника раздавит тем более. Это унижает всю империю. Если император-солнце после такого позора не опустит сыночка ниже уровня канализации, он будет выглядеть старым слюнтяем, который ставит привязанность к слабому сыну выше блага страны, это сильно пошатнет его позиции в глазах знати. А если он лишит сыночка титула наследника, то во дворце сразу же начнется адова грызня за этот титул, у императора четырнадцать сыновей, восемь жен и полсотни наложниц, я готов поставить тысяч сто, что через месяц их станет меньше вдвое, там вспыхнет эпидемия "случайных" падений с высоты, нападений бандитов и загадочных хворей, если самому императору удастся удержать трон, это будет для него большой удачей. Короче, я простил вам полмиллиона за Дженис.

Вера фыркнула и рассмеялась, министр смотрел на нее как на лошадь, которая только что принесла ему победу на скачках и кучу денег, это оказалось неожиданно приятно.

Они замолчали, он стал катать по столу черную свечу, улыбался сам себе, как будто в его голове уже творилось приятное будущее. Вера осмотрелась и спросила:

— Что это за место?

— Мой кабинет. Раньше это был кабинет отца, он мне его завещал. Георгу он завещал всю страну, за пределами этого кабинета, а мне — только то, что внутри, я ничего не менял, тут все лежит так, как он оставил. Как вам мое наследство? — прозвучало иронично, Вера посмотрела на карту за его спиной, тусклую от времени, там линии были немного не такими, как на карте в подвале. Опустила глаза, посмотрела на тигриную шкуру, спросила:

— Эта та самая шкура тигра, которую Георг просил убрать?

— Ага, — усмехнулся министр, посмотрел на Веру и резко сделал честное лицо: — Он был очень плохим котиком. И вообще, он первый начал. Я в джунгли ходил не за ним, он сам на меня напал, мне пришлось защищать свою жизнь. Убийство — грех, но позволять себя убить — тоже грех, так что, защищаясь, я сокращаю количество греха в мире.

Вера тихо рассмеялась, спустила ноги с кресла, пощупала жесткую шкуру, нашла пальцами длинную узкую дырку в боку тигра, рядом еще одну, и еще, ниже вообще было кружево из дырок, Вера провела по нему пальцами, глядя на министра, который откинулся в кресле и сполз пониже, чтобы видеть ее ногу. Он как-то понял, что на него смотрят, поднял глаза на Веру, она иронично поинтересовалась:

— Психанули?

Он усмехнулся и кивнул:

— Было дело. Я был молодым и вспыльчивым. Сейчас я бы его вежливо арестовал, судил, и казнил по закону.

Вера рассмеялась, за спиной открылась дверь, и раздался возбужденный мужской голос:

— Шен, это бомба!

— Тебя стучать не учили? — ласково усмехнулся министр, гость не стал его слушать, продолжая трещать:

— Это блеск! Это победа, это просто солд-аут и биржевой шок! Твоя иномирская сучка просто срет золотыми слитками! Билеты на завтрашний аукцион…

— Ричи! — повысил голос министр, одними губами добавил: — Фильтруй базар.

Вера знала, что гость ее не видит — спинка кресла была выше ее головы, так что решила выглянуть и поздороваться, чтобы не усугублять неловкость. Мужчина раскладывал какие-то бумаги на журнальном столике у входа, выглядел примерно ровесником министра, светлые кудрявые волосы выдавали карнца, а круглое, хоть и небольшое пузо — сидячую работу. Бежевый костюм в полоску выглядел так, как будто в нем неделю спали, карманы топорщились, в руке был красивый кожаный кейс, немного пузатый, как будто вмещал часто гораздо больше, чем было рассчитано. Мужчина заметил ее и расплылся в улыбке, не прекращая раскладывать бумаги:

— Здравствуй, солнышко! Я Ричи, твой финансовый консультант, юрист, адвокат и поверенный с правом подписи. Я уже открыл тебе счета, один накопительный с процентами, один мой, и один лично твой, на всякие женские штучки эти ваши, — он иронично изобразил вытянутые губы и помаду, захихикал, довольный собой, — я туда уже положил тысячу, написал распоряжение, чтобы туда переводили еще по тысяче каждую неделю, тебе хватит. Если захочешь больше — придешь попросишь, но это будет единоразово, прости, знаю я вас, — он иронично погрозил пальцем, полюбовался документами, и вприпрыжку пошел к ней. Остановился рядом, достал из кейса бархатный мешочек и вывернул над столом, высыпая ее маникюрные принадлежности, ключи, монеты, ножи и прочие железки. Убрал мешочек, взял Веру за руку и с обожанием расцеловал каждый палец, заглянул в глаза и с восторгом прошептал: — Золотые ручки, зо-ло-тые! Верочка, милая, я из-за тебя вынужден был только что программки аукциона срочно заказывать новые, переплатив в типографии втрое, но я не расстроен, я счастлив, дорогая моя. Когда цены растут, агенты не жалуются, я смиренно приму эти затраты, которые все равно потом покроет мой процент. Я тебе потом объясню, как он считается, если тебе интересно. Но мой тебе совет — не забивай цифрами свою прелестную головку, твои деньги теперь — моя зона ответственности, сейчас и всегда. Так вот, Верочка…

— Госпожа Вероника, — прохладно поправила Вера. Ричи застыл с открытым ртом, посмотрел на нее прямо в первый раз с тех пор, как вошел. Она кивнула и без улыбки добавила: — И без "солнышка", будьте любезны.

— Ой-ой-ой, — сделал страшные глаза Ричи, рассмеялся и погрозил пальцем: — Как грозно, мамочки! — опять полез в кейс, достал пачку карандашных портретов и положил перед ней на стол, ткнул пальцем в первый: — Значит, слушай, моя дорогая, и постарайся запомнить, но лучше запиши. На, — он протянул ей лист и карандаш, она не взяла. — Сейчас я тебе дам список людей, к которым ты должна подойти и сказать пару слов про некоторые вещи, по списку, например этот ключ, — он взял со стола ключ от мотоцикла, — я в курсе про самоходные телеги, Шен дал мне запись, я вообще про все в курсе, я самый информированный агент в мире…

Вера подняла указательный палец, заставив его замолчать, и сказала:

— Одну минуту, господин Ричард. Я почему-то не припоминаю, чтобы нанимала вас заниматься моими деньгами.

Ричи перестал улыбаться так резко, как будто режим лица переключил, посмотрел на министра Шена, возмущенно указывая на Веру так, как будто ее здесь не было:

— Слышишь, успокой свою козу.

— Культурнее, Ричи, не на базаре, — тихо сказал министр, Ричи взорвался воплем:

— Слышишь! Вы берега попутали оба! Я понимаю, у вас тут красоты-балы-все кланяются, но это кончится завтра, и начнутся деньги, и вот тут царем стану я, а вы будете делать, что вам скажут! Ясно? Ты! — он ткнул пальцем в Веру, — встала и пошла дальше трясти сиськами, у тебя золото из корсажа сыпется, а ты сидишь тут прохлаждаешься!