— Прости.

Опустив взгляд, Пэйтон покрутил в руках бутылку, пока не нашел на этикетке крошечного королевского стражника[26]. Блин, хотел бы он поменяться местами с этим двумерным изображением… хотел бы он стать плоской картинкой.

— Есть новости о ней? — спросил он хрипло.

— Пока нет. Мы просто ходим по коридору. Элена сказала, что еще не скоро.

— Поэтому ты пришла сюда? Рассказать мне об этом?

— Я подумала, что ты имеешь право знать.

— Я ценю это. — Он сделал судорожный вдох. — Знаешь, я должен был дать тебе сделать свою работу.

— Пэйтон…

«Она будет произносить его имя в такой манере до конца их жизней?» задумался Пэйтон. Как облеченное в звуки рыдание.

Она подошла к нему и села напротив.

— Это была ошибка. Рефлекс.

— Если она умрет, то я — убийца.

— Это не так.

Пэйтон просто покачал головой. Потом посмотрел на Пэрадайз и заставил себя не отводить взгляд.

Светлые волосы, выбившиеся из высокого хвоста, сияли в тусклом освещении с потолка, образуя вокруг ее головы нимб… и это казалось таким уместным. Она была святой женщиной с золотым сердцем.

А потом он вспомнил мастерский выстрел, который разнес голову лессеру.

Ну, женщиной с золотым сердцем и меткостью снайпера.

С неожиданной четкостью Пэйтон вспомнил ее действия во время ориентирования: как Пэрадайз помогала ему после того, как он наелся отравленных закусок, и его затошнило, как она тащила его вперед, пока он, наконец, не рухнул от истощения на конечном витке того теста на выносливость… после чего она продолжила путь. Он также вспомнил ее в классе: она всегда была собрана, усердно готовилась к тестам, задавала правильные вопросы. Ту же сосредоточенность и целеустремленность Пэрадайз проявляла во время физподготовки, шла ли речь о рукопашных спаррингах, тренировках в качалке или беге с препятствиями.

Она была полностью компетентна для своей работы.

И, что более важно? Он был готов поспорить, что Пэрадайз никогда бы не поступила так, как поступил он в том переулке. Она бы не вмешалась туда, где ее помощь не требовалась.

«Рефлекс» — так она назвала его реакцию.

Нет, рефлекс тут не при чем. Он защищал ее так, словно она была его женщиной. Подверг себя опасности, спасая ее… когда помощь, на самом деле, ей не требовалась. Если бы кто-то другой боролся с тем лессером? Он не стал бы вмешиваться.

Нахмурившись, он заметил, что Пэрадайз теребит что-то у своего горла. Небольшая подвеска на цепочке. Она никогда не носила ничего подобного, и, видит Бог, украшения ее матери были яркими творениями известных ювелирных домов, не что-то столь изящное и простое.

Должно быть, подарок Крэйга.

«Белое золото, даже не платина», подумал он. Но, без сомнений, Пэрадайз считала вещицу бесценной.

Наблюдая, как ее тонкие пальцы теребят подвеску на изящной цепочке, он чувствовал ясную необходимость отпустить свои грезы.

— Слушай, Пэйтон… о том, что ты сказал прошлой ночью…

— Я ничего не говорил. Это была шутка. Тупая неуместная шутка.

Повисшая тишина подсказала, что Пэрадайз сделала вывод из его гронковского[27] рывка в ее сторону в переулке, и сейчас знала, что он лжет. Но в это мгновение, словно их разговор транслировали по громкой связи, открылась дверь… и да, разумеется, это был Крэйг.

— Они уже зашивают ее, — заявил мужчина жестким тоном.

«Вау», — подумал Пэйтон, когда Крэйг смерил его злобным взглядом. Такой взгляд нанесет ущерба не меньше разрывной пули… ему ли не знать, ему же стреляли в голову.

— Она поправится? — спросила Пэрадайз, подходя к своему мужчине. — Правда?

— Не знаю. — Они обнялись, поддерживая друг друга… отчего Пэйтон почувствовал себя аутсайдером. Справедливо. — Ново в критическом состоянии. Но они ищут добровольцев, чтобы покормить ее, значит, шанс есть. Слушай, ты не против, если я дам ей свою вену…

— О, Боже, ну конечно. Разумеется.

— Она не захочет мою вену, — сказал Пэйтон.

— А тебя никто не спрашивает, — неприязненный взгляд снова обратился к нему.

«Значит, так теперь всегда будет», — подумал Пэйтон. Но он понимал позицию парня.

Дерьмо.

Прежде чем Крэйг бросился на него с кулаками, Пэрадайз встала между ними и, уперев ладони в его грудь, оттолкнула своего парня назад.

— Успокойся, ладно? Нам больше не нужны травмы в команде.

Она понизила голос, и они переговаривались шепотом. А потом Крэйг толкнул дверь и вышел из комнаты.

Пэрадайз сделала глубокий вдох.

— Слушай… нам надо поговорить.

— Нет. Не надо, и говорить мы не будем.

— Пэйтон. Произошедшее сегодня ночью…

— Никогда не повторится. Вероятней всего потому, что они вышвырнут меня из учебной программы, но даже если нет, я не повторю эту ошибку. Ты теперь сама по себе.

— Стой. Прошу прощения? Мне не нужно, чтобы ты присматривал за мной. Я сама могу позаботиться о себе.

— Знаю, знаю. — Он потер лицо. Сделал еще один глоток из бутылки. Ему хотелось кричать. — Пэрадайз, все кончено, ясно? Хватит… и перестань на меня так смотреть.

— Как «так»?

— Не знаю.

Повисла пауза.

— Пэйтон, мне жаль.

— Это я совершил ошибку, не ты. — Чтобы не звучать двусмысленно, он покачал головой. — Я извинюсь перед Крэйгом. Сам понимаю, можешь не говорить.

Дверь снова открылась, но в этот раз пришел Брат Рейдж.

— Так, Ново покинула операционную, и, по крайней мере, она жива. Мы должны написать подробный доклад по происшествию, а потом проведем психическую оценку твоего состояния.

Когда Пэйтон не ответил, Рейдж кивнул на коридор за собой.

— Сынок, пошли, ты должен проследовать за мной в офис.

Поднимаясь на ноги, Пэйтон подумал, как это печально характеризует его жизнь: их прервали, требуя от него обоснований его непростительных действий… мешая другому «приятному» варианту времяпровождения — веселому диалогу о неразделенной любви с объектом этой самой любви.

Выбирай — не хочу.

По пути к выходу, он поставил «Бифитер» на боковой столик, и, проходя мимо Пэрадайз, помедлил.

Положив руку на ее плечо, Пэйтон ободрительно — хотелось в это верить — сжал его.

— Прости. За все. Во всем виноват я один.

Прежде чем она успела ответить, он разжал хватку и вышел.

В коридоре собрались остальные ученики и несколько Братьев, они бродили туда-сюда, но когда заметили его, то все застыли, а разговоры — стихли.

Он не знал, что сказать им.

Поэтому опустил голову и прошел мимо.

— На этой развилке нужно свернуть направо, — сказал Сэкстон, указывая на лобовое стекло, хотя фары грузовика и так осветили путь. За рулем сидел Ран, одну большую ладонь он положил на двенадцать часов, вторая покоилась на бедре.

Дядя Битти был превосходным водителем. Он вел плавно и ровно, полностью контролируя махину-неизвестной-фордовской-модели на гололеде, сравнимом с тем, что можно встретить на Аляске.

Приятно чувствовать себя в безопасности.

А еще мужчина невероятно пах. Чистый запах силы, смесь мыла, шампуня и крема после бритья, но ничего новомодного. С другой стороны, на Ране? Даже «Палмолив» будет звучать как дорогой одеколон.

— В следующий раз мы сможем дематериализоваться, — сказал мужчина. — Прости, я еще плохо ориентируюсь в Колдвелле.

Что ж, ты мог бы взять мою вену, а потом просто проследовать за мной…

Сэкстон оборвал неуместную мысль.

— Поездка на машине совсем не плоха. На самом деле, я уже давно не передвигался на транспортном средстве. Есть в этом своя прелесть, не так ли?

Он забыл, какой гипнотический эффект могут оказывать автомобили: мерное урчание двигателя, ровный поток теплого воздуха в ноги, размазанный ландшафт за окном… в их случае — сменяющиеся раскатистые поля, покрытые слепящим снегом.