Он замолчал, загадочно улыбаясь, Вера подняла брови и улыбнулась:

— Нельзя плавать?

— Ну, теоретически, — он медленно поднял плечи, рассмеялся и показал рукой полметра от пола: — Вот такой глубины. И в длину как мой рост, и в ширину такой же, квадратный. Если предположить, что императорская семья была ростом как вы, то может быть, они могли там плавать. Но у меня дома такая штука называется "ванна", она есть в каждом доме, даже у слуг. У меня фонтан во дворе больше, чем их императорский бассейн.

— А какой у вас бассейн? — кокетливо улыбнулась Вера, он рассмеялся:

— У меня возле дома озеро, если я хочу поплавать, я плаваю там, а если хочу вымыться, то мне хватает такой же ванны, как у слуг, я не привередливый. Понравился виноград?

— Да, — Вера опустила глаза, вдруг понимая, что умяла половину грозди, там было килограмма полтора, и остановиться надо было уже давно. — Обалденный виноград.

— Полностью с вами согласен. Зачем готовить то, что и в свежем виде превосходно? — он отломил себе еще веточку, и Вере стало немного легче — это они вдвоем столько съели, не она одна. Она осмотрелась — он увел ее в дальний угол длинного узкого зала, выходящего окнами на подъездную аллею, здесь тоже стояли диванчики, как в "лабиринте разврата", но не было самого лабиринта, весь зал отлично просматривался, являясь скорее коридором между западным и восточным крылом. В центре был выход на балкон или куда-то наружу, Вера видела, как туда заходят большими компаниями, в основном, мужчины. Дворец был странно построен — тот этаж, который со стороны внутреннего сада казался первым, со стороны фасада становился вторым, внизу цокали подковы, раздавались окрики и лошадиное ржание.

— Все уже расходятся? — спросила она Санджая, он кивнул, дожевал и ответил:

— Сначала отсылают совсем юных, взрослые начинают играть в карты и вести себя свободнее, потом отправляют домой уставших стариков. Остаются молодые и полные сил, и наконец-то дают себе волю, — он рассмеялся, хитро улыбнулся: — Танцуют с чужими женами, проигрывают состояния родителей, напиваются до полной потери страха, высказывают все поднакопившееся, и тут же за это получают. Северцы говорят, что без драки — не праздник, но они обладают редким умением мириться, кроме них, так больше никто не может. Кстати, про танцы с чужими женами, — он посмотрел на ее книжку, заглянул в глаза, шепнул, как будто выпытывал тайну: — Министр Рональд оставил вам хоть один свободный танец?

Вера смущенно улыбнулась и достала книжку, открыла, сама собой открылась предпоследняя страница, Санджай усмехнулся:

— Вы записали, а потом вычеркнули? Кто этот несчастный?

— Рональд, — вздохнула Вера, — он записывался, но потом случайно так получилось, что мы станцевали раньше. А три танца нельзя танцевать с одним и тем же, пришлось вычеркнуть. А какой сейчас танец? Я не читаю на карнском.

— Вот этот, — он перелистнул две страницы назад. — Следующим будет тот, который вы танцевали с шутом.

— Ой, нет, только не "попрыгунчик", — взмолилась Вера, он рассмеялся, кивнул:

— В Карне смешные танцы, неуклюжие такие, поэтому ридийцы их и не танцуют. Ради вас я бы сделал исключение, но раз вы тоже от него не в восторге, можем потанцевать что-нибудь другое. Я знаю прекрасный зал, где музыка есть, а музыкантов нет.

— Записывать? — Вера пыталась не показывать своего дикого предвкушения, у нее аж дрожало все внутри от мысли, что она будет с ним танцевать.

— Записывайте. И сразу пойдем, зачем терять время? — он взял тарелку и бокалы, отнес на стойку у выхода на балкон, Вера смотрела, как он идет — ноги, спина, шея, волосы…

«Все хочу, все буду, дайте два.»

Она успела опустить голову раньше, чем он обернулся, медленно вывела с завитками: "Санджай аль-Патель, немного солнца".

Он вернулся и повел ее по лестнице вверх, потом по восточному крылу, по балкону, длинным путем через лабиринты, как будто хвастаясь ею, это было смешно, но приятно. Он задерживался у стоек и столов, разговаривая с друзьями и официантами ни о чем, коротко, просто привлекая внимание, все смотрели на Веру, осыпали ее комплиментами, она ловила взгляды мальчиков специального назначения, одетых официантами и швейцарами, некоторых она знала в лицо, некоторых просто угадывала по фигуре и напряжению в позе. Кто-то спросил ее, почему она ушла в середине прошлого танца, она сказала, что голова закружилась — этот ответ тут принимали с готовностью, корсеты объясняли все.

Наконец они добрались до той загадочной комнаты, и Санджай показал Вере огромную музыкальную шкатулку, состоящую из маленьких барабанов, струн с молоточками, металлических пластин с другими молоточками, и сложного механизма из шестеренок и ремней. Вся эта конструкция запускалась пружиной, которую нужно было взводить вручную, Вера попросила попробовать, и не смогла сдвинуть рычаг с места, подарив Санджаю немного здорового смеха. Потом он завел шарманку сам, и начал пространную лекцию о происхождении карнских танцев, какими они были сто и двести лет назад, почему изменились, как именно. И весь процесс тут же демонстрировал, они шагали по комнате, кружась и поворачиваясь, она тонула в нем, как в бурной реке, не зная, что будет в следующую секунду, какой будет танец, из какой эпохи. Оставаться на ногах можно было только полностью положившись на него, и она отдалась течению, в первый раз почувствовав удовольствие от ведомой позиции — он вел так, что хотелось вестись, эти виражи дарили безграничное наслаждение.

По коридору мимо открытой двери часто ходили, некоторые замедляли шаг, но не задерживались, кто-то зааплодировал, Санджай улыбнулся ему поверх Вериного плеча, она обернулась — в дверях стояла Дженис. Она вошла и нажала на рычаг, останавливающий музыку, со значением посмотрела в глаза им обоим, сначала Вере:

— Не хочу портить вам праздник, но сюда идет Шеннон, и выглядит кровожадно, вас нет уже больше часа.

— Да? — Вера округлила глаза, Санджай положил ладони ей на плечи, сказал на ухо:

— Все будет хорошо. — Выпрямился и сказал сестре: — Спасибо, Дженис, но не стоило беспокоиться. Иди.

Она скептично двинула бровями, но ушла, Вера обернулась к Санджаю, он погладил ее плечи, качнул головой с ласковой улыбкой:

— Мы не сделали ничего такого, чего стоило бы стыдиться. Но время и правда летит, — он осмотрелся и не нашел на стенах часов, рассмеялся, провел руками по Вериным рукам, мягко сжал ладони и заглянул в глаза: — У вас поразительная пластика движений, я передумал, карнские танцы не неуклюжие, это просто карнцы их плохо танцуют. С вами я готов танцевать даже карнское, честное слово. Сегодня уже поздно, но я обязательно вырвусь на Малый Осенний, постарайтесь найти время, покажем местному двору, как надо танцевать их танцы.

Вера улыбалась и смотрела на свои руки в его руках, поднимать голову казалось опасным, у ридийцев были очень смелые представления о личном пространстве, в ее мире такие расстояния считались интимными, но Санджай с ней просто разговаривал, и смотрел, и так пах, что его хотелось съесть…

— Танец закончился, господа.

Голос министра Шена в их атмосферу вломился громом посреди птичьего пения, настолько неуместным и нежеланным, что Вера с трудом подавила порыв обернуться и съязвить по поводу того, что его здесь не ждали, и если он не хочет танцевать, то пусть не танцует, а в чужой танец лезть не надо. Но ее удержал Санджай, привлекая внимание и сразу переключая на себя, на волну удовольствия и ведомости. Отступил на полшага, немного склонил голову, сказал:

— В Карне странные правила, но мы будем им следовать, пока мы здесь. В Ридии танец не заканчивается, пока есть желание танцевать. У меня желание танцевать с вами бесконечно.

Вера вспыхнула и опустила глаза, Санджай поднял ее руки выше, заставив пораженно замереть и тут же выдохнуть — он не стал их целовать, а просто прижал к груди, хитро улыбнулся и наклонился ближе: