— Да, я пришел. — Он смахнул прядь волос с ее лица. — Выглядишь восхитительно.

— Издеваешься?

— Нет. Никогда.

Позднее он попытается вспомнить, кто первым инициировал поцелуй. Это он прижался к ее губам? Или она к его? Может, они встретились на полпути?

Наверное, так и было.

Медленно, так медленно. Неспешно. Нежно.

— Забирайся под покрывала, — прошептала она.

— В одежде или без? — спросил он.

Пауза.

— Без.

Сердце гулко стучало в груди, когда он сел, и прежде чем продолжить, Пэйтон мысленно запер дверь на замок. Потом стянул рубашку через голову и бросил на пол. Стащил носки. Спрыгнул с кровати, вытащил ремень и расстегнул ширинку. Он прижал полностью возбужденный член к животу и повернулся.

Ново скинула больничную сорочку на пол.

Какое-то мгновенье он мог лишь пялиться на нее. Она была изумительна: золотистая кожа сияла на фоне белых простыней и покрывал, упругие груди с сосками-бусинками, изгиб талии и плоский живот.

— Поможешь избавиться от этого?

Избавиться от чего? — задумался он.

— А, провода. Да, конечно.

— Просто отсоедини их от панелей.

Он окинул взглядом сенсоры, которые передавали данные на сердечный монитор.

— Уверена, что стоит?

— Мне разрешают снимать их во время душа. Все нормально. И доктор Манелло сказал, что это в любом случае ради перестраховки. Но сперва — забирайся на кровать.

С дрожью в руках, которую он не мог скрыть, Пэйтон скользнул на нагретое место рядом с ней. И он старательно держал дистанцию в районе бедер, хотя места катастрофически не хватало… но ему показалось грубым тереться о Ново, пока она снимает провода…

Ее соски были маленькие, розовые и такие идеальные.

И он хотел помочь ей снять провода, но вместо этого его пальцы накрыли грудь. Скользнули по гладкой коже. Она охнула, когда он дотронулся до соска.

— Я должен попробовать тебя, — хрипло сказал он.

Ново в ответ выгнулась, предлагая ему желанное, и, о, Боже… он накрыл горошину ртом, посасывая, облизывая. Ново запустила пальцы в его волосы, поощряя его… о, а этот запах. У него закоротило мозги от ее запаха.

Но он сдерживался.

Нетерпеливый, оголодавший, он все равно был на чеку.

И когда его рука запуталась в проводах, Ново оттолкнула его.

— Дай мне… подожди, остались слева.

Ново сняла последний, а потом улыбнулась ему, приподнимая уголок рта. — Постарайся игнорировать датчики.

Пэйтон посмотрел ей в глаза.

— Я вижу только тебя. Уж поверь.

Снова опустив голову, он потерся о ее живот и поцеловал кожу в районе сердца. Послав мысленную молитву, он принялся за другой сосок, скользнув по нему языком, а потом вобрав в рот.

Его рука под покрывалом ласкала ее ноги и бедра. Ново была мускулистой и жилистой, такой сильной и мощной, и — срань Господня, невероятно сексуальной. И хотя он отчаянно хотел войти в нее, он не торопился, лаская ее, все больше возбуждая, пока она не заерзала ногами по покрывалам. Ее дыхание отчаянно вырывалось изо рта, а спина выгибалась волной вслед за движениями бедер.

Уже после он поцелуями поднялся к ее ключице, горлу… губам. Скользнув в ее рот языком, Пэйтон прошелся ладонью по внутренней стороне бедер, приближаясь к жару.

— Да, — простонала она в его губы. — О, Боже… да.

Он чуть не кончил от ощущения ее влажного лона, такого открытого и готового для него. Но ее удовольствие было важнее. Сдерживаясь, он вошел в нее и подобрал ритм, лаская при этом большим пальцем. Когда она кончила, он проглотил ее стоны поцелуями.

— Хочу тебя в себе, — потребовала она.

Ново обхватила его член рукой, и ей не нужно было просить дважды. Пэйтон перекатился на нее, когда она широко раздвинула ноги, освобождая для него пространство. А потом он отодвинулся, направил член под нужным углом и…

— О, черт, — простонал Пэйтон, проникая в нее головкой.

Он вошел глубоко, охрененно глубоко. И Ново была такой тесной, сжимала его как кулак. И она была горячей огня. Из прошлого опыта он уже знал, что так будет, но чтобы настолько хорошо… Потому что сейчас она тоже участвовала, жаждала этого не меньше.

Он отстранился, полностью выходя, и вошел снова. И еще.

Бедра хотели неистово вбиваться в нее, но он поддерживал медленный и уверенный ритм. Ново под ним же изнывала от нетерпения и даже вонзила ногти в его задницу, подгоняя.

Он не сменил ритм.

И был рад этому.

Потому что когда она снова кончила, он смог ощутить каждый спазм вокруг своего члена…

Оргазм подступил к нему со спины, обрушив на голову тонну кирпичей, отбрасывая его в океан удовольствия, из которого не было спасения.

Он хотел продержаться дольше. Но выплеснувшись в нее и уткнувшись головой в благоухающую кожу ее шеи, он не мог сказать, что жалел об этом.

Разве он мог?

Ему никогда и ни с кем не было так хорошо.

Когда Ран вернулся в гостевую комнату особняка Братства, то закрылся внутри и окинул взглядом изящный декор. Все было таким красивым, начиная от обоев, которые точно были шелковыми, до антикварных шкафов и стола, кровати с балдахином, казалось, из той же плотной ткани, что покрывала стены.

Он всегда думал, что эта комната подошла бы Королю.

Он никогда не чувствовал себя комфортно под балдахином, среди мягких подушек и покрывала с узором… его даже посетила грешная мысль спать на прикроватном коврике, накрываясь одеялом. Но он боялся, что прислуга, убиравшаяся в его комнате ежедневно, расскажет об этом остальным, и хозяева будут гневаться.

Подойдя к гардеробу, он распахнул двери, и при виде бесконечных рядов с пустыми вешалками и обувных полок, его охватил очередной приступ под названием «Мне здесь не место». Его две-три футболки, пара джинсов и рабочие ботинки лежали справа. Свитера и брюки, которые подарили ему Битти, Рейдж и Мэри во время празднования человеческого праздника, Рождества, казались ему… слишком чересчур, когда он распаковывал подарки. И в этом большом гардеробе они так же терялись.

Он разделся и сложил свои вещи в корзину с крышкой.

Ему нужно привыкнуть, что стиркой занимаются другие. Вначале он всеми руками и ногами бился за то, чтобы Фритц и персонал оставили его вещи в покое, чтобы он сам заботился о стирке, но в итоге пришлось уступить.

Ран не смог вынести слезливое выражение лица дворецкого, которому отказали в работе.

Зайдя в ванную голышом, Ран подумал о том, чтобы оставить свет выключенным, но он должен был увидеть лично, насколько сильно он ранен…

— Ого.

Подойдя к огромному зеркалу над двумя мраморными раковинами, он покачал головой.

— О… Боже.

Лицо выглядело плохо. Очень плохо. Одна половина затекла и казалась искривленной, и, подавшись к зеркалу, он аккуратно прощупал синяки. Ответная боль сообщила, что, скорее всего, Сэкстон был прав: скула могла быть сломана, и возможно ему стоит показаться целителю.

А еще разбитая губа.

— Может, душ все исправит.

Он не знал, к кому обращается.

Направившись к стеклянной кабинке, он открыл прозрачную дверцу и включил воду. Наличие шести душевых насадок всегда казалось ему смехотворной роскошью… но впервые оказавшись под струями воды, он перестал жаловаться.

И тем более он не станет сетовать на них этой ночью.

Тело болело в разных местах, и он зашипел, когда вода попала на сбитые костяшки. Левая рука ныла, но он не пытался выяснить причину боли. Для этого придется проиграть в голове весь бой, а он хотел притвориться, что ничего страшного не произошло.

Ран воспользовался мылом и шампунем, игнорируя кондиционер; он не понимал, зачем люди моют голову, чтобы сразу же намазать волосы чем-то еще. Потом он вышел из душа, вытерся и попытался уговорить самого себя не ходить в клинику.

Но аргумент в виде Битти решил все за него.

Если она встретит его в таком виде, побитого? Или что-то срастется неправильно, и его лицо останется деформированным? Она может подумать, что он остался тем монстром, каким был когда-то.